Книга «Водяные деревья» Евгения Чигрина, недавно вышедшая в одном из московских книжных издательств, несомненно, относится к числу самых ярких явлений русскоязычной литературы 2022 года
Евгений Эрастов
Появление большого поэта – всегда событие. И чем крупнее поэт, тем труднее определить его истоки. Конечно, стихи Евгения Чигрина не родились бы на свет, не будь в русской поэзии Боратынского, Мандельштама, Ходасевича и Заболоцкого. Но автор так далеко ушел от своих прародителей, что произошло чудо генной инженерии – на его хромосомах почти не осталось следов этих мастеров – настолько глубоко автор переварил колоссальный опыт своих гениальных предшественников.
Один из самых самобытных русскоязычных поэтов XXI столетия, Евгений Чигрин появился на поэтическом небосклоне неожиданно, как Минерва из головы Юпитера, чтобы удивить неравнодушного читателя первозданностью воссозданного мира.
Как только появился постмодернизм, поэты традиционного направления хором запели о кризисе изящной словесности. Оснований для такого неутешительного диагноза было больше чем достаточно – постмодернисты не создали ничего своего, оставшись в непроходимых дебрях заимствований и цитирований. В ответ на справедливые упреки почвенников они отвечали, что в XXI веке нельзя петь, сидя на ветке, как соловей или щегол, не опираясь на многотонную культуру, зародившуюся в пустынях Египта и Междуречья. И с этим тоже трудно поспорить.
Творчество Чигрина представляет собой, на мой взгляд, третий, особый путь развития отечественной поэзии. Это тот путь, когда мировая культура не тупо цитируется в рифму и без таковой с элементами дешевой шутки в стиле КВН, а глубоко осмысливается с расщеплением до отдельных молекул, чтобы из этих молекул синтезировать свое, новое, первозданное.
Евгений Михайлович Чигрин — один из наиболее ярких современных поэтов. Подборки его стихотворений публиковались в российских и зарубежных литературных журналах, вошли в ряд европейских и отечественных антологий. Является автором поэтических книг: «Погонщик» (изд. «Время», Москва, 2012), «Неспящая бухта» (изд. «Время», Москва, 2014), «Подводный шар» (изд. «У Никитских ворот», Москва, 2015), «Невидимый проводник» (изд. «У Никитских ворот», Москва, 2018), а также поэтических сборников «Лампа над морем» (изд. «Перо», Москва, 2020), «Старый кочевник» (изд. «СТиХИ», Тверь – Москва, 2020), «Невидимый проводник» (издание второе, отредактированное, «Друкарский двор Олега Федорова», Киев, 2021), «Водяные деревья» (изд. «Зебра-Е», Москва, 2022). Стихи поэта переведены на европейские и восточные языки. Отдельными книгами выходили в Польше, Сербии и на Украине.
Чигрин – лауреат многих литературных премий, в том числе премии Центрального федерального округа России (Администрации Президента РФ) в области литературы и искусства (2012), Международной премии имени Арсения и Андрея Тарковских (2013), Горьковской литературной премии в поэтической номинации (2014), а также Всероссийской литературной премии имени Павла Бажова (2014), общенациональной премии «Золотой Дельвиг» за верность Слову и Отечеству (2016) и Оренбургской областной премии имени Сергея Аксакова (2017). Награжден несколькими медалями, включая медали Константина Симонова (Россия, 2012) и Николая Гоголя (Украина, 2014). В 2021 году стал лауреатом премии «Литературной газеты» и ОАО РЖД «Золотое Звено» в номинации «Поэзия». По итогам 2021 года получил Международную литературную премию им. Эрнеста Хемингуэя журнала «Новый Свет» (Канада). Премия учреждена в 2015 году для поддержки авторов, пишущих на русском языке. В 2022 году стал лауреатом премии журнала «Урал» (Екатеринбург) за лучшую поэтическую подборку 2021 года. Является составителем антологии «Московский год поэзии» (М., ИПО «У Никитских ворот», 2014), а также книги «Портрет поздней империи. Андрей Битов» (памяти Андрея Битова. М., АСТ, 2020).
Поэтов, опирающихся на мировую культуру, всегда было много, хотя и намного меньше, чем почвенников. Целая плеяда талантливых русскоязычных стихотворцев сформировалась под эгидой Мандельштама и Бродского. При всем желании не могу отнести Чигрина к этой замечательной, талантливой и очень уважаемой мной плеяде, ибо и здесь он стоит особняком. Несмотря на обилие в своих стихах имен собственных и бесконечных культурных реминисценций, Чигрин автор интуитивный, глубоко интравертированный… Более того, экзистенциальный. Поэтому все культурные реминисценции для него – дело вторичное.
Согласно основной концепции, лежащей в основе экзистенциализма, индивидуум, для того чтобы полностью прочувствовать свою «экзистенцию», должен оказаться в некоей «пограничной ситуации» – например, перед лицом неизбежно надвигающейся смерти. В результате этого прочувствования окружающий мир становится для человека «интимно близким». Эта открытая, вопиющая интимная близость со смертью – неотъемлемая черта поэзии Чигрина.
Ангел в носках шерстяных и другой типаж
— Грубый старик — оба знали меня в лицо.
Вечность в карманах и смерть так и носят? — блажь
Или привычка? (Крути, Соломон, кольцо).
Вечность всегда лежит в карманах, а смерть носят с собой – как кошелек, очки, носовой платок или ключи. Да и загробный мир подчас напоминает реальный, увиденный, прочувствованный:
Загадай — и фантазия щучья
Не случится, так скрипнет калиткой,
За которой в бессмертье возможно
Забрести с виноватой улыбкой:
Вот граница, а вот вам таможня.
Поэзия Чигрина не отличается оптимизмом, и для этого есть основания. Роль поэта в современном обществе не может вызывать у творческого человека восторг. В свое время деятели культуры так хотели порвать с ненавистным государством, навязывавшим им свою идеологию и стереотипы, что не смогли предвидеть свою дальнейшую полную невостребованность в мире чистогана. Как всякий большой писатель, Чигрин прекрасно понимает, что в XXI веке поэт уже не может быть пророком или пастырем:
…Мрачнеет автор: жизнь идет под гору,
Проснется поздно, выглянет в окно,
Там вечер в пятнах приставляет к горлу
Площадки детской темени кино.
Вся матрица района в скучной власти
Не летней атмосферы: «В Лету бы,
– Бормочет он, – такую жизнь, как здрасти!
Отправить бы, как в Белые Столбы
В недавнем прошлом отправляли живо
Болезных, помутившихся, чудных…»
Он сам как будто из того архива
Занятных персонажей городских,
Которые не вымерли, но – скоро
Сыграют в ящик, полетят в гробах
В какой-нибудь небесный Бора-Бора?
– Какой абсурд не выскажешь в стенах
Кирпичного замкадышного дома…
Однако социальность с ее уродливыми противоречиями – ничто по сравнению с миром Поэзии и творчества. И все лишь потому, что поэзия, Слово как таковое – высшая ценность для поэта, его единственный генетический код:
Входил июнь. Стихала детвора,
На парашютах опускалась мгла,
Срывая маски с мятого заката.
Провинция старела. Мальчик жил
Совсем не так, как пресловутый сыр,
Что с маслом завсегда запанибрата.
Не столько в дружбу с мальчиками, он,
Скорее, в книжный рай был вовлечен:
При книгах был, как варвар при фетише.
Над ним сивиллы ворожили сад
Когда бывал он сновиденьям рад,
Как позже бы сказали «выше крыши».
Поэтический мир – мир сновидений – для поэта подчас реальнее настоящего, вещественного мира. И в этом, пожалуй, нет никакого противоречия – эти два мира всегда будут вместе, пока существует мыслящее человечество. И, несомненно, огромное счастье для просвещенного и вдумчивого читателя прикоснуться к этим строкам, чтобы понять – русскоязычная поэзия не только жива, она набирает все новые и новые обороты.
