Литературная слава… Какова она была в начале XIX века?
Александр Балтин, поэт, прозаик, эссеист
Уж коли стихи поэтесс прошлого одолели значительный промежуток времени, так будут жить они и впредь…
Анна Бунина
Имя Анны Буниной стало известным в свете уже после выхода первого сборника стихов под названием «Неопытная муза» (1806), а после издания в 1821 году полного собрания в трех книгах ей была пожалована пожизненная пенсия…
И когда она заболела, ее лечили лучшие медики и сам император следил за состоянием ее здоровья.
Любить меня и нет, жалеть и не жалеть
Теперь, о ближние! вы можете по воле.
Едва из тела дух успеет излететь.
Нам жалость и любовь не нужны боле.
Боль изводила; усердное чтение Библии едва ли способствовало улучшению состояния. Смерть оказалась ранней…
В ее стихах блистала мощь XIII века – в лучших ее проявлениях; обращение к мифологическим сюжетам тоже было вполне логичным:
Бегущи звезды в понт
Гоня от солнечного взора,
Уже дщерь Солнцева, румяная Аврора
Устлала розами восточный горизонт;
Уже явилася стояща пред вратами,
Уже их алыми коснулася перстами
И, убелив сребро отливом багреца,
Отверзла к шествию отца.
Так начинается поэтическая повесть о Фаэтоне, что развернется многими архаичными образами и закипит речью более мужской, нежели женской…
Женщина, пишущая стихи – невидаль…Тем не менее жизнь Анны Буниной была реальностью, которую не оспорить, не опровергнуть.
Строфика «Падения Фаэтона» весьма изощренная, витая; до легкой полетности поэтическое слово еще не дошло; но алмазные крошки и грани блещут в недрах сочинения Буниной…
И вдруг в стихотворении «С приморского брега» развернется легкость речи, ее естественность:
Светлое море
С небом слилось,
С тихостью волны
Плещут на брег,
Кроткие зыби
Чуть-чуть дрожат.
Солнце погасло,
Месяца нет…
Спокойно фиксируется картина, уже оправленная в атмосферу XIX века с несколько иными ощущениями, с отходом от классицизма…
Казалось «русская Сафо», как называли современники Бунину, стремилась к решительному прорыву и, мешая разные языковые пласты, мечтала о новом языке… изъеденная болезнью, но не сдающаяся, уходящая в вечность, оставляющая свое наследие…
Каролина Павлова
Салон Каролины Павловой блистал: свечи, казалось, пылали ярче от только что прочитанных стихов, и сам мир должен был преобразиться. Однако:
Каких-нибудь стихов вы требуете, Ольга!
Увы! стихи теперь на всех наводят сон…
Ведь рифма, знаете, блестящая лишь фольга,
Куплет частехонько однообразный звон!
Но если в грязь лицом моя ударит слава
И стих не сладится сегодня, и в альбом
Не плавно к Вам войдет строфа моя как пава,
То буду, признаюсь, виновна я кругом!
И впрямь, не сами ли поэты виноваты в отсутствии интереса к поэзии: слишком заигрались, чересчур много острили, балуясь стебом…
Впрочем, это уже про сегодняшние времена, которые Каролина Павлова едва ли могла бы вообразить… Тогда и чувства были иные, и мысли, только разочарования похожи.
В стихах Павловой встречается и осмысление тогдашней роли поэта:
Марая лист, об осужденьи колком
Моих стихов порою мыслю я;
Чернь светская, с своим холодным толком,
Опасный нам и строгий судия.
Как римлянин, нельзя петь встречи с волком
Уж в наши дни, иль смерти воробья.
Поэзия должна быть значительной: звуковые вибрации собираться так, чтобы не оставалось сомнений в нужности предлагаемых текстов; поэзия должна близко подходить к понятию совершенство, иначе… Что, собственно, иначе – неизвестно, но если приглядеться к проходу поэзии сквозь века, станет ясно, что кроме нескольких кратких периодов времени она никогда не пользовалась популярностью. Что не мешает изобилию стихов. И бывает, как в стихах Каролины Павловой:
В сердце радостная вера
Средь кручины злой,
И нависли тяжко, серо
Тучи над землей.
И бывает – луч зажигается от стихов, прорезая пространство…
По-разному бывает…
Юлия Жадовская
Простенькие песенки Юлии Жадовской, кристальные, ясные, задушевные:
Ах, бабушкин сад!
Как счастлив, как рад
Тогда я бывал,
Как в нем я гулял,
Срывая цветы
В высокой траве,
Лелея мечты
В моей голове…
В ней, в ее душе было нечто наивно-детское, по-хорошему сохраненное на всю жизнь: искренность, вера, то, что не оценил Белинский, но похвалил Добролюбов.
Повсюду тишина: природа засыпает
И звезды в высоте так сладостно горят!
Заря на западе далеком потухает,
По небу облачка едва-едва скользят.
Жадовская красиво и точно строила пейзаж, используя богатую палитру; но главное – пела бесконечные изменения, происходящие в душе, словно внутреннее око важнее земных очей, словно тайны, хранящиеся в лабиринтах сердца, должны быть расшифрованы как наиболее важные.
К этому стремилась. Этого искала.
Стихи ее остались; едва ли их можно отнести к высотам, но они – свидетельство чистого сердца и вечно работающей души.
Елизавета Сухово-Кобылина
Елизавета Сухово-Кобылина, уже будучи хозяйкой блестящего литературного салона, публикует в «Современнике» первую повесть под псевдонимом Евгения Тур. Повесть имела успех: о ней благосклонно отозвался Островский; язык был чистым и светлым, а персонажи прописаны четко, красиво…
От чтения романа Евгении Тур «Княжна Дубровина» остается ощущение всепобеждающей любви. Причем речь отнюдь не только о чувстве мужчины и женщины – нет! шире – тут имеется в виду любовь родителей к детям, любовь каждого к каждому…
В романе дан конфликт хорошего с лучшим; хотя изначально все кажется черным. Девочка Анюта теряет родителей; ее удочеряет брат матери, вдовец с четырьмя детьми, – мол, и для пятого ребенка найдется место. И обретает Анюта идеальную семью. Дальнейшие события будут только хорошими; это сентиментальный роман, с соблюдением всех правил жанра. О христианских ценностях повествуется тоже под соответствующим углом…
Елизавета Тур имела успех. Тургенев писал о ней: «…дарование госпожи Тур может выдержать самую строгую оценку».
Повести, романы, дневники, переживания женщин, христианские идеалы, льющийся язык, собственный, недолго просуществовавший журнал «Русский язык», где публиковались критические статьи писательницы. Она, в частности, дала высочайшую оценку Достоевскому, исходя только из первых им опубликованных вещей.
В последний период жизни писательница создавала повести для юношества.
Сложно сейчас, подойдя с предельной строгостью к книгам Евгении Тур, зная иерархию русских классиков XIX века, сказать, была ли она действительно большим писателем или сумма сделанного, разнообразие его – включая блеск салона – создали своеобразную ауру вокруг ее образа… но то, что Елизавета Сухово-Кобылина, ставшая писательницей Евгенией Тур, играла определенную роль в литературной жизни XIX века – неоспоримо.
Евдокия Растопчина
Зов «В Москву!» – как вектор самого верного движения – родился задолго до чеховских сестер: он прозвучал в стихотворении Евдокии Растопчиной и окрашен в те же тона надежды, что и у Чехова:
В Москву, в Москву!.. В тот город столь знакомый,
Где родилась, где вырастала я;
Откуда ум, надеждою влекомый,
Рвался вперед, навстречу бытия;
Где я постичь, где я узнать старалась
Земную жизнь; где с собственной душой
Свыкалась я; где сердце развивалось,
Где слезы первые пролиты были мной!
Ум, постигающий земную жизнь, попытка свыкнуться с собственной душой – характерные меты метафизического и поэтического движения Растопчиной, сочинения которой мысль определяла в большей, думается, мере, нежели чувства. Хотя и последние звучали сильно, порой избыточно мрачно, как в стихотворении «Безнадежность»… Вместе и легкость: радуга радости жизни зажигается волшебными фонарями счастья:
Скорей гардины поднимите,
Впустите солнышко ко мне,
Окошко настежь отворите
Навстречу утру и весне!
Свет – основополагающая гамма жизни; его сияющая основа тоже должна быть постигнута, узнана, ибо невозможно построить жизнь, не используя светового материала.
Свет – больший, нежели игра волны; свет счастья, свет духа…
Разные темы, давая своеобразие густого и плотного стиха, наполняли бытие Евдокии Растопчиной; и, наполняя ими реальность, входила она своими стихами в богатое пространство русской поэзии, обогащая его еще больше.
Зинаида Волконская
Хозяйка литературного салона, поэтесса, певица, композитор…
Свечи пышно горят, блестят лакированные паркеты, и отражения огней в черном плавнике рояля расплываются причудливо…
Отличались ли стихи Зинаиды Волконской от среднестатистического рифмованного продукта того времени?
Вероятно, да, в них была свежесть и терпкость самостоятельности, тугие токи мысли согревали их изнутри и лучи стремления к идеалу пронизывали, поднимая ввысь…
Ты арфа страданья,
Ты арфа терпенья,
Ты арфа с душой!
Твой дух, твои струны
Поют хор мученья.
Напев их: аминь!
Терпи, моя арфа!
Звучишь ты надеждой,
Пророчишь ты рай!
И Ангел скорбящих
Твой голос узнает
И встретит тебя…
Арфа жизни часто издает звуки, мучающие даже живущих в избытке; страдания касаются бахромой угольных крыльев каждого, но искры созвучий призваны освещать тьму…
Игры Аполлона (как писал Пушкин в посвящении Волконской) всегда достаточно чреваты: расплатой за них может стать собственная жизнь… Да, но – игры ли?
Если бы так, то зачем потомкам интересоваться развлечениями предков?
Нет, стихи – всегда сгустки лучшего в человеке, следствие его индивидуальности, его неповторимого взгляда на мир; и стихи Волконской, порою овеянные скорбью, порой лучащиеся радостью, живут особой жизнью своей, соперничающей с течением времени:
Уж как пал снежок со темных небес,
А с густых ресниц слеза канула:
Не взойти снежку опять на небо,
Не взойти слезе на ресницу ту.
Она была многообразно талантлива, хотя, думается, главной ее ролью в жизни была именно звездная роль хозяйки великолепного салона, собравшего столько блестящих имен…