27 июля 1877 года родился писатель и художник, лауреат Нобелевской премии Герман Гессе
Александр Балтин, поэт, прозаик, эссеист
Родители Германа Гессе были миссионерами, и дети (у будущего писателя было двое братьев и сестра) воспитывались в строгом духе пиетизма.
Пиетизм, придающий особое значение личному благочестию, тонким внутренним переживаниям верующего, жизнь рассматривает как общение с живым Богом; и подобное отношение не могло не сказаться на микрокосме писателя, привыкшего тонко анализировать свои ощущения.
В Германии Гессе учится в латинской школе, а, закончив ее, поступает в семинарию, где изучает древние языки, штудирует Евангелие, увлекается древнегреческой поэзией, пропитываясь субстанцией гуманитарной небесной силы, поднимающей над землей, заставляющей и чувствовать, и жить на иных оборотах, нежели доступно большинству.
Однако это же заставляет его оказаться «Под колесом» – именно так называется первая повесть писателя, раскрывающая трагедию разрыва косной обыденности и высокого интеллектуализма.
Однажды Гессе исчезает из семинарии. Его находят ночующим в стогу; им недовольны; он не доволен профессурой. Он пытается покончить с собой; родители отправляют его в психиатрическую клинику; он выходит оттуда, чтобы отправиться в путь по миру.
Узоры и орнаменты будущей игры в бисер плетутся постоянно, пока зреет в сознании писателя грандиозный план тотальной Игры – универсальный текст, комбинирующий музыку, математику, поэзию…
Иногда со стороны кажется, что в Касталии готовят идеальных управленцев: элиту, знающую коды воздействия на людей, которым часто, увы, достаточно еды и развлечений.
Гессе работает в разных книжных магазинах, увлеченно занимается самообразованием, самозабвенно пишет стихи, издает первую книжку.
Осуществляет мечту об Италии, чья бесконечность, сконцентрировавшись в определенных городах, вдохновляла многие отменные умы и души.
В «Записках об индийском путешествии» он расскажет, насколько ему было необходимо увидеть страну, где долгое время жили его дед и бабка, проповедовал отец и родилась мать и как проблемы со здоровьем помешали ему углубиться в таинственные, влекущие недра Индии.
Вершина ли роман Гессе «Игра в бисер»?
Длинные наукообразные периоды Игры встроены в художественный контекст и преподаны с предельной выразительностью. Стиль, языковой пласт романа – выверенная комбинация математики и музыки, сияние формул и высота возносимого выше и выше звука, чей исток почерпнут в духовных небесах.
Тонко строится, громоздясь в неизведанное, игра в бисер. Бисер – вовсе не тот, который нельзя метать перед свиньями, но – драгоценные шарики мысли, пропитанные музыкой и математикой: двумя сестрами, чья эстетика близка к совершенству.
Необходимо выдумать провинцию, ибо метрополия не позволит организовать Орден интеллектуалов: слишком много суеты… Как бы отнесся Гессе к избыточной технологичности современного мира? Масскульт, все рассчитано только на развлечение: вот оно – предсказание наступивших времен.
Основа Игры – сочинение глобального текста, включающего в себя все отрасли искусства, причудливо перевивающегося сложнейшим орнаментом, полное отрицание расхожего «все гениальное просто».
Искусство Игры порождает легенды – о бывшем магистре Йозефе Кнехте, например, о котором и расскажут главные линии романа, тоже причудливо переплетаясь, перекрещиваясь и играя.
Манипулируя знаками, заимствованными из разных семиотических систем, можно достичь многого – в том числе научиться идеально манипулировать людьми.
Жизни, погрязшей в технологиях, иссушающих мозг и душу, противостоит Игра.
Во время войны Гессе собирал деньги на создание библиотеки для военнопленных; в Германии его недолюбливают: Гессе сотрудничает и с немцами, и с французским посольством.
И зреет, зреет роман игры…
Предшествующая вершина Гессе – «Степной волк», отчасти окрашена романтизмом: тень Новалиса находится где-то рядом…
Кризис Гарри Галлера упирается, как в тупик, во встречу с незнакомцем, подарившем ему трактат о…Степном волке…
Лабиринты раздваиваются, умножаясь отражениями в зеркалах культуры: но для Гарри все кончается плохо, сколько бы ни звучал серебряный Моцарт в его душе…
Гарри Галлер летит в бездну самоубийства, не воспринимаемого трагедией: в специфическом мире Гессе все одушевлено, и блик бабочки на саксофоне вполне может обернуться бабочкой живой.
«Степной волк» сильно отличается от «Игры в бисер»: но пунктиром мелькает общее: невероятный контраст между насыщенным миром внутренних – интеллектуальных и душевных – переживаний и жизнью: буйной и бурной, плещущейся и не нуждающейся, кажется, ни в каких умствованиях.
И вот, наконец, проявится в реальности «Игра в бисер».
Правила Игры – загадка: вам, читающим, предстоит разгадать ее, чтобы выстроить свою игру жизни.
Мир Гессе усложнен: Лао-Цзы, не слезая со спины буйвола, беседует с Ницше, едва ли одобряя его мистически мрачный напор; волшебные кристаллы Моцарта, переливаясь каждой гранью, бликами пересекаются с универсальным языком Лейбница и синергетикой Фуллера; классики романтизма постепенно отступают в тень, а Юнг высказывает соображения об активном воображении.
Игра изменчива: все время нужно что-то добавлять, корректировать, уточнять. Вам, имеющим в виду шахматы, нарды или карты (даже учитывая разнообразие последних), не удастся и понять, что было особенного в Игре: возможно, сам Гессе не уяснил этого с четкостью, учитывая грандиозность поставленной им задачи: создать нечто тотальное, включающее в себя все.
Меньше всего в Игре от жизни: именно поэтому книга не могла стать народной, как, скажем, в России «Мастер и Маргарита» или «Тихий Дон». Гессе предлагает миражи – многие читатели бросают книгу.
Гессе предлагает миражи – столь же интересные, сколь и красивые. Поэзия воспринимается как один из основных носителей тотального смысла языка; музыка и математика лежат в основе.
Суть Игры слоящаяся: создание поэзии накладывается на творение музыки; философское осмысление бытия получает следующим слоем тончайшую сеточку, сплетенную из формул, чья сложность не вызывает сомнений.
Тут нечто от алхимии, объяснявшей сложное через еще более сложное.
Возможно, китайские иероглифы подошли бы лучше всего для воплощения генеральной цели Игры, которой нет; может быть, «Игру в бисер» следовало бы писать, как оперу?..
В любом случае роман Гессе становится одним из центральных в литературном пантеоне XX века и, оставаясь головоломкой, предлагает нам понять, сколь важен океан духа и как ничтожны блескучие и трескучие миры потребления в сравнении с ним.
