Алексей Шульгин, журналист, писатель, автор ряда книг о художниках
и пяти сборников стихов (Фотографии из архива автора)
Представляем вниманию читателей подборку рассказов журналиста, писателя и поэта Алексея Владимировича Шульгина, автора книг «Любит вас Толечка, любит вас АЗ», «Переписка Василия Ситникова», «Борода (о художнике Валентине Воробьеве)», «Пахарь русской гравюры (о художнике Н.В. Синицыне», «Холсты и судьбы», а также рассказов и пяти сборников стихотворений.
Только выйти из подъезда
Кто сказал, что сказка кончилась?! Вот уж нет, никогда с этим не соглашусь. Для меня всегда сказка начиналась с природы. И хотя я живу в огромном городе в каменном доме, но даже из окон квартиры можно столько чудесного увидеть. А когда становится грустно, я ухожу из дома, еду в неизвестную даль, брожу по дорогам и лесам, и сказка оживает, сказывается. Только нужно пошире раскрыть глаза, чтоб увидеть, внимательно слушать, чтоб услышать.
Мгновения жизни
Вот-вот, все ждешь, что вот-вот наступят важные мгновения жизни, когда тебе удастся сделать главное. Вот-вот, еще чуть-чуть. Еще подождать… Но ничего не происходит. А то щемящее предчувствие обмануло. И грызет тоска, а воспоминания одно мрачнее другого. И прожитая жизнь видится чередой поражений, унижения и обмана.
Что ты ждал от жизни? Почему чувствуешь себя обманутым?
Всегда ждать большего. И всегда ты недоумевал, почему ничего не происходит? Когда эти главные мгновения жизни наступят?
Состарились и умерли родители, в друзьях ты разочаровался. Незаметно стали умирать и друзья… Проявились болезни. Когда выросли дети? А перед глазами взгляд дочери: презрительный, испепеляющий. И ты, чтобы защититься, жалко кричишь: «Не смей так говорить со старшими». В третьем лице…
Когда ударил колокол?
Солнце греет, но уже не по-летнему, а ночи холодны. Незаметно заалели гроздья калины, зардели кленовые листья, порыжели осинники, зазолотилась береза. Трава покрылась ржавчиной. В стебельках, метелках, колосках, перьях проглядывают скромные осенние цветы. Как милы и трогательны они! Последние мгновения лета переживаешь ты, как что-то дорогое сердцу. И сдерживая слезы, смотришь на эту равнину. Крестишься и благодаришь Бога за мгновения жизни.
За лесом глухо звонит колокол. Скоро вечерняя служба.
Каждый вздох – бесценный дар Его. Можно ли упиться своей тоской до того сладкого исступления, когда все оправдывается логикой? Ты вновь оправдываешься перед самим собой. И мгновения жизни исходят. Бесконечные внутренние монологи, спектакли. И…
Солнце заходит за лес. Слышно поезд. Гудок, шум, шум нарастает, потом стихает. По сырой дороге ты возвращаешься домой. Вдыхать холодный, напитанный запахом прелых листьев воздух приятно. И вновь тебе грустно, все кажется: пропустил ты важные мгновения жизни. Но когда?
Жизнь проходит.
Перед отлетом дрозды сбиваются в стайки. Иногда какая-нибудь птица насвистит песенку. Но нет той весенней веселости в песне. Осень.
Ничего не жди. Ты умрешь. А в полях будет дуть ветер, вороны каркать в березах, дым валить из труб изб… И на земле дальше потекут мгновения жизни.
Сквозь туман
Августовским утром босиком выйду из дома. По деревянным ступенькам, их четыре, спущусь босой на землю. Солнце уже успело нагреть землю. Приятно шевелить пальцами, чувствуя тепло земли. Трава еще в росе. Пахнет яблоками, укропом. В саду из уличной печки, грубо сложенной из битого кирпича и замазанной глиной, идет дым. Значит, старики уже начали гнать сок.
– Глякось! – слышу я воркотню бабки. – Глякось, пенек с глазами, ты глухой? Дед, а дед!
Глуховатый дед возится с печкой и бабку не слышит.
– Гражданин, ты не один. – продолжает бабка. – Дед, а дед!.
– А… – как бы нехотя отвечает старик.
Летает много ос. Румяные яблоки, паданка, валяются в картофельных грядках. Осы едят спелые яблоки. За забором уже заметно желтеют березы. Я иду к старикам, ладонью оглаживая розовые флоксы. Жизнь так упоительна, и, кажется, счастья так много, что его хватит всем людям на земле.
Скворец обедает
В июле, кажется, это была суббота, мы с Катей уезжали с Курского вокзала в Серпухов. Поезд должны были подать через двадцать минут, и мы скучали на платформе. На людей было неинтересно смотреть: все спешат, суетятся, бегут, а на лицах медицинские маски, видны только глаза, но разве рассмотришь глаза у бегущего человека? Делать было нечего. Из-за ерунды мы поругались. Стоим и смотрим в разные стороны.
У соседней платформы стоял поезд «Ласточка», он при нас приехал, и что-то привлекло мое внимание. Теперь на вокзалах мало голубей, воробьев, галок и ворон: главная птица на вокзале – скворец. Эти потешные птицы сбираются в стайки и так и живут колхозом. Сидят под крышами на перроне, свистят свои песенки, подлетают к кафе и выпрашивают крошки у закусывающих пассажиров. Иногда птицам что-то перепадает. Не гнушаются скворушки копаться в помойных ведрах. И какие скворцы все разные: есть и черные, есть в крапинку, есть с белой грудкой, есть серые, и каких только нет!
Вот такой скворец и привлек мое внимание. Птица деловито ходила по поезду и исследовала крышу, «рога», дворники на стеклах. Такое птичье поведение показалось любопытным. “Катя, посмотри вот на того скворца, что ходит по крыше поезда”… А Катя и сама смотрела на скворца. Интересно наблюдать за птичкой, но хотелось понять, что же делает скворец? Прошло еще немного времени, мы за скворцом следили. А он ходит и что-то высматривает. И… нам стало ясно, чем занят этот непоседа. Скворушка ходил по поезду и искал разбившихся жуков, бабочек, мух. Много букашек попадает под поезд, не успевая свернуть в сторону, где там, когда поезд мчится как бешеный. А для скворца – праздник, обедает скворец. Не знаю, сколько может склевать насекомых скворец, но этот ходил и ходил, искал и клевал, лакомился. До чего же умный, бестия! И скоро мы забыли о нашей ссоре, даже невозможно было понять, из-за чего мы сердились друг на друга. И смотрели на умного скворца, улыбались. Чуть было и на поезд не опоздали, так засмотрелись. И я думал: смог ведь скворец извлечь пользу от человеческого изобретения, скоростной машины. Умная птица. А пассажиры сидели в масках, за окном проносились городские пейзажи, поезд ехал в Серпухов. Жаль, что люди часто страдают от своих изобретений. Но, вспоминая скворца, я улыбался. И Катя улыбалась.
За окном
Я живу на последнем этаже. Из окна виден наш город: высокие здания, небоскребы, трубы, золоченые купола. Каждый год с нетерпением я жду прихода весны. День растет, красиво играют закаты, по небу летают птицы. Можно увидеть порой, как с юга возвращается на родину клин журавлей. В апреле прилетают трясогузки. Веселый писк этой милой птички будит нас на рассвете. Но я жду ласточек. Они последние прилетают из знакомых птиц. Уже поют во дворе скворцы, слышен треск дроздов, трясогузка пищит, сидя на балконе, а ласточек все не видно. И тревожно становится: вдруг что-то приключилось? Шутка ли: перелететь море!
Несколько дней проходит в ожидании. Пусто небо за окном. И вот, когда уже не ждешь, в одно прекрасное утро слышишь крики ласточек, выглядываешь и замираешь от радости: словно крохотные реактивные самолетики по небу над нашим двором носятся ласточки. «Ну вот, скоро лето», – радостно думаешь. А летом, как много прекрасного произойдет. А ласточки все носятся по небу, радуясь своему возвращению в родные места, криками возвещая: «А вот и мы! Мы вернулись! Мы опять дома!»
Лось
Я всегда думал, что лося очень трудно увидеть. Очень это осторожное животное. Я прожил около сорока лет, а за это время видел только следы лося, помет, а однажды, уже много лет назад, весной видел я только серую тень, метнувшуюся из оврага, куда лось приходил на водопой. Всего две секунды понадобилось могучему зверю, чтобы вознестись наверх по крутому склону оврага и скрыться. А я уже думал: видел я лося или мне показалось?
Мальчиком слушал рассказы родителей о том, как осенью лоси подходили к даче, а бабушка говорила, что когда-то, переходя Истру (по дороге со станции), они вспушивали лосей с водопоя. Я слушал эти истории все равно, как читал рассказы Бианки, Пришвина или Соколова-Микитова (любимых моих писателей).
В этом году поехали мы с Катей в Кимры, а из Кимр должны были по железной дороге ехать в Кашин. Но до вечернего поезда нужно было шесть часов ждать. Мы пошли пешком из Савелова в Кимры, перешли через мост, погуляли по городу, посидели на набережной возле театра. И около восьми вечера сели в поезд. До Кашина ходит дизель, электричества на ветке нет, с одним старым вагоном, куда садятся пассажиры. Сейчас мало людей ездят на таких поездах. А мы поехали. Ехать предстояло около четырех часов с остановкой в Калязине.
Когда мы проехал Белый город, мне надоело смотреть в окно. Лес да лес, болото, речки – на много километров. И вот, когда я задремал, Катя говорит: «Лось!». Встрепенулся. Но пока пытался что-то рассмотреть за окном, поезд проехал мимо. А была там большая опушка с высокой травой. Катя потом говорила, что лось стоял неподвижно, глядя на проходящий поезд. Я очень расстроился. Прозевал лося! Но нечего было делать. Поезд ехал, стучали колеса.
В Калязине я вышел, ходил по перрону, дышал, смотрел на беспризорных собак, мысли о будущем путешествии отвлекли меня, я забыл о звере.
Прошло несколько дней, мы с Катей уже много прошли дорог, ходили по Кашину, Калязину. В Кашине особенно понравились нам лавы через речку Кашинка. Еще мне понравилась корова, она паслась в самом центре города, привыкла к людскому вниманию, никого не боялась и не обращала на меня внимания. А мне так хотелось, чтобы она меня заметила, я предлагал корове лист клена…
Ездили мы к знаменитой калязинской колокольне, что стоит посредине Волги. Люди, книги, музеи, церкви… Я забыл про лося.
Прошло три дня. Утром в субботу мы уезжали из Кашина. Ехать предстояло в Савелово. И вот после остановки в Калязине мы поехали в Савелово, вот тот самый перегон к Белому городу. Мысленно я представляю лося стоящего вечером того несчастливого дня. Смотрю в окно, поезд выезжает к опушке в лесу. Что это? Не обман зрения? На опушке в густой траве – лось, сохатый, с большими рогами. Полулежит. Спокойно смотрит на поезд. Смешно встряхивается и прячется в траву.
Блоковские коты
В тот день мы решили обойтись без телефонов и гугл-карт, а ехать по старинке: куда глаза глядят. С Ленинградского вокзала – до Подсолнечной, а оттуда на автобусе в Тараканово.
В Шахматово жил замечательный поэт Александр Блок. И нам захотелось посмотреть, что он видел? И мы долго ехали, потом снова ехали и еще долго шли пешком. И даже пасмурный серый день казался замечательным. И еловый лес своими темными гребнями был сказочный, и невидимый ворон кричал где-то. И путь был открытый взорам.
А в усадьбе у амбаров мы встретили котов, целых шесть, а может и восемь. И коты ели кашу с хлебом с таким аппетитом, что мы на них засмотрелись. А коты были такие голодные, что не обращали на нас внимания. И тогда я вспомнил, как давным-давно в деревне Душоново видел одного белого кота, который на морозе грыз квашеную капусту. И я тогда так был потрясен. И сейчас эти блоковские коты тоже ели обычную кашу с хлебом. А зимний день потухал. И, значит, сказке скоро будет конец. И наевшиеся коты пойдут спать под амбар, а может быть станут ловить мышей. Это ведь не городские кошки, которым в красивые миски хозяева насыпают сухой корм или вываливают разное мясо в желе каждый день. Здесь кошки живут как при царе Горохе: что промыслят – тем и полакомятся.
И столько еще разных мыслей бродило в голове. Темнело. Мы шли к автобусной остановке. А я почти что слышал:
Пройдет зима – увидишь ты
Мои равнины и болота
И скажешь: «Сколько красоты!
Какая мертвая дремота!»
Но помни, юная, в тиши
Моих равнин хранил я думы
И тщетно ждал твоей души,
Больной, мятежный и угрюмый.
Я в этом сумраке гадал,
Взирал в лицо я смерти хладной
И бесконечно долго ждал,
В туманы всматриваясь жадно.
Но мимо проходила ты, –
Среди болот хранил я думы,
И этой мертвой красоты
В душе остался след угрюмый.
