О том, как создаются божества во плоти, или О роли случайностей в жизни человека
Александр Сенкевич
Истории известных драгоценных камней обычно остросюжетны. Как полагали в старину, существуют самоцветы, сияющие удивительным и загадочным для людей светом и обладающие чудодейственной силой. Они способны повлиять на жизнь и судьбу не только отдельного человека, но и целых народов. Могут либо стать для людей оберегом, либо привести их к гибели. Вокруг именно таких драгоценных камней развертывается яростная борьба между силами добра и зла.
Камень Чинтамани – вестник неведомых миров
В Индии мифический камень Чинтамани называют царем самоцветов, магическим кристаллом. В переводе с санскрита, древнего языка Индии, «чинта» означает мысль, думу, размышление, беспокойство, а «мани» – камень. В индийской мифологии Чинтамани – волшебный Камень, обладающий свойством предоставлять своему владельцу все, что тот пожелает. Он что-то вроде русской скатерти-самобранки, только с большими, невероятными возможностями. Недаром он когда-то принадлежал богу-творцу Брахме.
После Брахмы Камень был передан людям и находился в собственности многих исторических деятелей. Согласно преданию, им владел и царь древней Иудеи Соломон, и Александр Македонский, и Тамерлан, и великий Акбар, и Наполеон.
В названии Камня заключена глубокая мысль. Там, где существует стремление к проникновению в суть вещей, нет места спокойствию духа, умиротворению. Невозможно передать все перипетии существования камня Чинтамани во многих культурных традициях. К тому же в разные века человеческой истории осознание людьми того, что они собой представляют, обогащалось новыми смыслами и интерпретациями.
Упоминания о магическом кристалле, о философском камне встречаются в эзотерических писаниях и мистических легендах не только индийцев, но и других народов. В какой-то мере обобщенное представление о Камне дают труды Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. В них утверждается та версия, что камень этот послан на Землю миллионы лет назад из созвездия Орион посланцами Высшего разума, космическими Учителями.
Древняя легенда о Камне, бытующая в Тибете, значительно омолаживает возраст его существования в земных условиях и определяет это время IX веком до нашей эры. Согласно ей, крылатый конь, скачущий по Вселенной, принес на Землю шкатулку с четырьмя священными предметами, среди которых был и камень Чинтамани, обладающий фантастическими свойствами. Он извлекал энергию из пустоты, осуществлял трансмутацию химических элементов, с его помощью исцеляли и омолаживали человеческий организм. И главное – с помощью этого камня, как полагали, человек может достичь бессмертия. Но еще важнее была его другая способность: осуществлять мгновенную связь со многими мирами Вселенной. Недаром камень Чинтамани называли Сокровищем Мира. Основная его часть, как говорится в тибетской легенде и с чем соглашался Николай Рерих, хранилась в башне легендарной Шамбалы – обители гималайских мудрецов, звездных братьев, представителей великой общины Света на Земле. Другие же его части путешествуют по нашей планете, появляясь в тех местах, где это было наиболее необходимо для благополучного исхода мировых событий.
Все члены небольшой семьи Рерихов, состоявшей из четырех человек (отец Николай Константинович, мать Елена Ивановна и их двое сыновей – старший Юрий и младший Святослав), на протяжении всей жизни были захвачены идеями, которые существовали и обсуждались в среде мистически настроенных людей. Добавлю, что эти идеи не только захватили Рерихов, но были ими же модернизированы, то есть приведены в ту форму, которая соответствовала запросам их современников. И к этим идеям самое непосредственное отношение имела основательница теософии Елена Петровна Блаватская.
Уже в конце XIX века Индия духа, словно огромный материк, вдруг стронулась с места, что незамедлительно вызвало поистине тектонические изменения в умах людей из стран Запада. После Первой мировой войны их тяга к загадочной и нездешней стороне бытия еще более усилилась. Во многих странах были отмечены необычайные явления. И, казалось, вот-вот случится что-то фантастическое, для обыденного сознания непостижимое. Вот тогда-то просвещенная европейская элита обратилась к мистическим учениям Востока. Родственники погибших на войне стремились установить связь с покойными с помощью медиумов и спиритических сеансов. Теософское общество вновь оказалось востребованным.
Духовной преемницей Елены Блаватской стала экстравагантная Анни Безант, ирландка по национальности, подданная британской короны. К тому же она была связана с политическими лидерами Англии. В 1907 году ее избрали президентом Теософского общества. Леди Эмили Латьенс, ставшая последовательницей Анни Безант и опекавшая с 1910 года юношу Кришнамурти (он в своих к ней письмах называл ее мамой), дает точный и непредвзятый портрет этой выдающейся женщины: «Я была буквально потрясена, когда впервые увидела ее. Она была так непохожа на тех людей, которых я знала раньше. Ее свободная белая одежда подчеркивала женственность очертаний, в то время как крупная голова с короткими седыми завитками казалась мужской. Ей было шестьдесят три года, что никак не сказалось на запасе бодрости. Она была удивительно исполнена жизнью, что встречается редко». К этому портрету добавлю, что леди Эмили Латьенс описывает Анни Безант во время ее лекции в Фабианском обществе на тему «Идеальные формы управления». В президиуме сидели, замечу, знаменитости, лидеры фабианства (философско-экономическое течение в Великобритании реформистско-социалистического толка): ирландский драматург, философ и писатель Джордж Бернард Шоу и английский экономист и политический деятель Сидней Джеимс Вебб.
Для Николая Константиновича Рериха и его жены Елены Ивановны поддержка Анни Безант была важна прежде всего для получения английской визы в Индию. Разумеется, для посторонних людей цель их поездки была сугубо духовной, а интересы исключительно научными и художественными.
Старший сын Рерихов Юрий Николаевич после второго курса Школы восточных языков при Лондонском университете перевелся в Гарвардский университет (США), который окончил в 1922 году со степенью бакалавра по отделению индийской филологии. Его младший брат Святослав продолжал в том же университете учебу. Юрий же уехал в Париж. Столица Франции была выбрана им для продолжения востоковедного образования. Он ехал туда после Гарвардского университета с какой-то внутренней неуверенностью и опаской. В США открывались радужные перспективы для его научной карьеры. Ему предлагали отправиться в Индию и заняться там археологическими раскопками. А вот у его отца были другие соображения. Он был всецело поглощен подготовкой (вместе с советскими менеджерами) Центрально-Азиатской экспедиции[1]*. Первым шагом в этом направлении предполагалась ознакомительная поездка в Индию с посещением Сиккима, Кашмира и Малого Тибета, а также штаб-квартиры Теософского общества в Адьяре. Именно на старшего сына Николай Рерих возлагал большие надежды как на переводчика с местных языков, компетентного ученого-востоковеда и человека, сведущего в военном деле. Родители и брат Святослав остались в Нью-Йорке, а он отправился в Европу. Юрий Николаевич был человеком сугубо гражданского склада. Но что поделаешь? Перечить родительской воле он не мог, да и не хотел. Какая-то надежда была на Париж. Может быть, цитадель науки и искусства что-то изменит в его судьбе. Там он по приезде работал в Парижском университете на Средне-Азиатском, Индийском и Монголо-Тибетском отделениях. Кроме того, занимался на военном, юридическо-экономическом отделениях, а также прослушал курс китайского и персидского языков.
Для художников, поэтов, ученых и вообще людей неординарных и выдающихся Париж – роковой город. Роковой хотя бы потому, что выстраивает по своему усмотрению не только их прижизненную судьбу, но и посмертную. Юрий Рерих не стал исключением из этой мистической закономерности. Предчувствие его не обмануло. Год, проведенный в столице мира, не только обогатил его новыми знаниями, но и вверг в искушение любовью. Поставил перед ним сложнейшую дилемму: либо стать семейным человеком, тем кого индийцы называют грихастха, либо принять монашеский образ жизни. Это уже не было слепым подчинением родительской воле. Теперь за ним, только за ним, а не за кем-то еще оставалось право выбора жизненного пути.
В семье Юрия Рериха знали, что самое будничное, обыкновенное в жизни переплавляет в духовную материю живой огонь искусства. Они, Рерихи, обожали искусство во всех его проявлениях и формах, насыщались и жили им. Живопись, архитектура, музыка, театр – все было им одинаково дорого и близко. Главной жрицей в этом храме искусства была Елена Ивановна Рерих. Она объявила себя медиатором, находящимся в телепатическом контакте с великими волшебниками Индии, махатмами (великие души), жившими среди Гималайских гор в таинственной Шамбале. А божеством, которого почитали в семье, был Николай Константинович Рерих. Елена Ивановна считала его перерождением библейского пророка Амоса. А что тут особенного? В каждой неординарной семье есть свои легенды и поверья. Другое дело, что посторонними людьми они могут восприниматься как полная чушь.
Бывает, что одна случайная встреча переворачивает всю жизнь человека. Так произошло и с Юрием Рерихом. В августе 1922 года он познакомился с семьей Ирмы Владимировны де Манциарли, а также с ее двумя дочерями – Марсель (Мара) и Иоландой (Ио). Ирма Владимировна, в тот год овдовевшая, активно работала в Теософском обществе, была сотрудницей и подругой Анни Безант. К тому же мадам Манциарли считалась сведущей в литературе Русского Зарубежья. Она издавала в Париже в тридцатые годы лучший литературный альманах на русском языке – «Числа». На страницах этого издания появлялись также статьи об Индии.
Юрий Рерих познакомился с семьей Ирмы Манциарли не по своей воле. Это была просьба его отца, который пытался через мадам Манциарли сблизиться с Анни Безант, то есть с Теософским обществом. Речь шла о его семье и нескольких его сотрудниках. Елена Ивановна в своем письме сыну от 28 октября 1922 года напоминала: «Милый мой мальчик, не забудь свое поручение у Манциарли. Помни, что ты должен высоко держать наше имя. Она сейчас проникнута восторженным поклонением папе и видит в нем будущего лидера, а потому удержи ее в этом понимании. Это очень важно, ибо ты знаешь, что в Адьяре мы ничего не найдем».
Ирма Владимировна входила в «Орден Звезды Востока», который Анни Безант не считала теософским, а видела в нем прообраз будущей универсальной религии. Во главе его она поставила пятнадцатилетнего Джидду Кришнамурти. Да и саму ложу создали исключительно под этого юношу, родившегося в строго вегетарианской и брахманской семье, говорившей на языке телугу. Его отец по имени Джидду Нарианья служил чиновником в британской колониальной администрации, а после ухода на пенсию в конце 1907 года в возрасте пятидесяти двух лет, будучи членом Теософского общества с 1882 года, написал письмо Анни Безант с просьбой найти для него подходящую работу в штаб-квартире Общества в Адьяре, пригороде Мадраса. Такая работа нашлась, и он с детьми переехал из городка Кадаппы, расположенного неподалеку от Бенгальского залива, немного южнее – в Адьяр. За два года до этого переезда умерла Сандживамма, жена Джидду Нарианьи, родившая одиннадцать детей, пять из которых умерли до достижения совершеннолетия. Восьмого ребенка, прославившего свой род и страну своего рождения, назвали Кришной, поскольку его отец был почитателем Кришны, восьмой аватары бога Вишну.
В 1909 году сподвижник Анни Безант Чарльз Уэбстер Ледбитер (1854–1934) заметил четырнадцатилетнего Кришну в толпе мальчишек, резвящихся на берегу Бенгальского залива. У подростка он обнаружил необычную ауру и по ней распознал черты грядущего мессии. Ледбитер дал ему ученическое имя Алкион. Этому юноше вскоре предстояло стать живым божеством Теософского общества, посредником грядущего мессии, который в различные эпохи истории человечества, как полагали теософы, был известен под именами Майтрейи и Иисуса Христа.
Кришна переболел в детстве малярией, рецидивы которой не раз сотрясали его тщедушное тело. Рассеянный, задумчивый, странноватый. Его даже принимали в школе и дома за умственно отсталого и слегка чокнутого ребенка. Постоянно давали подзатыльники как в школе, так и дома.
Кришнамурти вспоминал о себе в третьем лице: «С самого детства мальчик был вот таким – ни одна мысль не посещала его сознания. Он лишь наблюдал и слушал. И ничего более». Понятно, что требовалось дать мальчику хорошее образование. Разумеется, не в Индии, а на Западе. Кришна покинул родные места со своим братом по имени Нитья. Как позднее высказался Кришнамурти, без встречи с Ледбитером он не выжил бы. Через некоторое время было оформлено официальное опекунство Анни Безант над Кришной и его братом Нитиянандой (Нитьей).
Еще в Индии четырнадцатилетний Кришна за полгода научился сносно говорить и писать по-английски. После путешествия братьев по Индии и Бирме вместе с Анни Безант они отплыли в апреле 1911 года из Бомбея в Англию. Поступить в какой-либо западный университет Кришне не удалось. Мешал его статус «живого бога» Пришлось прибегнуть к частным преподавателям. Вскоре он бегло говорил на нескольких языках. В том числе на английском, французском и итальянском.
В историю мировой философии Кришна вошел под именем Джидду Кришнамурти как один из ее великих представителей. Он решительно отказался играть навязываемую ему роль мессии и порвал с Теософским обществом. Но это случилось значительно позднее.
3 августа 1929 года в присутствии трех тысяч членов Теософского общества Кришнамурти объявляет, что впредь не хочет быть связанным ни с какими религиозными организациями и объединениями. Теперь его волновала одна проблема: как выйти за пределы мира, в котором царит насилие? «Орден Звезды Востока» прекратил свое существование. Все его фонды были ликвидированы, а обширные владенья и поместья возвращены их владельцам.
Причины такого жесткого поступка по отношению к организации, непосредственно связанной с его личностью, Кришнамурти многократно объяснял во многих своих выступлениях и книгах. Вот одно из этих объяснений: «Мы жестоки. На протяжении всей истории своего существования люди были и остаются жестокими. Будучи человеком разумным, я хочу найти выход, узнать, как выйти за пределы мира, в котором царит насилие. Что для этого можно сделать? Я вижу, что насилие сотворило с этим миром, как оно разрушило все формы добрых отношений, привело общество к агонии, какие принесло несчастья. Я повторяю, что хочу жить по-настоящему умиротворенной жизнью, в которой будет изобилие любви, а насилие исчезнет. Как же этого достичь?»
Что тут скажешь? Разве что вспоминаются такие же, как он, неортодоксальные умы XX века – физики Альберт Эйнштейн и Дэвид Бом. Эйнштейн назвал книгу Джидду Кришнамурти «Первая и последняя свобода» (1954) «чрезвычайно интересной» в связи с глубоким осмыслением автором тех же вопросов, которые волновали исследователей квантовой теории. В частности, проблематика наблюдающего и наблюдаемого.
Результатом встречи Дэвида Бома с индийским мыслителем стала книга Кришнамурти «О самом важном. Беседа с Дэвидом Бомом» (русское издание: М., Либрис, 1995).
Родственные души
Частым посещениям Кришнамурти семьи Манциарли в Париже способствовало и то обстоятельство, что он жил неподалеку от их дома в квартире двух сестер Блеш, которые были членами «Ордена Звезды Востока». Дом под номером 85, где была квартира его новых друзей, находился на улице Лафонтен, в престижном шестнадцатом округе, где и по сей день проживают богатые люди. Это был обычный доходный дом, в то время нестарый, построенный в 1907 году по проекту Эрнеста Эршера. Фасад дома, довольно-таки заурядный, отличают разве что металлические колонки – консоли в форме вил, поддерживающие крышу. На нижних этажах обращает на себя внимание декор из цветов и листьев.
Ирма Владимировна окружила молодого человека вниманием: давала ему уроки французского языка, приглашала на выступления русского балета. В ее доме он почувствовал себя своим человеком. В какой-то степени эти радушные люди заменили ему семью. Особенно он сблизился с девятнадцатилетней Марсель и пятнадцатилетней Иоландой. Как пишет Мери Латьенс в книге «Жизнь и смерть Кришнамурти», «он был смущен, что семья Манциарли и их друзья “вдохновлены” им, что он для них “живое пламя”. Как он сообщал леди Эмили, они хотели увидеть Учителей, в то время как меня, насколько вам известно, это совсем не заботит».
Марсель очень скоро стала его близким другом на всю жизнь. Он нашел в ней родственную душу, с ней ему было легко общаться. Ведь ее мать записала всех своих детей в его «Орден Звезды Востока» еще в их детском возрасте.
Вот как описывает Джидду Кришнамурти свои ощущения от квартиры Ирмы Владимировны в письме леди Эмили, его названной матери. Чем-то они напоминают описания нехорошей квартиры в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»:
«Вдруг, пока она (И.В. Манциарли – А.С.) продолжала говорить, я потерял ощущение ее комнаты, в которой находился, и всех вещей. Будто потерял на мгновение сознание, забыв, о чем говорил, и попросил ее напомнить об этом. Это абсолютно не поддается описанию, мама. Я чувствовал, словно мысль и душа на мгновение покинули меня: уверяю вас, я чувствовал себя необычно. Мадам де М. не сводила с меня глаз. Я сказал ей, что чувствую себя очень странно и что: “О, в комнате жарко, не правда ли?”. Я не хотел, чтобы она подумала, что мне ниспослано наитие или нечто подобное, хотя на самом деле я действительно чувствовал себя в целом весьма необычно. Я был вынужден встать, чтобы собраться с мыслями. Уверяю вас, мама, это было весьма странно, весьма. Пусть останется между нами, говоря на теософском языке, присутствовал некто, но в этом я ей не открылся».
Испытание любовью
Юрий Рерих впервые появился в квартире Манциарли вскоре после его приезда в Париж. Там же он познакомился с Джидду Кришнамурти, которого руководство Теософского общества пыталось превратить в живого бога. Надо сказать, что особого впечатления они друг на друга не произвели.
Уже с первой встречи Ирма Владимировна взяла Юрия Николаевича в оборот – он помогал ей переводить с санскрита священную книгу индусов «Бхагавадгиту». Но не только общие интересы из области теософии, мистики и индуизма побуждали Юрия Рериха бывать в этом доме. Однажды переступив его порог, он был, как и Джидду Кришнамурти, очарован Марой, которая оказалась интересной собеседницей и отличалась выдающимся музыкальным талантом. В среде лучших представителей просвещенной Европы ей пророчили славу великого композитора. По словам Юрия Рериха, ее музыкальные произведения имели то оккультное нечто, которое так сильно чувствуется в Скрябине. Они исполнялись при полных аншлагах в сопровождении эмигрантского хора Кибальчича на осенних концертах Парижского салона.
Год, проведенный в Париже, обогатил Юрия Рериха не только новыми знаниями, но и остался в его жизни временем больших чувств и переживаний, временем первой и единственной любви. Марсель Манциарли была старше его на год. Красота внутренняя, если судить по фотографиям, преобладала в ней над красотой внешней. Она была мистической барышней, но вовсе не синим чулком. Мечтательная молодая особа, обладавшая, однако, пылким и твердым характером. И в то же время влюбчивая и преданная тому, в кого влюбилась. А влюбилась она впервые и безотчетно в Юрия Николаевича Рериха.
Юрий Рерих и Марсель Манциарли совпадали своими умонастроениями и фантазиями. У них было общее духовное царство, которое появилось в результате их сновидений и глубоких размышлений, мистических переживаний о смысле жизни. Ведь они оба дышали воздухом фантастической реальности. Они словно имели в руках ключи от волшебных миров. И эти ключи открывали им невиданное и неслыханное.
Однажды Юрий Рерих на одном из спиритических сеансов в квартире своей возлюбленной впал в забытье и увидел, словно сквозь туман, апокалипсического Агнца, снимающего шестую печать, после которой происходит как известно, нечто невообразимое: помрачение солнца, кровавое преображение луны, кладбища с усопшими взлетают на воздух и падают в расщелины разверзнувшей земли. Судя по всему, провидческие способности матери, Елены Ивановны, перешли также к ее старшему сыну. В своих фантазиях, которые рождались на стыке сновидений и медитативных откровений, он видел себя реинкарнацией Тамерлана, а Марсель Манциарли – своей преданной женой. Он любил размышлять вместе с ней об их кармических пращурах и о вечности, сидя на скамейке в садике на мысе острова Сите. С этого острова начиналась власть французских королей. Здесь же, на мысе острова Сите, в пламени костра закончил свой земной путь Жак Моле, великий магистр ордена тамплиеров.
Сообщение о помолвке и предстоящей свадьбе Юрия Рериха и Марсель Манциарли появились в лондонской газете. На эту новость моментально откликнулся Джидду Кришнамурти, написав невесте, что для нее выйти замуж за Юрия Рериха то же самое, что застрелиться.
Вскоре, в мае 1923 года, из США в Париж приехали родители Юрия Николаевича и предполагаемый брак не благословили. Главным аргументом оказалось то обстоятельство, что Рерихи нуждались для своих экспедиций в сотруднике, не отягощенном брачными узами. Ведь для той деятельности, которой они предполагали заняться на Востоке, Марсель Манциарли не подходила. Негативными событиями, также повлиявшими на противодействие со стороны родителей матримониальным планам их старшего сына, были трения с Анни Безант. Она не терпела никакого соперничества. Вот почему попытки Рерихов занять положение духовных лидеров и наследников Блаватской были ею немедленно пресечены. Заявления Рерихов об их прямой связи с махатмой Морией или, как они его называли Учителем, Мастером М., и его письма-инструкции она не принимала всерьез. Так, впрочем, к Рерихам относился и Джидду Кришнамурти.
Юрий Рерих оказался послушным сыном и против родительской воли не пошел. Его женитьба на Марсель Манциарли, отложенная на неопределенный срок, так никогда и не состоялась. Они между тем остались верны друг другу до последних дней. Ведь Юрий Рерих так и умер неженатым, а Марсель Манциарли также не вышла замуж. Она пережила своего единственного возлюбленного почти на тридцать лет. Через некоторое время после расставания с ним она посвятила ему музыкальную композицию «Тамерлан».
Незадолго до начала Второй мировой войны Марсель уехала с младшей сестрой Иоландой из Европы в США, в Калифорнию, поближе к своему стародавнему и верному другу Джидду Кришнамурти.
Ветер странствий
Один из осколков камня Чинтамани был прислан Рерихам 6 октября 1923 года по почте. В то время почти вся семья, кроме Святослава Рериха, собралась в Париже.
Камень Чинтамани находился в средневековом ларце, отделанном темно-красной кожей и инкрустированном замысловатыми рисунками и символами. Сам же Камень был завернут в расшитую золотом парчу. Этот ларец с Камнем в простом деревянном ящике для посылок был доставлен из Парижского банка, где некоторое время хранился в сейфе. На ящике адрес гостиницы «Лорд Байрон», где в тот год остановились в Париже Николай Константинович Рерих и его жена, был написан красивым почерком по-французски. Этот ларец и ткань со временем были запечатлены на картине Святослава Рериха «Священный Ларец». К тому же нельзя не вспомнить некоторые полотна Николая Рериха и его сына Святослава, в сюжет которых был включен Ларец, символизирующий священный Камень.
17 ноября 1923 года, спустя месяц и одиннадцать дней после получения камня Чинтамани по почте, Юрий Рерих вместе с родителями отправился в долгое путешествие по Азии. Почему ветер странствий носит людей с незапамятных времен по миру, как колючки репейника по голой степи? Что заставляет их бросать насиженные гнезда и своих любимых? Вероятно, тоска по утерянному раю в собственной душе и страстное желание обрести его снова.
