Пьеса А.П. Чехова «Три сестры» была впервые напечатана в февральской книжке журнала «Русская мысль» за 1901 год
Игорь Кириенков, журналист, критик
После успеха «Чайки» и «Дяди Вани» В. И. Немирович-Данченко попросил А. П. Чехова сочинить пьесу специально для Московского художественного театра (МХТ). Чехов сообщил, что у него есть сюжет «Трех сестер», но предупредил, что сначала планирует дописать незаконченные повести. В итоге он приступил к работе над пьесой в августе 1900 года в Ялте.
Под давлением К. С. Станиславского Чехов пообещал закончить пьесу к началу театрального сезона, предварительно оговорившись: «Если она окажется удачной, если быстро выльется».
«Три сестры» продвигались с большим трудом. После бодрого («начало вышло ничего себе, гладенькое») старта Чехову стало казаться, что получается «скучная, крымская чепуха». Он боялся, что не сможет справиться с большим количеством персонажей: «Пишу не пьесу, а какую-то путаницу. Много действующих лиц – возможно, что собьюсь и брошу писать».
В конце августа Чехов попросил писателя Владимира Ладыженского прочитать вслух черновик «Трех сестер» – так автор смог найти и исправить слабые места пьесы. В сентябре Чехов заболел, пьеса все больше вызывала у него уныние, и драматург хотел отдохнуть на Ривьере, отложив надоевшие «Три сестры» на неопределенный срок.
Приехав в Москву в октябре, Чехов подтвердил в интервью «Новостям дня», что «Три сестры» далеки от завершения. Но театр настоял, чтобы автор все-таки закончил пьесу, и поездку за границу пришлось перенести. 29 октября еще не отделанные «Три сестры» прочитали в МХТ. 22 ноября «Новости дня» сообщили, что Чехов передал театру окончательную редакцию пьесы, но в действительности драматург продолжал переписывать и редактировать «Трех сестер» до самого конца 1900 года – уже из Ниццы. Отдельные изменения вносились в пьесу вплоть до московской премьеры 31 января 1901 года.
«Три сестры» привлекли внимание издателей еще до театральной премьеры. Выбирая между «Русской мыслью» Вукола Лаврова, «Ежегодником императорских театров» Сергея Дягилева и «Жизнью» Владимира Поссе, Чехов отдал предпочтение «Русской мысли».
14 октября 1900 года издатель журнала «Русская мысль» В. М. Лавров, узнав, что А. П. Чехов пишет новую пьесу, обратился к нему с просьбой предоставить ему право первой публикации: «Газеты изображают, что ты приедешь не один, а с комедией. Это очень приятно, в особенности для меня, так как я намереваюсь просить тебя отдать эту комедию “Русской мысли” <…> Вспомни нашу старую дружбу и связь, соединяющую тебя с нашим журналом».
В январе 1901 года Лавров обратился за рукописью к Немировичу-Данченко, отдал ее в набор и выслал Чехову в Ниццу корректуру. К тому моменту автор перебрался в Рим и рассчитывал подготовить финальную редакцию уже по возвращении в Россию, чтобы выпустить «Трех сестер» в мартовском номере журнала. Однако издатель «Русской мысли» не захотел откладывать публикацию пьесы и напечатал ее, не дожидаясь правок. Потребовав объяснений, Чехов выяснил, что Немирович-Данченко отправил Лаврову не оригинал рукописи, а копию с рабочего театрального экземпляра. В результате многократного и небрежного переписывания оригинала копиистом МХТ в журнальную публикацию «Трех сестер» попало множество искажений – особенно досталось третьему и четвертому действию, которые Чехов присылал в театр из-за границы.
Готовя пьесу для публикации отдельной книгой в Издательстве А. Ф. Маркса (она вышла в мае 1901 года), Чехов исправил более 50 ошибок, обнаруженных им в журнальной версии, и внес несколько собственных – смысловых – изменений. Последнее прижизненное издание «Трех сестер» вышло в марте 1902 года в седьмом томе собрания чеховских сочинений: заведующий редакцией спешил опубликовать книгу и не выслал автору второй корректуры. И снова текст пьесы был напечатан с ошибками.
Академическое издание «Трех сестер», учитывающее все авторские исправления и дополнения, было опубликовано в 1978 году в 13-м томе полного собрания сочинений Чехова.
После московской премьеры пьесы Ольга Книппер телеграфировала Чехову в Ниццу о большом успехе постановки. Пожалуй, это было некоторым преувеличением: Станиславский вспоминал, что от действия к действию аплодисменты становились все тише.
«Три сестры» удостоились полярных рецензий в прессе. Одни критики называли пьесу «талантливой и сильной вещью», которая «составляет богатый вклад в драматическую литературу». Другие писали, что «чеховский пессимизм, по-видимому, достиг своего зенита», а комедийные эпизоды «пришиты белыми нитками и производят для общего тона пьесы впечатление диссонанса». Третьи сочли, что герои «Трех сестер» – «ничтожные, вечно ничем не удовлетворенные люди». По мнению отдельных обозревателей, Чехов мастерски изобразил «трагедию русских будней», в которой «место фатума занимает всесильная захолустно обывательская пошлость».
Реакция литературных знаменитостей оказалась столь же противоречивой. «Три сестры» идут изумительно! <…> Музыка, не игра», – написал автору Максим Горький. Большим поклонником постановки и пьесы стал Леонид Андреев, отмечавший жизнелюбие и оптимизм чеховских героинь. Популярный беллетрист Петр Боборыкин в повести «Исповедники» устами своего героя назвал «Три сестры» «сплошной неврастенией» и «жалкой болтовней». Сатирик Виктор Буренин сочинил на «Трех сестер» издевательскую пародию под названием «Девять невест и ни одного жениха». И даже обожавший Чехова Лев Толстой не смог дочитать «Трех сестер» до конца и лично сказал автору: «А пьеса ваша все-таки плохая».
Чехов стоически воспринял критику, шутливо пообещал Книппер больше ничего не писать для театра в стране, где драматургов «лягают копытами», – и уже через год начал работать над «Вишневым садом».
Анализируя устройство «Трех сестер», Немирович-Данченко вводит понятие «подводное течение»: Чехов отказывается от классической, насыщенной событиями драматургической интриги и управляет действием, опираясь на незначительные вроде бы детали, ремарки, паузы. Новизна пьесы и в том, что автор принципиально не проводит границу между важным и ничтожным: герои с одинаковым жаром философствуют, вспоминают прошлое, рассказывают о своих мечтах и спорят из-за названий блюд. Другими словами, Чехов стремится к максимально естественному воспроизведению человеческой речи и поведения: персонажи перебивают друг друга, не к месту и неточно цитируют классические произведения или просто не слышат собеседников; на сцене они не совершают резких, необратимых поступков, но все время к чему-то готовятся, сомневаются, бесконечно медлят и размышляют. Это история о прошлом, в которое невозможно вернуться, и мечтах, которым не суждено сбыться.
«Три сестры» – одна из самых искусных пьес Чехова с точки зрения композиции; по собственному признанию автора, «сложная, как роман». Между действиями проходят годы, но читатель, погруженный в бытовую рутину прозоровского дома, может этого не заметить: все тот же круг лиц ведет похожие разговоры, изнывая от скуки, – неслучайно едва ли не ключевым символом пьесы становятся разбитые часы. В мире «Трех сестер» ничего не происходит, но все меняется: особое мастерство Чехова проявляется в умении показать, «какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение».«Трех сестер» довольно скоро стали играть не только в Москве, но и в Петербурге, Киеве, Херсоне, Варшаве, Вильне, Одессе и других городах Российской империи; зрители постепенно привыкали к особенностям чеховской драматургии и встречали пьесу с восторгом. В 1902 году автор получил премию Грибоедова. Еще при жизни Чехова появились переводы на иностранные языки: французский, немецкий, итальянский и чешский.
«Три сестры» повлияли на поздние произведения автора (например, рассказ «Невеста») и книги прозаиков и драматургов следующих поколений. В частности, истории Прозоровых многим обязана булгаковская «Белая гвардия», описывающая провинциальный офицерский быт, и пастернаковский «Доктор Живаго» с его культом дома и мучительной бесприютностью.
Пьеса располагает к разнообразным трактовкам и нетривиальным сценическим решениям. Ставя «Трех сестер» во МХАТе в 1940-м, Немирович-Данченко интерпретировал их как лирическую трагедию и уделял особенное внимание мелодическому рисунку диалогов, музыке чеховской речи.
Георгий Товстоногов, представивший в 1965 году свою версию в БДТ, обнаружил в пьесе тему «всеобщего паралича воли». Его «Три сестры» оказались куда жестче, чем у предшественников, и совсем не пытались вызвать у зрителей симпатию к персонажам: герои Чехова знали о дуэли Соленого и Тузенбаха, но не сделали ничего, чтобы ее предотвратить, по сути став виновниками «коллективного убийства».
«Три сестры» оказались последним спектаклем, который Юрий Любимов создал в Театре на Таганке в 1981-м, за три года до вынужденной эмиграции: персонажи обращали свои монологи к залу, а не друг к другу, звучали записанные на магнитофон голоса Василия Качалова, Сергея Юрского и других артистов, которые играли в предыдущих постановках, а в классические декорации вдруг вторгалась современная Москва.
Наконец, Олег Ефремов, сделавший в 1997 году своих «Трех сестер» для МХТ им. А. П. Чехова, довольно радикально реализовал идею повторяемости, монотонности жизни Прозоровых: он поставил актеров и декорации на движущийся круг.
Продолжают экспериментировать с чеховской пьесой и современные режиссеры: у Владимира Панкова (БДТ) сестер не три, а семь, Андрий Жолдак (Александринский театр) перемещает действие в 4015 год, Тимофей Кулябин («Красный факел») разыгрывает текст на языке глухонемых, а у Константина Богомолова (МХТ им. А. П. Чехова) Тузенбаха играет Дарья Мороз – эта работа принесла ей «Золотую маску» за лучшую женскую (sic!) роль.
«Три сестры» хорошо известны и на Западе: в разное время спектакли по пьесе ставили Джон Гилгуд, Эрвин Аксер, Лоуренс Оливье, Ингмар Бергман, Петер Штайн. Пьесу неоднократно экранизировали: стоит вспомнить фильмы Жана Пра, Самсона Самсонова, того же Оливье, Маргарете фон Тротты, Сергея Соловьева и Валерии Бруни-Тедески.