Представляем вниманию читателей «Русской мысли» стихи известного российского поэта и эссеиста Евгения Чигрина
Евгений Михайлович Чигрин является членом Международного ПЕН-клуба, Союза российских писателей и Союза писателей Москвы. Поэт, эссеист, автор 4-х книг стихотворений. Последние: «Неспящая бухта» (изд. «Время», Москва. 2014), «Подводный шар» (изд. «У Никитских ворот», Москва. 2015). Публиковался во многих литературных журналах, в ряде престижных европейских и российских антологий. Стихи переведены на 13 языков мира: английский, испанский, польский, сербский, македонский, чешский, французский, арабский, турецкий, хинди, азербайджанский, украинский, белорусский. Лауреат премии Центрального федерального округа России в области литературы и искусства» (2012), Международной премии имени Арсения и Андрея Тарковских (2013), национальной Горьковской литературной премии в поэтической номинации (2014), Всероссийской литературной премии имени Павла Бажова (2014) и общенациональной премии «Золотой Дельвиг». Награжден несколькими медалями, в том числе медалью Николая Гоголя за книгу «Погонич» (на украинском языке: перевод Игоря Павлюка, изд. «ДIA», Киев, 2014). Является участником многих российских и международных литературных фестивалей и книжных ярмарок: в том числе в Канаде, Польше, Индии, Украине, Армении, Чехии, Сербии, Македонии, России. В 2015 году в Польше вышла книга стихотворений Евгения Чигрина «POGONIACZ» на польском языке (перевод В. Штокмана, Краков). О творчестве поэта писали Евгений Рейн, Андрей Битов, Наталья Горбаневская, Олег Хлебников, Данила Давыдов, Михаил Синельников, Павел Басинский, Кирилл Анкудинов, Игорь Белов, Станислав Айдинян, Виталий Науменко, Виталий Молчанов, Максим Замшев, Нина Гейдэ, Даниил Чкония, Емельян Марков и др. Участник ряда российских и международных фестивалей. Принимал участие во многих радио- и телевизионных программах. В настоящее время живет в Москве и подмосковном Красногорске.
Стихи публикуются с разрешения автора.
*** *** ***
…Подкармливаю музыку стишками, в мозгах – музей от мамы до любви,
Которая краснела коготками и смешивалась с запахом айвы,
Мешалась с поцелуями до света, и жизнь пила, и пела петухом,
Стихотвореньем офицера Фета нас на заре не мучила… Кругом
Цвели цветы в роскошных опереньях: я вру сейчас, а кто не врал вчера?
Шептала ты о мыслящих растеньях, цвели мозги до самого утра.
…Подкармливаю музыку и снова бросаю взгляд в прошедшие миры:
Я – космонавт постпушкинского слова, я – огонек постблоковской поры.
…Включаю свет… и снова выключаю, и музыка стоит над головой.
К исходу дня, к бутылочному чаю стекает жизнь рифмованной игрой.
Цветет апрель и – вспыхивает к маю: мне с китаянкой было хорошо
Царапать ад, притискиваться к раю, шептать на ухо дьяволу: еще…
…В мозгах – музей вчерашнего… кладовка: фрагменты, сновидения, дары,
Билет в кино, от счастья упаковка и легкий свет, и яркие шары…
МЯКИНИНО: БЕЛЫЙ МОСТ
Мой дар убог, и голос мой не громок…
Евгний Баратынский
Мой голос так себе, мой дар убог: навряд ли это может называться
Талантом. Сочинил немного строк, которые кому-нибудь приснятся
По случаю? По музыке души? Я ставлю вопросительные знаки,
Как в космосе плыву себе в тиши… Живу себе. Рисую на бумаге
Кириллицу, которую давно нам выдумали умные мужчины:
Смотрю в окно, равно гляжу кино, там белый мост, там огненные джинны
Рекламы, охмурительный яхт-клуб, Москва-река и ширится, и длится,
Текучий мир в любом раскладе люб, там море пароходу «Крокус» снится…
Мой голос так… Две рифмочки, глагол, конечно, прилагательных немного,
Как Рейн учил! Борисович вколол наркотики от греческого бога.
Но что-то, как сновидец, знаю я… Смеркается. Туманится. Я вижу
То сновиденье бога-муравья, то парадиза призрачную крышу,
То некого приятеля, ему мой голос так себе сгодится крайне,
Я это понимаю по всему: в Мякинино, в Дамаске, в Самарканде…
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
Зима слоится корочками льда,
И тянется неровными снегами.
Змеиным светом вспыхнула звезда,
И скрылась за кирпичными церквями.
Прожилось как? – совсем не в молоке:
Надули щеки Парки над вязаньем…
Светильник. Стол. По локоть жизнь в стихе –
До петухов с таким иносказаньем.
Случилось что? – какой-то сложный звук?
В тарелке хлеб и красным телом рыба.
Все больше заморочен бредом слух
В тональности Борея, без просыпа
Свистящего заботливо в ушах
Пугающих задворок и проездов…
Другим бы стать в рифмованных словах
Под музыку таинственных оркестров,
Которые приносят волшебство…
Два призрака прилипли к антресоли,
Стоит декабрь в потрепанном пальто,
Луна в суставах ощущает боли,
Которые бы морфием… Зачем
Так мало жить?.. Обещано – ненастье
И Новый год, и старый Вифлеем,
И плюшевое заячье ушастье.
РЯДОМ С РЕКОЮ
Воздушным Синьяком пейзажи везде текут, зеленеют и даже
Смеются, как дети, спускаясь к воде, чьи дали, как будто миражи.
Там парус и порт, и бутылочный рай от кисточек Поля Синьяка,
Да плещется синий, да солнышко-Ра, да Сущего сохнет рубаха.
Там тянут улов рыбаки в свитерах, в залатанных джинсах и кедах,
И Господь удачи у них на губах дымится в простых сигаретах.
Зеленым Синьяком пейзажи… Кому послание скинуть об этом?
И впасть, как в вино, в золотистую тьму заштатным до боли поэтом?
И в цвет панагии окрашен закат, разъятый мирами на части,
Под вирусом Африки птицы летят, чтоб крикнуть по птичьему «здрасти».
Монархи миров марсианских спешат в тарелках невидимых нами,
И скользкие аспиды небо когтят, и бьются в престолы хвостами…
…Там Бог семимильный листает словарь: висят на веревочке души
И рыцарь поет про Священный Грааль, по небу идя, как по суше…
БАЛКАНСКОЕ
Вдоль набережной призраки и те,
Что быть могли бы призраками места.
Оплот того, кто спасся на кресте, –
За крепостной… Как спелая невеста
Белеет яхта, лодки, катера
И тянет светом мусорных окраин,
Ворота в гавань музыка прожгла,
Свалившись из трактира местным раем.
И не с кем ежевичного вина
Мне накатить до первых аллегорий:
Смотреть Софоклом до хмельного дна?
Быть кораблем локальных акваторий.
Тут афинянин что-то сочинял –
Убойный трагик! Что сказать об этом?
Садовник пел и мирный грек канал
С кифарою таким же потным летом.
Я мастер фраз, в которых жизнь встает,
Но падает, хотя стоять должна бы…
Прибрежный мир захватывает йод,
Как мальчика анапесты и ямбы,
Как музыка, которая – вот-вот –
Могла бы стать воздушными стихами.
Все море, как свинцовый кашалот,
Цветы и мгла, которую руками
Сорвать нельзя, и некому сказать
Спасибо за полночное объятье,
И что-то под словами понимать
В рифмующемся с небом променаде.
Уже случилась эта жизнь во мне,
В которой Серафим и дети смерти –
Перемешались в европейской мгле
И расплатились по библейской смете.
СЕВЕРНЫЕ ВОРОТА
Щекастый гномик музыку корпит:
У дудочки бамбуковой везенье…
Какой опять невидимый пиит
Вышептывает мне стихотворенье?
В четвертый раз затягивает снег,
С подземным сочинителем не споря, –
Который где? Который – саундтрек
Фантазий холоднеющего моря?
В четвертый раз заваливает снег,
По буквочке становится счастливо:
Я слышу твой с иголочками смех,
Я вижу свет… Я вру неторопливо…
В четвертый раз у Северных Ворот
Маяк захвачен действием небесным,
Приговорен буксирный пароход
Бессмертием? – безмолвием воскресным.
В четвертый раз шарманку крутит снег,
Расплещем жизнь в слабеющее небо,
Я слышу твой с изюминкою смех
У маяка, смотрящего налево.
…Текут слова, за музыкой плывут
Смятением приправленные крыши,
Неместный ангел? Гномиков приют?
Светильник зажигает кто-то выше…
ОСТРОВНОЕ: 2001
Большие тыквы, маленькие листья,
Прибился остров к осени такой,
И пишутся соломенные письма,
И тянется закатной желтизной
Холстина высей, растекаясь кругом,
Дырявый лес прихватывает за…
Два ангела скользят за виадуком,
Змеистый поезд выпучил глаза.
Под башмаками оживает тропка,
(Я местный сочинитель и еще…)
Пойду налево – золотится сопка,
Пойду направо – тоже хорошо,
Ведь рядом фиолетовое море
И о́роки угодья сторожат…
…Корсаковский маяк в большом дозоре,
В безумье мира чаечки кричат.
