К 135-летию русского поэта, переводчика и пушкиниста Владислава Ходасевича
Татьяна Чиняева-Ходасевич
Крым!.. Кого только не завлекал в свои объятия этот чудесный уголок на земле. Полуостров, по своим очертаниям похожий то ли на гроздь винограда, то ли на удивительную птицу, с распростертыми крылами парящую над морем, такой притягательный своим целительным и чарующим природным многообразием, сплетенным из пряных обжигающих степных ветров и синих ласковых морских волн, из прохладных смолистых лесов и зубчатых горных вершин… Историки и литераторы, казалось бы, давно описали всех известных личностей, посетивших Крым, однако это не совсем так – и «белых пятен» в этом разделе истории полуострова еще немало.
Познавая творчество выдающегося русского поэта, одного из лучших пушкинистов, мемуариста, критика Серебряного века Владислава Ходасевича, обогатившего своим пребыванием историю Крыма, я была удивлена тем, как неоправданно мало существует публикаций о крымских страницах его жизни, а глубоких исследований и вовсе нет.
Кое-что нашлось все-таки в ведущих библиотеках Крыма и в музее М. Волошина в Коктебеле. Но очень ценные сведения для статьи мне удалось почерпнуть из книг и статей самого Владислава Ходасевича, из переписки с женой Анной (Чулковой) и с друзьями. Чтобы составить целостное представление о жизни Ходасевича в крымский период, нужно было продолжать по крупицам собирать уникальные материалы, в частности сведения о посещении им городов Крыма, о встречах, выступлениях, его лечении, творческих задумках поэта, и, кроме того, изучить и обозначить историческую ситуацию, складывавшуюся в те годы в России, так или иначе повлиявшую на его дальнейшее творчество.
Данная статья – не историческое или литературное исследование, а только дань памяти талантливейшему человеку, к многогранности творчества которого довелось прикоснуться благодаря оставленному им наследию.
Прежде, чем рассказать о пребывании Ходасевича на полуострове, напомню важные даты биографии поэта до крымского периода. Владислав Фелицианович Ходасевич родился 16 (28 н.с.) мая 1886 года в Москве, в семье художника и фотографа Фелициана Ивановича и Софии Яковлевны Ходасевичей. Уже в 6 лет мальчик сочинил свои первые стихи. В 1904 году он окончил 3-ю Московскую гимназию и поступил в Московский университет на юридический факультет, а спустя год перевелся на историко-филологический факультет. По причине неуплаты взносов за обучение (из-за безденежья) неоднократно отчислялся из университета и в мае 1911 года окончательно распростился с аlma-mater. В 1905 году Ходасевич начал печататься, а в 1908-м вышла первая книга стихов «Молодость», в которую вошли стихотворения, посвященные первой жене – красивой, богатой и эксцентричной Марине Рындиной. В конце 1907 года супруги расстались.
Сложным в психологическом плане оказался 1911 год: череда произошедших событий – разрыв отношений с любимой женщиной Е. Муратовой, смерть матери и отца – чуть было не толкнула Ходасевича к самоубийству, но, к счастью, его спас близкий друг Самуил Киссин (Муни). В своей книге «Некрополь» Ходасевич так описывает это событие: «Однажды, осенью 1911 года, в дурную полосу жизни, я зашел к своему брату. Дома никого не было. Доставая коробочку с перьями, я выдвинул ящик письменного стола, и первое, что попалось на глаза, был револьвер. Искушение было велико. Я, не отходя от стола, позвонил к Муни по телефону: “Приезжай сейчас же. Буду ждать двадцать минут, больше не смогу…” Муни приехал».
В феврале 1914 года вышла вторая книга стихов – «Счастливый домик». Ее поэт посвятил своей второй жене Анне Гренцион (Чулковой).
Уже первые книги поэта были доброжелательно встречены критикой и читателями.
1915 год ознаменовался для Ходасевича началом его «Пушкинианы». Исследованием творчества великого поэта Ходасевич занимался в течение всей жизни.
1915 год принес Ходасевичу и большие проблемы со здоровьем: в сентябре он получил травму, приведшую к болезни позвоночника: «…он гостил в подмосковном имении своих друзей. Там все изрядно выпили, была очень темная ночь. Он вышел на террасу второго этажа. В темноте видны были несколько колонн. Он знал, что перед ним должна быть лестница, ведущая в цветник. Взялся за перила и шагнул. Лестница осталась сбоку, он упал со второго этажа…» (Из книги Е.П. Кривошапкиной «Веселое племя “обормотов”»).
28 марта покончил жизнь самоубийством Муни. «Как-то стряслись надо мной две беды: умер самый дорогой мне человек, С.В. Киссин (Муни), а я сам заболел туберкулезом позвоночника. Тут меня зашили в гипсовый корсет, мытарили, подвешивали и послали в Крым». (В.Ходасевич. «О себе», 1922 г.)
4 июня 1916 года поездом он отправляется из Москвы в Симферополь, чтобы затем поселиться под Севастополем в имении Гунали (у знакомых его жены Анны).
Однако нашлись, очевидно, веские причины, которые помешали ему прибыть в Севастополь. Вспомним историю. В начале XX столетия Российская империя развивалась колоссальными темпами. Бурный экономический и промышленный рост достиг и Крыма. Но спокойная жизнь закончилась 19 июля 1914 года, с началом Первой мировой войны. Крым оказался в странном положении. Вроде бы фронты далеко, и в то же время рядом боевые действия: турецкий флот периодически точечно обстреливал полуостров, хотя сухопутных столкновений не было. Полномасштабная война придет в Крым только в Гражданскую войну.
В крымской деревне ощущался острый недостаток рабочих рук. Большинство мужчин трудоспособного возраста было мобилизовано в царскую армию. В связи с нехваткой рабочей силы в деревни на сельскохозяйственные работы направлялись военнопленные. Полуостров был объявлен прифронтовой зоной, что привело в эти годы к выселению части немецких жителей Таврической губернии в другие районы России и установлению надзора за остальными. Крымские курорты становятся одним из главных мест лечения раненых и отравленных газами.
Итак, 6 июня 1916 года 30-летний Ходасевич прибыл в Крым. Решающим в выборе Коктебеля как места для лечения и отдыха, возможно, стал совет 44-летнего москвича Н.Х. Херсонского, его попутчика в поезде, учителя математики и философа по профессии, который неоднократно отдыхал на коктебельском побережье.
Н.Х. Херсонский, прибыв с Ходасевичем в Коктебель, привел его на дачу Мурзаева, где Владислав и поселился. Из Коктебеля он ведет переписку с друзьями, коллегами по перу, очень часто пишет своей жене Нюре, подробно рассказывая о своей тамошней жизни. Письма Ходасевича – наиболее емкий информационный источник его крымской жизни. Ниже будут приведены выдержки из некоторых писем.
В письме от 7 июня 1916 года он в подробностях описывает свой первый день в Коктебеле: отдых на море, новые впечатления, встречу с Мандельштамом. В своей крымской переписке Ходасевич о Мандельштаме упоминает с долей иронии, пока еще не принимая его всерьез, возможно, из-за определенных черт характера Мандельштама: непоследовательности, необязательности, тщеславия и детской обидчивости, но к стихам поэта относится положительно.
В подробном письме от 18 июня Ходасевич описывает свой «курортный» день: «Немного сижу у моря, болтаю с Мандельштамом. <…> перевожу стихи для Валерия (Брюсова. – Т.Ч.). Комната у меня светлая <…>. Все бы хорошо, но хозяева на террасе весь день пьют, едят и смеются. Все толстые (папа, мама и 3 дочки), и это мерзко. Макс обещает мне за ту же цену комнату с тишиной и собственным балконом. М.б., с 6 числа перееду. <…> У меня ничто не болит. В Коктебеле около 100 домов и около 2 тысяч жителей. Здесь жарко, но прохладно. Это трудно объяснить, но это так. Ветер. Здесь скалы, кругом бухты. Все устроено по Богаевскому (К.Г. Богаевский – художник. – Т.Ч.), довольно сурово».
По всей видимости, благодаря свежим фруктам, овощам, молоку, морским и воздушным ваннам, т.е. целительному крымскому климату, здоровому питанию и спокойной жизни здоровье Владислава начало улучшаться. Ходасевич начинает воплощать в жизнь свою задумку: писать статью к 100-летию со дня смерти Державина (Державин умер 8 июля 1816 г. – Т.Ч.), чье творчество относит к классике русской поэзии, но не совсем доволен результатами своих литературных трудов: «Пишу о Державине, плохо выходит…». Можно предположить, что море, солнце, «курортное» времяпрепровождение действуют на Ходасевича расслабляюще, поэтому работается вяло, но зато оздоровление идет полным ходом.
Своей статьей к 100-летию смерти Державина, которая стала предтечей замечательной книги, написанной впоследствии в эмиграции, Ходасевич остался доволен. С искренностью и уважением к великому таланту он написал: «…в поэзии Державина бьется и пенится родник творчества, глубоко волнующего, напряженного и живого <…>. Поэзия Державина спаяна с жизнью прочнейшими узами. <…> Бессмертный и домовитый, Державин – один из величайших поэтов русских».
Завершенность статьи к сроку приносит удовлетворение и дает возможность продолжить поиски специалистов по изготовлению нового корсета и профессиональной медицинской консультации. 4 июля он едет в Феодосию за новым корсетом, где врачи не подтверждают диагноз «туберкулез позвоночника», а также узнает, что «призван в числе прочих запасников». Все это очень тревожит Ходасевича. 7 июля он пишет жене: «В Феодосии сделали мне не корсет, а дрянь. Завтра еду в Евпаторию делать другой, там есть доктор Корков (в др. источниках – Кархов – Т.Ч.), ординатор Харьковской университетской клиники, специалист по ортопедии по туберкулезу – так и пишет в объявлениях по своей лечебнице. Есть и рентгеновский кабинет. <…> Я переехал к Волошину. Здесь очень мило. У меня своя терраса, хорошо на ней будет лежать, когда вернусь из Евпатории. <…> Сейчас выяснилось, что до Джанкоя (1/2 дороги) буду ехать с Сергеем Эфроном (мужем Марины Цветаевой). Он очаровательный мальчик (22 года ему). Едет в Москву – а там воевать. Студент, призван».
Эфрон симпатичен Ходасевичу. До Джанкоя путь неблизкий, и у собеседников было время поговорить о многом: о войне (Эфрон был призван братом милосердия), о любви, о литературно-поэтическом творчестве. Ходасевич передает с Эфроном письмо в Москву для жены. С коктебельских времен началась его дружба с Эфроном и Цветаевой.
Дом Максимилиана Волошина, построенный в 1903–1913 годах его матерью Еленой Волошиной, куда перебрался Ходасевич, притягивал творческих, свободомыслящих людей: поэтов, художников, актеров. Сам хозяин, личность многогранная, задавал тон: здесь создана «Коктебельская сюита» его акварелей, написано много стихов. В годы Гражданской войны поэт спасал в своем доме людей вне зависимости от их политических убеждений: сначала красных от белых, затем, после перемены власти, белых от красных:
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
«Кто не за нас – тот против нас.
Нет безразличных: правда с нами».
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
«У Волошина, кроме Мандельштама, жили в это время художник князь Александр Шервашидзе (Чачба) – потомок феодальных владык Абхазии, в прошлом секундант Волошина на знаменитой дуэли с Гумилевым, а также художница Юлия Оболенская, чья дружба с Ходасевичем продолжалась и позднее, и Юлия Львова, «композиторша <…>. Ходасевич легко вписался в эту компанию и если не с увлечением, то с легкостью участвовал в волошинских немудреных домашних озорствах, так называемых “обормотствах”, колоритно описанных не одним поколением литераторов-дачников» (из книги серии «ЖЗЛ» В.И. Шубинского «Владислав Ходасевич»).
Кстати, заметную роль в творческой жизни Коктебеля играло кафе «Бубны», которое содержал грек Синопли. Оно было местом творческих встреч с особой артистической атмосферой. Внутри и снаружи кафе было расписано М. Волошиным, А. Лентуловым, В. Белкиным, при участии А. Толстого, придумавшего к рисункам шуточные подписи.
9 июля 1916 года Ходасевич приехал в Евпаторию – курортный город с 2500-летней историей на западе полуострова, с незапамятных времен славившийся лечебными грязями. Доктор Корков туберкулеза позвоночника у Ходасевича не обнаружил и отменил ношение корсета. Очевидно, крымский климат, отдых, хорошее питание – все это способствовало излечению. Несомненно, это была радость, но одновременно создавшая проблему с призывом, поэтому сведения о своем здоровье, до окончательного решения феодосийских военных врачей, Ходасевич пока решает держать в секрете. Вскоре после возвращения из Евпатории с некоторыми хлопотами Ходасевич получил «белый билет», освободивший его от призыва.
9 июля, во время поездки в Евпаторию, Ходасевич проездом был в Симферополе, откуда отправил короткое письмо жене, а уже 10 июля, вернувшись в Коктебель после довольно изнурительной поездки, вечером «…читал в концерте; хлопали хорошо, был весь Коктебель и вся Феодосия».
В следующих письмах жене, а также своему приятелю Б.А. Диатроптову, с которым они дружили семьями, в некоторой степени в шутливой манере Владислав сообщает: «…Здесь я знаменит. О моих приездах и отъездах пишут в газете. Вся Феодосия пишет стихи – ужасные! Но самый город просто очарователен. Я бы в нем с наслаждением прожил зиму!». «Я живу благополучно и <…> пока бескорсетно. <…> ничего не делаю, если не считать занятий славою. В такой мере я еще никогда не был знаменит. <…> Девушки ко мне льнут. Мальчишки показывают на меня пальцами. Куплетец про меня звучит у меня за спиной, куда бы я ни пошел. 10-го я читал здесь в концерте. Сегодня (18 июля – Т.Ч.) <…> в 5 часов приедет за мной автомобиль (моторную лодку я отослал обратно). Буду читать в концерте феодосийском». «Вчера (25 июля – Т.Ч.) снова возили меня в Феодосию, читать в концерте. Я имел большой успех. <…>. Ночевал у Богаевского в мастерской».
В августе у жены Ходасевича появляется возможность приехать в Коктебель.
В Коктебеле 5 августа 1916 года Ходасевич написал единственное за это лето стихотворение:
Милые девушки, верьте или не верьте:
Сердце мое поет только вас и весну.
Но вот, уж давно меня клонит к смерти,
Как вас под вечер клонит ко сну.
Положивши голову на розовый локоть,
Дремлете вы, – а там – соловей
До зари не устанет щелкать и цокать
О безвыходном трепете жизни своей.
Я бессонно брожу по земле меж вами,
Я незримо горю на легком огне,
Я сладчайшими вам расскажу словами
Про все, что уж начало сниться мне.
Набравшись сил, Ходасевич возвращается в Москву, где активно включается в литературную работу. 19 октября он пишет Волошину: «Я, кажется, пока что побиваю все рекорды трудоспособности. Перевел-таки злосчастную еврейскую поэму (340 стихов!); переделал статью о Державине; написал статью для “Известий Кружка” (“Стихи на сцене”); перевел сто страниц Стендаля; обстоятельно выправил (по существу) корректуру большой статьи о Ростопчиной; почти (увы!) написал 2 стихотворения; смастерил рецензию для “Утра России” и 2 для “Русских ведомостей”, в которые вернулся; выкроил стихотворную пьеску для “Летучей мыши”».
После длительного перерыва Ходасевич начинает писать стихи, совершенно новые, не похожие на прежние, как он их называет в письме Садовскому, «макаберные». К таким стихотворениям он относит «В Петровском парке» и «Смоленский рынок».
Все лето 1917 года Ходасевич снова проводит в Коктебеле. В письме от 1 июня он пишет жене: «Я уже принялся за перевод и вообще буду работать, не покладая рук, Г.И. (статью для журнала или газеты Г.И. Чулкова – Т.Ч.) завтра кончу», а 9 июня сообщает: «…я сейчас много работаю: перевожу страниц 10 в день, пишу статью для “Нового журнала” и еще кое-что задумаю. Бог даст, все образуется и с миром, и с нами».
По совету врачей летом в Коктебель приехала вместе с мужем и племянница Владислава Валентина Ходасевич (зимой у нее начался туберкулез), поселившись у Волошиных, на втором этаже. Валентина сняла еще две комнаты: для главного редактора издательства «Парус» А.Н. Тихонова с женой и для художника И.Н. Ракицкого, с которым приехал пушкинист М.Д. Беляев. В июле приехал М. Горький. В своих воспоминаниях Валентина Ходасевич перечисляет всех, кто жил в то лето у Волошиных: Ходасевич с женой и пасынком, Мандельштам, Ася Цветаева с ребенком, танцовщица а la Дункан Юлия Цезаревна и их компания. В Коктебеле Ходасевич познакомился с Горьким, сыгравшим большую роль в его дальнейшей судьбе.
Переломный 1917 год… Впереди у Ходасевича было сотрудничество с Горьким, выход в 1920 году третьей книги стихов «Путем зерна», а в 1922 году – четвертой книги «Тяжелая лира», расставание с Анной Ходасевич и 22 июня 1922 года – отъезд из Советской России в Берлин с новой женой Ниной Берберовой, где сотрудничает в берлинских газетах и журналах. В 1923 году Ходасевич редактирует журнал «Беседа» вместе с Горьким и А. Белым. В ноябре Ходасевич и Берберова переезжают в Прагу и почти весь 1924 год скитаются по Европе: Венеция, Рим, Турин, Париж, Лондон, Белфаст, Неаполь. С октября по апрель 1925 года Ходасевич живет и работает у Горького в Сорренто. В апреле 1925 года Ходасевич и Берберова поселяются в Париже.
В «Биографической канве Владислава Ходасевича», составленной Джоном Малмстадом, читаем: «1927 г. Участвует в литературно-философском обществе “Зеленая лампа”. Начинает сотрудничать в газете «Возрождение”, где до конца жизни ведет литературно-критический подвал “Книги и люди” и (под псевдонимом Гулливер, позже – совместно с Н.Н. Берберовой) “Литературную летопись”. Обостряется полемика с Г.В. Адамовичем о возможности существования эмигрантской литературы и о русской поэзии. “Собрание стихов” (Париж: Возрождение) – последняя книга стихотворений, включая “Европейскую ночь”, выходит 1 ноября. 1931 г.: выходит в свет “Державин” (Париж: Современные записки). 1932 г: апрель – уход Н.Н. Берберовой. 1933 г.: женится на О.Б. Марголиной. 1937 г.: издание книги “О Пушкине» ([Берлин]: Petropolis). 1939 г.: в январе серьезно заболевает. Выходит “Некрополь” (Брюссель: Petropolis). 14 июня: смерть… Похоронен на Биянкурском кладбище в Париже» (в предместье Парижа – Т.Ч.).
Из воспоминаний Анны Ходасевич: «Во Франции Ходасевич, как всегда, много работал. Он любил “возиться” со стихами, своими и чужими, исправляя строчки, подыскивая подходящее слово. “Жаль, что нельзя открыть фабрики для починки негодных стихов”, – сказал он однажды. <…> Ходасевич был прекрасным рассказчиком и, в отличие от других тогдашних, “старших”, держал себя с молодежью, как равный с равными, чем очаровал всех. <…> в первые годы своего пребывания в Париже очень много сделал именно для начинающих писателей, в частности вместе с З. Гиппиус открыл им доступ в “Современные записки”. Сам Ходасевич был прирожденным литератором: все, что имело отношение к литературе, он воспринимал как самое важное. <…> В январе 1939 года Ходасевич окончательно слег. Его поместили в госпиталь, затем он лежал дома. В конце мая узнали: необходима операция. Но операция не принесла желаемого результата – болезнь была слишком запущена. (Диагноз: рак поджелудочной железы. Операция продолжалась 1,5 часа. Через три дня, не приходя в сознание, Ходасевич умер. – Т.Ч.)».
Владислав Ходасевич скончался 14 июня 1939 года. Квартира его была разграблена немцами. Погиб весь литературный архив, который он заботливо собирал еще с России в течение многих лет, включавший множество ценных материалов – писем, рукописей и других документов. Вот одно из стихотворений, найденных после его смерти:
Во мне конец, во мне начало,
Мной совершенное так мало!
Но все ж я прочное звено:
Мне это счастие дано.
В России новой, но великой
Поставят идол мой двуликий
На перекрестке двух дорог,
Где время, ветер и песок.
Замечательное определение Владиславу Ходасевичу в своем эссе «О Ходасевиче», опубликованном в журнале «Современные записки» (№68, 1939г.) дал В. Набоков: «Крупнейший поэт нашего времени, литературный потомок Пушкина по тютчевской линии, он останется гордостью русской поэзии, пока жива последняя память о ней».
В наши дни хочется подтвердить это и добавить, что Владислав Ходасевич, как мудрый провидец, понимал, что различные политические классы, литературные течения – все это преходяще, а вечна – Россия с ее столпами – Державиным и Пушкиным, ее народ, русский язык, русская культура. Этим ценностям он остался верен до конца своих дней.
