«В тени трона» Василия Зубакина

0
VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

«Русская мысль» продолжает публикацию фрагментов из новой книги В. А. Зубакина, вышедшей в этом году в издательстве «Время» (начало читайте в №149/09); иллюстрации Александра Бровера

 

Весть о политическом землетрясении в Петрограде разлетелась по миру со скоростью молнии; Россия играла на театре военных действий Первой мировой одну из главных ролей, и столь несвоевременный русский бунт привел к изменению расклада сил в Антанте. В германском Генштабе новость была воспринята с глубоким удовлетворением, а Лондон, осведомленный послом Бьюкененом, был полон тревоги и сожаления. Король Георг V в ночь на 3 марта написал в своем дневнике: «Узнал от Бьюкенена, что Дума принудила Ники подписать отречение и что Майкл назначен регентом… Боюсь, Аликс во всем повинна… Я в отчаянии».

 Получалось, что это царица-немка, к которой и в Англии относились настороженно, довела русскую империю до краха. Можно не сомневаться в том, что уже завтра на Флит-стрит подхватят сенсационную новость и раздуют из нее настоящий пожар. Антигерманские настроения в обществе только усилятся, и родственная помощь, которую следовало бы оказать кузену Ники и его семье, обернется против Виндзоров, которые и сами еще несколько лет назад были Саксен-Кобург-Готами.

 Наутро Дэвид, узнавший о событиях в России из газет, явился к отцу. Наследный принц кипел от возмущения и предлагал немедленно предпринять самые решительные меры по спасению военной союзницы от бунтующей черни.

– Это немцы все подстроили, – хмуро вымолвил Георг. – Теперь они договорятся с русскими: рука руку моет, ты сам знаешь.

– Есть свежие новости? – спросил Дэвид, кивая на бумаги, разложенные на столе.

– Есть, – сказал король. – Я их получаю по мере поступления, без задержек. Майкл, возможно, откажется от престола. И будет прав, между нами говоря.

– Почему? – спросил наследник.

– Ты знаешь Майкла, – сказал король. – Он твердый сторонник конституционной монархии, как у нас. Но она не приживется в России, а ни на что другое он не согласится.

– Ты хочешь сказать, что России грозит республиканский строй? – нахмурился Дэвид.

– Я хочу сказать, – Георг отрицательно покачал головой, – что в случае отказа Майкла от абсолютной власти России грозит хаос и гражданская война. И при этих обстоятельствах мы там уже никому не сможем помочь.

– Мы должны! – вскинулся наследник. – Это вопрос чести и сострадания!

– Да? – с интересом взглянул король в лицо сына. – А что скажет парламент? «Честь и сострадание…» А при чем тут интересы государства? Ты об этом подумал, принц?

– Нам нужно договариваться с немцами, прежде чем это сделают русские республиканцы, – сказал Дэвид. – Это отвечает государственным интересам, парламент будет тебе аплодировать. Хочешь, я поеду в Берлин? Дядя Вилли меня любит, мы сумеем обо всем договориться.

– О чем? – устало спросил невыспавшийся король.

– Мы вместе, – не задержался с ответом Дэвид, – быстро подавим мятеж в России и вернем власть Ники. Или Майклу. Это куда полезнее, чем бессмысленно торчать в окопах во Фландрии. Я там был на прошлой неделе – жуть!

 Бесшумно ступая по мадрасскому ковру, в кабинет вошел дежурный офицер и, наклонившись, положил на стол перед королем телеграфную депешу. Георг пробежал текст глазами и протянул телеграмму сыну.

«Михаил отказался, – прочитал Дэвид. – Ситуация окончательно вышла из-под контроля властей. Николаю II и великому князю Михаилу грозит арест. Бьюкенен».

 Подписав манифест о несогласии взойти на российский престол до одобрения народного Учредительного собрания, Михаил вернулся из Петербурга домой, к семье, в Гатчину. В особняке великого князя на Николаевской улице царило относительное спокойствие, чего нельзя было сказать о Гатчинском парке.

 Созвездие холеных парков, разбитых по заказу графа Орлова и императора Павла французскими и английскими мастерами садового дела, позволили называть зеленое пространство вокруг дворца «гатчинским раем». И в этот «рай» полезли «черти в шинелях» – солдаты расквартированных поблизости полков, авиационной школы, да и дезертиры, добиравшиеся домой с фронта. Эта райская красота, которая ни тогда, ни в будущем Гатчинский парк не спасала, побуждала разбойников свирепствовать с особой жестокостью. Как видно, изящные парковые скульптуры и сооружения не соответствовали их представлению о прекрасном: они с вожделением крушили хрупкие беседки, а изысканные павильоны использовали как отхожие места.

 Взрывы искреннего веселья у мародеров вызывали декоративные японские карпы, которые вот уже двести лет по звону колокольчика подплывали к берегам искусственных прудов за кормом; солдаты их насаживали на штыки и жарили над костром. Насыпные островки с установленными на них статуями древнегреческих героев и богинь тоже возбудили девственное любопытство солдат запасного полка – вчерашних деревенских парней. По подвесному мостику они добрались до острова Любви на Большом парковом озере, разбили статуи и вазы, разгромили павильон Венеры. Действительно, на кой сдалась революционному народу Венера с ее павильоном на пруду?

 Особенно пострадали угодья, граничащие с дворцовым парком, издавна называвшиеся «Зверинцем»; животные, обитавшие там, привыкли доверять человеку и ожидали от него в весенние месяцы подкормку, а не пули.

 Обитатели «Зверинца» – зубры, олени, бобры – пробуждали в солдатах первобытные чувства: догнать и убить! Стреляли, не жалея патронов, и уложили весной 1917 года немало зверья.

 Назначенный Временным правительством дворцовый комендант пытался охранять парк, однажды даже организовал облаву на браконьеров, но символический караул на парковых воротах не смог предотвратить грабеж.

Михаил Александрович и Магомед

 Более действенным профилактическим средством для парка оказались ежедневные верховые прогулки Михаила и Магомеда по дальним закоулкам парка; солдаты разбегались по кустам, завидев на просеке князя с грозным ногайцем в папахе. Когда понемногу удалось распугать мародеров, к прогулкам присоединилась Тата – четырнадцатилетняя амазонка не отставала от опытных кавалеристов. Иногда такая патрульная прогулка заканчивалась пикником: Наталья добиралась в дальние уголки парка на «роллс-ройсе» с водителем и расстилала на траве скатерть-самобранку к приезду уставших и голодных всадников.

 Лето 1917 года было жарким, и следом за браконьерами и мародерами пришла другая беда: в парке, лишенном ухода и надзора, начались пожары. От костров мальчишек-пастухов, а то и от умышленных поджогов, тут и там загоралась сухая трава и хвойная поросль. Михаилу с Магомедом приходилось спешиваться и сбивать ветками огонь. Здесь-то они с огнем справлялись, а вот с революционным пожаром, полыхавшим неукротимо, словно глубинный торфяник, не удавалось справиться никому…

 В конце августа, когда войска генерала Корнилова, в том числе и доблестная Дикая дивизия, подошли вплотную к Гатчине, Керенский приказал арестовать Михаила и доставить в Петроград. Корниловский мятеж (или инсценировка?) закончился для великого князя плохо: обострилась язвенная болезнь, и, вернувшись в Гатчину после освобождения из-под ареста, Михаил надолго слег в постель.

 А в России революционная лихорадка обострилась до крайней степени и через пару месяцев грянул большевистский переворот.

 По иронии судьбы, первый республиканский правитель России Керенский оказался в эти дни совсем рядом с последним императором России – в Гатчинском дворце, откуда и бежал, как принято считать, на автомобиле, угнанном у американского посла, то ли в женской одежде (версия большевиков), то ли, как вспоминал генерал Краснов, «в матросской куртке и синих очках». Больше доверия вызывает версия генерала – он ведь честно признал, что именно его казаки предали Керенского!

 Вдогонку за первым председателем правительства первой русской республики во все стороны от дворца бросились отряды матросов и красноармейцев, прочесывая все леса и овраги, все дома в Гатчине.

 Эта облава почему-то обошла стороной особняк Михаила на Николаевской, выглядевший с улицы, за деревьями, малопривлекательно: окна первого этажа забиты дощатыми щитами – от налетчиков, парадный ход по той же причине заколочен крест-накрест. Незваным здесь делать было нечего, а званые знали, как попасть в дом с заднего двора. Да и званых осталось в те смутные дни раз, два и обчелся: напуганные мирные люди предпочитали сидеть по домам, свет, по возможности, во всю силу не включать и на улицах появляться как можно реже.

 Не поймав Керенского, но и не желая сразу возвращаться в голодный Петроград, матросы и красногвардейцы достреляли последних оленей в Зверинце. В поисках поживы один из поисковых отрядов, тащивший за собой пулемет «максим» на колесах, наткнулся на псарню, стоявшую в стороне от дворцовых построек, в глубине парка, переходившего в лес. Ворота были закрыты, заложены брусом изнутри. В веселом кураже искатели очередной забавы начали стучать в ворота кулаками и стрелять в воздух. Приотворилась щель в заборе, и в проеме появился Яков, псарь.

– Тут для вас ничего нет, – сказал Яков, дороги не уступая. – Одни собаки.

– Твои, что ль, собаки? – спросили у него.

– Михаила Александровича, – ответил Яков и губы поджал. – Царева брата.

– А ну отходи, пес царский! – потребовали красногвардейцы. – Мы проверим! – И отпихнули Якова прикладами, и добавили кулаками.

И веселым глазом моргнуть не успели, как из сумрака псарни серыми молниями обрушилась на них стая меделянов. Один красногвардеец упал на лежавшего ничком Якова, другой кровью залился – меделян одним прикусом вырвал ему горло. Началась паника. Застучали выстрелы. Пулеметчик направил свой «максим» в глубь псарни и открыл стрельбу. Собаки шли на незваных, как на приступ, и ложились замертво под огнем. Отступая, красногвардейцы добили Якова штыками и бросились кто куда. Сильные раненые собаки еще хрипели в лужах крови на полу псарни, уцелевшие вырвались на волю и разбегались по лесу. Одичание ждало их, как и всю Россию вместе с ними.

 На том завершилась жизнь псаря Якова, а вместе с ним и история породы меделянов в России.

Последние меделяны

Судьба царя… Для устойчивости власти этот вопрос большевикам надо было решить раз и навсегда. Сидя в эмиграции, в мирной обстановке, большевистские вожаки почитывали книжки, и поучительную историю Французской революции многие из них знали назубок. Свергнутый царь, гражданин Николай Романов, разгуливая на свободе, самим своим присутствием представлял угрозу для «власти рабочих и крестьян» – Ленина и его разбойного окружения. Уцелевшие сторонники прежней российской власти видели бы в царе притягательную для реставрации монархии фигуру. Стало быть, свергнутый монарх должен навсегда исчезнуть с горизонта.

 Как это сделать – казалось бы, что тут может быть неясно! Об убийстве Николая задолго до октябрьского переворота грезили большевики из женевской «Каружки» и бомбисты из эсеровских боевых групп, анархисты и даже кое-кто в армии. Под революционными лозунгами захватив власть в Петрограде и не укрепившись пока в своем новом положении, Ленин всеми силами и способами стремился не допустить роковых ошибок вождей Французской революции. Решение о дальнейшей судьбе «гражданина Романова» было одной из первоочередных задач «гражданина Ульянова», и это решение он тщательно продумывал и взвешивал. То, что царя следовало ликвидировать, не допустив его выезда за границу, не вызывало у него сомнений: в Лондоне он станет белым знаменем реставрации и будет представлять реальную опасность для новой власти. Бывший царь – потенциальный враг, а врагов надо уничтожить, чтоб не смогли они помешать победе революции. Это – единственный верный ход, в другом нет нужды. На освобожденный народ надо нагнать смертный страх, и тогда он будет послушен. Страх правит людьми, а не любовь, запреты, а не разрешения – это должно быть ясно профессиональным революционерам, ломающим саму Историю через колено! А жалостливые либеральные интеллигентишки пусть не путаются под ногами и убираются вон. Этих слюнтяев надо будет выпустить за границу, пусть себе едут, и априори объявить их врагами – народ любит бороться с врагами из своих, такая освежающая борьба способствует идеологическому укреплению общества.

 Итак, царь Николай… Нет царя – нет проблемы. «Почти нет», надо прибавить, чтоб не ошибиться. Остаются: властолюбивая жена, пятеро детей, брат, числившийся русским императором один-единственный день, две сестры и вдовствующая мать. Ближний круг монарха, императорская фамилия, каждый из членов которой может претендовать на престол. От них надо избавиться, всю семью извести под корень – это разумный прием самообороны, обеспечение безопасности пролетарского государства, не более того. Самообороны и устрашения… История не простит нам колебаний в этом вопросе. Всех – под корень! И начать надо, на пробу, с последнего царя, бывшего великого князя Михаила.

 Хорошо было бы поставить на Дворцовой площади гильотину и обезглавить всю компанию – с воспитательными целями, учитывая французский бесценный опыт. Или, на худой конец, просто повесить. Но последствия такого публичного действа непредсказуемы – у мировой буржуазии свои представления о справедливости и морали, и она не собирается от них отказываться: народная казнь у всех на виду будет воспринята на Западе как проявление средневекового варварства, следовательно, не вызовет симпатии к нам у европейцев и таким образом помешает осуществлению всемирной пролетарской революции. А поэтому надо действовать целенаправленно, но скрытно. И не брать на себя лично ответственность за принятое решение: разгневанный народ сам расправляется со своими тиранами – это куда верней!

 Такую точку зрения охотно разделяли с Лениным его приближенные – Свердлов, Зиновьев, Урицкий; они ничуть не сомневались в том, что всех до единого потенциальных претендентов на власть следует устранить как можно скорей. Такова тяжелая поступь Истории, и горе многим, кто оказывается на ее пути… Троцкого к «царскому делу» решили не привлекать – он был склонен к драматическим эффектам, и намечаемая казнь царя могла опасно воспламенить «демона революции».

 Теперь надо было спланировать операцию, найти исполнителей, дать сигнал – и концы в воду… А в мутной воде русского бунта, «бессмысленного и беспощадного», среди охваченных кровавой вседозволенностью недоумков подыскать действующих лиц, с открытой душой готовых на цареубийство, было нехитрой задачей.

Продолжение следует

VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

Комментарии закрыты.