Жизнь и судьба камер-казака вдовствующей императрицы Марии Федоровны
Надя Кнудсен, журналист, Международный пресс-центр
Прогуливаясь однажды по центру Копенгагена, я обратила внимание на старинный особняк с красной черепичной крышей. Он стоял на перекрестке двух тихих улочек, в саду, в окружении гнущихся под порывами ветра деревьев, словно эсминец в бурном море.
После долгих поисков в историческом архиве Королевской библиотеки датской столицы обнаружилось фото начала прошлого века этого особняка. И принадлежал он казаку личной охраны Ее Величества вдовствующей императрицы Марии Федоровны – Тимофею Ксенофонтовичу Ящику. Высокий стройный красавец верой и правдой служил вдовствующей императрице. Готовый в любую минуту пожертвовать своей жизнью, он защищал ее в Крыму в годы «красного террора» от нападения опьяненных революцией матросов. А в апреле 1919 года Тимофей Ящик на корабле английской эскадры HMS Marlborough покинул Крым в свите вдовствующей императрицы Марии Федоровны вместе с членами дома Романовых и добрался до ее исторической родины Дании, где и остался с ней в эмиграции.
Верный телохранитель императрицы родился 28 апреля 1878 года в кубанских степях, в станице, где мальчиков сажали на коней раньше, чем те начинали ходить. Тимофей был младшим из шести детей. Все четверо братьев сызмальства учились искусству верховой езды, были трудолюбивы и крепки здоровьем, а Тимофей отличался к тому же высоким ростом. Он научился терпению и выносливости, работая с малолетства в поле, а в 12 лет стал пастушком – умел уберечься от степных волков и змей.
В 21 год он уже был отменным наездником, метким стрелком и владел искусством рукопашного боя. Словом, был готов служить государю верой и правдой, став казаком, что было в тех краях делом чести.
В 1900 году Тимофей Ящик был отмечен за усердие князем Голицыным и в 1904 году взят им в Санкт-Петербург, определен в царские казаки, где и нес службу до 1914 года: патрулировал в Царском Селе среди 600 царских гвардейцев, терских казаков, нарезая по 30 кругов (каждый по 5 км) вокруг дворца, и сопровождал царские выезды в любое время дня и ночи.
В 36 лет в 1914 году его заприметили в свите императора Николая II и взяли служить личным охранником царя. А в 1915 году, сразу же после новогодних праздников, послали его солдатом на фронт. Бог миловал, его не ранило, не контузило и в декабре того же года Тимофей срочной телеграммой был отозван в Санкт-Петербург, где стал личным казаком вдовствующей императрицы.
Жил он в Аничковом дворце, позднее последовал за Марией Федоровной в Киев, затем, в 1916 году, сопровождал ее и остальных членов семьи Романовых в Крым, где они все пережили революцию и отречение от престола Николая II, последнего царя Российской империи.
Вдовствующая императрица и ее дочери, великие княгини Ксения и Ольга с семьями, разместились сначала во дворце Ай-Тодор, а затем в других царских резиденциях на полуострове. И частенько Тимофей, как верный пес, спал на шинельке, примостившись у двери покоев Марии Федоровны, охраняя ее жизнь в те лихие годы красного террора, и готов был в любую минуту, не задумываясь, грудью защитить царскую семью, как и ранее своего императора. Потому что «жизнь за царя» – это не просто высокие слова из оперы русского композитора Михаила Глинки, это был его девиз, которому он был верен всю жизнь! Каким бы пафосным он ни казался нам сейчас.
Еще будучи личным казаком царя Николая II, он знал все углы и закоулки, любой поворот коридоров и расположение всех комнат дворца, что занимала царская семья, будь то загородная резиденция «Гатчина» с ее 123 частными императорскими покоями или Аничков дворец на Невском проспекте Северной столицы, сразу же за Зимним дворцом. Но после теракта анархистов в 1881 году, стоившего жизни царю Александру II, царские семьи уже не жили там, а наследники престола царского использовали этот роскошный дворцовый комплекс только в качестве рабочей резиденции и для пышных балов и приемов.
В обязанности Тимофея Ящика как личного казака входило также сопровождение царя Николая II на всех его официальных приемах, церемониях, военных парадах и на вакансиях, будь то Крым, финские шхеры или датские загородные дворцы.
Датский профессор истории Карстен Фледелиус, опираясь на архивные документы, отмечает, что за свою службу Тимофей Ящик получал сначала 40 рублей жалованья в месяц, затем, когда уже перешел с 1915 года в личную охрану вдовствующей императрицы Марии Федоровны, ему платили уже 120 рублей в месяц.
А ведь у него была своя семья на Кубани, в станице Новоминская, куда он всегда посылал деньги на содержание детей и заботился о них, как мог. В отпуск туда он выбирался крайне редко, но его жена Марта Самсоновна (в девичестве Сидорская), отпустив мужа на долгую службу царю и Отечеству, одна растила детей и была верной женой до последней минуты своей жизни. К тому же родня мужа помогала ей, а Тимофей, как главный добытчик, щедро поддерживал родственников немалыми по тем временам деньгами и подарками.
Судьба сложилась так, что даже в годы Гражданской войны и лихолетья он смог однажды вырваться к ним из Крыма на короткое, правда, свидание, когда помог Ольге Александровне, младшей дочери Марии Федоровны, добраться с супругом, ротмистром царской армии Николаем Куликовским и малышом Тихоном до Кубани, не захваченной огнем революции.
Бог миловал и, добравшись до родной станицы Новоминской почти без препятствий, Тимофей Ящик помог молодой семье уютно обустроиться в домике, который заботливо приготовили для них станичники и его семья. Сам же он, повидавшись с женой и детьми, уехал через несколько дней обратно, оставив чету Куликовских на попечении родных. Его свидание с семьей было, увы, последним.
О том, какие счастливые месяцы прожили там на Кубани Куликовские, сама великая княгиня Ольга Александровна в своем дневнике написала так: «В начале января 1919 г. добрались мы пароходом до Новороссийска. В городе нам нанес визит царский генерал Кутепов, тот самый, который позднее, эмигрировав во Францию, пропал в Париже при загадочных обстоятельствах. Он был весьма мил и доброжелателен с нами и предложил нам свой личный приватный вагон в поезде, которым мы и добрались почти до станицы. Там нас окружили любовью и заботой семья и родные Тимофея Ящика, дали милый домик с 4 комнатами и кухонькой, куда устроили Марусю нам в помощь, молодую кухарку, муж которой пропал на фронте. Садик с вишнями и яблонями в цвету, огородик и близкая дружба с молодым доктором, что жил с семьей неподалеку, – все это было просто маленьким раем! И там через 6 недель у нас родился второй ребенок, сын, которого нарекли именем Гурий. В станице мы были вдали от всех бед и невзгод, надежно укрытые любовью и теплом родных и близких Тимофея Ящика, который сопроводив нас сюда, через пару дней вернулся в Крым».
А вот самой семье верного рыцаря и личного казака Марии Федоровны пришлось за это расплатиться жизнью. В 1921 году, когда Кубань была объята огнем кровавого террора, его жену и близких родственников, а также 12 односельчан большевики расстреляли как контрреволюционеров, которые укрывали и помогали царской семье.
О трагедии Тимофей Ящик узнал через много лет, а тогда, вернувшись вновь в Крым, он три месяца охранял Романовых и ждал прихода кораблей из Англии.
Тимофей был своего рода «мажордомом» в свите вдовствующей императрицы. И была у него любопытная привилегия – только ему доверяла Мария Федоровна готовить ей кофе по утрам и неизменный яичный шнапс, чисто по-датски, без которого она не начинала свой день.
В апреле 1919 года, незадолго до Пасхи, стараниями датских дипломатов было получено разрешение на выезд от Льва Троцкого. Мария Федоровна со свитой, ее дочь Ксения с семьей, а также другие члены дома Романовых с чадами, домочадцами, челядью и немалой поклажей (200 тонн) покинули Крым на эсминце английской эскадры HMS Marlborough, взяв курс на Мальту, а затем в Англию, где, приняв гостеприимное приглашение короля Георга V, остались Ксения с детьми и некоторые из Романовых. А вдовствующая императрица, погостив пару месяцев у племянника Георга V и своей сестры, вдовствующей королевы Великобритании Александры, продолжила со свитой свой путь в Данию. Там в ее распоряжении, кроме резиденции в Копенгагене, был и личный дворец на взморье в Видере – вилла Вилюре. С 1906 года дворец был в ее владении совместно с сестрой Александрой, матерью Георга V.
Позже так описывала Мария Федоровна свою жизнь в Дании: «Слава тебе, Господи, что я могу, наконец-то, снова жить в нашем старом добром Амалиенборге, в тепле и покое, чувствуя себя здесь дома. Поистине Промысел Божий, что нам тогда удалось приобрести эту очаровательную виллу в Видере, которая стала для нас настоящим домом и позволила жить самостоятельно, не завися от кого бы то ни было» (письмо Марии Федоровны сестре Александре, вдовствующей королеве Англии, 14 декабря 1920, архив Института Гувера, Станфорд). «Когда погода здесь чудесная, как, к примеру, сегодня, Видере поистине кажется земным раем» (письмо от 12 июля 1924 г.).
Во дворце на взморье и нес свою службу в эмиграции личный казак Марии Федоровны Тимофей Ящик в числе 22 членов ее свиты и прислуги, сопровождая вдовствующую императрицу на официальные приемы, званые ужины и воскресные службы в русской православной церкви Св. Александра Невского.
В 1920 году Кристиан X, правящий король Дании, представил Тимофея к награде, одарив серебряной медалью Королевства за долгую и верную службу вдовствующей императрице Марии Федоровне. Любопытная деталь – имя и фамилия личного казака в наградном листе были указаны и на датском, и на русском языках, потому как знали, что датским казак русского царского двора не владел.
А спустя пять лет в судьбе личного казака русской императрицы произошел неожиданный поворот. Дело в том, что среди горничных, кухарок и прислуги при дворце Марии Федоровны были не только русские, но и датчане. И как-то раз он познакомился с датчанкой Агнес, подруга которой работала прислугой во дворце Марии Федоровны. Говорят, что пути любви неведомы и стрелы Купидона ранят влюбленных в любом возрасте. 46-летний высокий статный казак с окладистой бородой, в папахе каракулевой, с кинжалом и саблей на боку, сразил сердце Агнес, и на его предложение руки и сердца она, не раздумывая, ответила: «Да!».
Было это в 1925 году, и на венчание требовалось согласие вдовствующей императрицы. Мария Федоровна была озадачена, два дня раздумывала, но благословение все же дала!
Чета обвенчалась 10 мая в том же году в храме Св. Александра Невского в центре Копенгагена, причем невеста, приняв православную веру, поменяла имя свое на новое – Нина. (Храм этот, построенный в 1883 году, был подарком русского царя Александра III своей супруге царице Марии Федоровне, в девичестве принцессе датской Дагмар. И до революции служил ей, также по традиции принявшей перед венчанием православие и новое имя, домовой церковью. – Н.К.)
А в 1928 году, после ухода из жизни Марии Федоровны, которой Тимофей Ящик верой и правдой прослужил 13 лет, получил он щедрое наследство от русской императрицы.
Впоследствии на эти деньги и купили они с женой Ниной двухэтажный особняк в тихом районе Копенгагена Вальбю, где сразу же открыли лавку колониальных товаров. Она располагалась на первом этаже, и за прилавком обычно стоял «дядя Тёма», как ласково называли его и в семье его второй супруги, и датчане-покупатели. А торговал он мукой, крупами, ромом, сахаром, табаком, хлебом, вином, пивом и шоколадом. Он всегда был приветлив с покупателями, хорошо понимал и немного говорил по-датски и даже напевал иногда популярные датские песенки за прилавком, но все же делами заправляла его супруга Нина.
Дом их был гостеприимен, а так как своих детей у них не было (они сошлись в немолодом уже возрасте), то звенели в нем голоса малышей свояченицы – Анны и Бента, которые считали Тимофея родным дядей.
Любопытная деталь: его друг и напарник Кирилл Поляков, второй казак из охраны вдовствующей императрицы Марии Федоровны, с ее уходом из жизни не только потерял место службы, но и лишился жилья и сильно сдал здоровьем. Бывшему царскому казаку в 55 лет мыть бутылки у датского ресторатора Вильгельма Кристенсена было нелегко. Тимофей Ящик приютил его у себя дома, устроил охранником в ресторане и, когда тот, серьезно заболев, попал в госпиталь, помогал ему изо всех сил встать на ноги, платил за лекарства и лечение. В 1934 году Кирилла не стало, похоронили его на старинном кладбище Ассистенс Киркегор в Копенгагене.
А Тимофей дожил до 1946 года, оставив самые добрые воспоминания среди своих датских племянников и племянниц.
Как позже говорила Анна: «Я унаследовала не только море любви от дяди Тёмы, но и картину с видом на православную церковь в станице Новоминская, которую будучи там написала в годы лихолетья и гражданской войны сама великая княгиня Ольга Александровна, младшая сестра последнего русского царя Николая II! Представляете, какой царский раритет висит у меня на стене, дома?!»
А племянник Бент любил вспоминать, как мальчишкой, а ему зимой 1943 года было всего 14 лет, частенько забегал в гости к дяде Тёме, помочь очистить двор и тротуар вокруг дома от снега, тогда ведь зимы были снежными в Дании. И как он пишет в своих мемуарах: «Мне, подростку, было в охотку от снежных сугробов вокруг дома все очистить, а добрый мой дядя Тёма всякий раз незаметно, кроме всего прочего, давал еще «в награду» и пачку сигарет, но не полную, штук пять в ней всего было, потому что он знал, что я уже тогда курил, ну так, баловался. Он был очень веселым и добрым, плясал лезгинку и давал своей саблей и кинжалом полюбоваться и в руках подержать.
Я унаследовал от него дорогой дар – старинную русскую царскую банкноту 1905 года, достоинством в 5 рублей, которую ему вручил в свое время лично царь Николай II за верную службу!».
Нина, супруга Тимофея Ящика, пережила его на несколько лет, она ушла из жизни в 1948 году. А в семьях датских помнят дядю Тёму и Нину до сих пор и говорят о них с любовью. Их дом стоит теперь молчаливым свидетелем тех бурных пикников в саду, русских песен под гитару для гостей, толп покупателей, что дверью непрестанно хлопали в лавочке русского казака из личной охраны последнего русского царя и его матери, императрицы Марии Федоровны. Почти сто лет назад все это было. Живы добрые воспоминания, что передаются из уст в уста наследниками племянников дяди Тёмы, которых он одарил любовью и теплом своей широкой русской души.
До последней минуты своей жизни он надеялся когда-нибудь вернуться на родину, в Россию, гражданином которой он был до конца, свой паспорт не менял и датского гражданства не просил.
Таков был Тимофей Ящик, русский казак, верой и правдой служивший сначала царю-батюшке, потом его матушке, за которой, защищая ее, шел, как говорят, «и в огонь, и в воду», с ней же и в эмиграции оказался. Но корни свои русские никогда не забывал. И детей своих, оставшихся в станице на Кубани, как следует из документов исторических архивов, он все эти годы поддерживал. Как пишет профессор истории Карстен Фледелиус в своем эссе, «тайными путями долгие годы Тимофею Ящику удавалось передавать деньги им, осиротевшим после расправы большевиков в 1921 году над матерью Мартой Сидорской. Станичники и родственники взяли опеку над сиротами. А младшего сына больного туберкулезом Тимофей пытался, выправив все необходимые документы, забрать на лечение в Данию, но не успел, тот скончался. Но другие потомки царского казака в России выжили. В 2004 году последней ушла из жизни в преклонном возрасте его дочь Анна.
Сам же Тимофей Ящик дожил до 68 лет и успел написать мемуары; они вышли сначала в сокращенном виде в датской газете в 1941 году, а в 1968 году были изданы на датском языке в издательстве ZAC (это была крупная датская газета «Berlingske Tidende» – Н.К.).
Если кому-то показалось, что вдовствующая императрица Мария Федоровна была невероятно щедра, оставив своему личному казаку Тимофею Ящику столь крупную денежную сумму в наследство, то хочу вас заверить, что это был не единственный случай. Тут, видимо, просто нужно отдать дань мудрости и проницательности императрицы. Когда ей было уже под 80 лет, она распорядилась купить две квартиры в роскошном районе Копенгагена Остербро, одну из которых передала в дар своей фрейлине графине Зинаиде Менгден, а другую – верной служанке камеристке Кики Грюнвальд, чтоб тем было где коротать дни своей старости. Обе они были одиноки, происходили из родовитых семей русской аристократии и долгие годы служили верой и правдой в свите Марии Федоровны, что в царской России, что в эмиграции, в Дании, куда не просто последовали за ней, но вновь и вновь доказывали свою верность, смогли, не считаясь с опасностью, провезти часть бесценных сокровищ вдовствующей императрицы, старательно спрятав их под своей одеждой, на теле, зашив в полотняные пояса (в исторических архивах Дании хранятся документы об этом. – Н.К.).
Да и своих прямых наследников Мария Федоровна не обидела, отдадим и тут ей должное. Каждого одарила воистину по-царски.
Некоторые датские и русские авторы утверждают, что ее сдержанное отношение к младшей дочери объяснялось тем, что Мария Федоровна не принимала второго супруга Ольги Александровны, офицера кавалерии Николая Куликовского (будто бы даже обронила фразу «так, офицеришка какой-то»), и якобы говорила, что прекрасно обходится без внуков Тихона и Гурия, как и они без нее. Судить не нам, в семье всякое бывает… Но по данным документов Королевского архива Дании, кроме приличных сумм на счетах в Англии, императрица оставила Куликовским столько, что этого состояния хватило на покупку огромной усадьбы с фермой и хутором Кнудсминде, где они жили до эмиграции в Канаду в 1948 году почти двадцать лет безбедно и счастливо. Да и в Торонто, где Куликовские оказались волею судеб на склоне лет с детьми и внуками, в эмигрантских гетто они не скитались. Сперва Куликовские жили всей большой семьей в своем доме на заранее купленной через мистера Грейга Крейтона ферме, а в 1950 году устроились в красивом кирпичном особняке в Куксвилле, который купили сами, скорее всего на наследство. Дети и внуки жили отдельно к тому времени.
Внуку Георгию, опять же несмотря на неприязнь к избраннице любимого сына Михаила – дважды разведенной княгине Наталье Брасовой-Вульферт (в девичестве Шереметьевской), императрица, кроме всего прочего, завещала свой роскошный автомобиль марки «Делане Белльвиль». К несчастью, именно на нем Георгий разбился в 1931 году на трассе французской Ривьеры близ Сен-Тропе. Его мать дожила во Франции до глубокой старости и, судя по всему, не нуждалась. Наследства хватило с лихвой.
