Нейтрально-благожелательная позиция, занятая Вашингтоном в ходе Крымской войны, была высоко оценена в Петербурге
Тео Гуриели
В апреле 1861 года в Соединенных Штатах Америки началась Гражданская война. Она продолжалась четыре года, с 1861 по 1865 год, и привела к значительным людским потерям и немалым разрушениям.
Семена этой войны были посеяны еще в период войны за независимость XVIII века, в результате чего рядом с капиталистическим производством сохранилась и развивалась раб овладельческая система. Ее усиление привело к тому, что с 30-х годов ХIХ века интересы богатых плантаторов-рабовладельцев южных штатов стали доминировать во внешней политике Соединенных Штатов: в 1810–1812 годах США захватили Западную Флориду, в 1818 году ввели войска в Восточную Флориду, в 1845-м аннексировали отделившийся от Мексики Техас, в 1846–1848 годы воевали с Мексикой, отняв у нее богатейшие плодородные территории, а в 1854 году заявили о своем притязании на Кубу.
До поры до времени рабовладельческая система и капиталистическое производство существовали рядом, но наступил момент неизбежного столкновения двух общественных систем. В 1860 году Соединенные Штаты раскололись: их стали называть «разъединенными штатами».
Противоборствующими сторонами в Гражданской войне в США были федеральное правительство США, которое поддержали 24 штата Севера (20 нерабовладельческих и 4 рабовладельческих) с одной стороны и Конфедерация из 11 рабовладельческих штатов Юга с другой.
Заметим, что соотношение сил между Севером и Югом было явно не в пользу последнего. На Севере было 24 штата с населением в 22 млн человек. Юг имел 11 штатов с населением в 9 млн. Юг собирался воевать за сохранение рабства – между тем в числе этих 9 млн было около 4 млн рабов. Но главное – Север имел развитую промышленность и более разветвленную сеть железных дорог и судоходных каналов. В случае длительной войны у Юга не было никаких шансов на победу.
Но южане, начиная войну, все же надеялись победить. Плантаторы-рабовладельцы, в руках которых находилась большая часть кадрового состава небольшой федеральной армии, планировали быстрым ударом захватить столицу страны, двинув в бой регулярные части и присоединив к ним добровольческие подразделения южных штатов с наспех сформированной кавалерией. Затем, опираясь на успехи первоначального периода войны, они рассчитывали добиться вооруженной интервенции Англии и Франции.
Возможность такой интервенции казалась южанам несомненной в силу следующего фактора. Английская буржуазия стремилась к уничтожению опасного соперника в лице промышленности северо-восточных и западных штатов Америки. В случае победы южных штатов над северными Соединенные Штаты опять превратились бы в колонию Англии. К тому же и Франция стремилась к захватам в Америке. Таким образом, весь расчет южан был построен не на возможности победы своими силами, а на неизбежности интервенции англичан и французов.
Еще 4 марта 1858 года один из политических лидеров южан, сенатор Джон Гаммонд из Южной Каролины, заявил: «Без единого пушечного выстрела и не обнажая меча, мы можем поставить на колени весь мир, если они посмеют начать с нами войну… Что произойдет, если в течение трех лет не будет поставок хлопка? Я не буду подробно останавливаться на том, что каждый из вас может себе представить, но одно не подлежит сомнению: Англия сделает все возможное и мобилизует весь цивилизованный мир, чтобы спасти Юг. Нет, вы не посмеете воевать с хлопком. Нет такой власти на земле, которая посмела бы воевать с ним. Хлопок правит миром».
Исходя из этих соображений, южане интересовались не столько стратегическим планом и созданием мощных арсеналов, сколько вопросами признания рабовладельческого юга Англией и Францией. Им важнее всего было склонить правительства этих стран к военной помощи южанам.
На другой день после взятия южанами форта Семтер президент США Авраам Линкольн призвал 75 тыс. волонтеров в добровольческие полки всех штатов страны «для подавления заговора в южных штатах» (15 апреля 1861 г.). Лицам, составившим заговор против союзного государства, Линкольн давал 20 дней, чтобы опомниться и вернуться к мирным занятиям.
Спустя два дня президент Конфедерации южных штатов, крупный рабовладелец Джефферсон Дэвис издал прокламацию о выдаче документов на каперство для борьбы против торгового и военного флотов Соединенных Штатов. Через два дня Линкольн ответил на это объявлением блокады южных штатов, квалифицируя южное каперство как пиратство. Таким образом, северяне и южане объявили войну друг другу, когда война фактически уже началась.
3 мая 1861 года эмиссары южан Уильям Лаундс Янси и Пьер Адольф Рост были впервые приняты лордом Уильямом Расселом, английским министром иностранных дел, причем приняты в кабинете премьер-министра Генри Пальмерстона. Правда, по настоянию посла Соединенных Штатов в Лондоне Джона Далласа, они были приняты «неофициально».
Даллас получил заверение лорда Рассела в том, что решения по вопросам, связанным с Гражданской войной, будут приняты правительством только после прибытия нового американского посла Чарльза Фрэнсиса Адамса, назначенного северянами. Однако, не дожидаясь его приезда, Рассел направил послу Англии в Вашингтоне Ричарду Лайонсу инструкцию, в которой уведомил о решении кабинета признать Юг воюющей стороной.
Адамс прибыл в Лондон 13 мая, но в тот же день утром, до того как он был принят, английское правительство утвердило декларацию о своем нейтралитете. Этой декларацией Юг признавался не мятежными штатами, а воюющим государством. Следовательно, декларация была шагом к признанию Конфедерации южных штатов и вступлению в войну против северян. Сразу же после опубликования декларации английское правительство послало в американские воды свой военный флот. Вслед за этим Англия подписала 31 октября 1861 года соглашение с Францией и Испанией об интервенции в Мексике.
В декабре испанские войска высадились в Вера-Круз. В январе 1862 года к ним присоединились войска Англии и Франции. Правительство Соединенных Штатов протестовало против интервенции. Однако добиться ухода французских войск удалось только после окончания Гражданской войны (английские и испанские войска были выведены несколько ранее, когда провал кампании южан стал очевиден).
Вскоре после начала интервенции трех держав в Мексике, предпринятой по инициативе Пальмерстона, над северянами, терпевшими тяжкие поражения на фронте, нависла угроза английской интервенции. Объявленная северянами блокада Конфедерации, практически исключившая возможность вывоза американского хлопка, вызвала сильнейшее раздражение в Европе.
26 марта 1861 года лорд Лайонс на встрече с государственным секретарем США Уильямом Сьюардом заявил: «Если Соединенные Штаты решаются приостановить силой столь важную для Великобритании торговлю с производящими хлопок штатами, я не отвечаю за то, что может произойти».
Английские власти, раздувая антиамериканскую кампанию в прессе, призывали свою страну к войне с бывшей колонией; на верфях Англии ускоренными темпами строились новые военные корабли и совершенствовались старые.
Между тем рабочие и ремесленники Англии и Ирландии не разделяли военных амбиций своей власти и не одобряли ее военных приготовлений. По всем крупным промышленным центрам Англии прокатилась волна рабочих митингов (заметим, что одним из главных инициаторов этого движения был Карл Маркс). Несмотря на хлопковый голод, который оставил без работы и без хлеба массу людей, рабочие протестовали против позорной интервенции и явного вмешательства в войну на стороне рабовладельцев. Англия и сама, судя по всему, стояла на пороге гражданской войны. Мысли и чувства английских рабочих, да и рабочих других стран Европы, выразил Интернационал в своем обращении к Линкольну по случаю победы, одержанной им на президентских выборах 1864 года. В обращении говорилось: «Рабочие Европы выражают уверенность, что, подобно тому, как американская война за независимость открыла для буржуазии новую эру подъема, так и американская война против рабства принесет то же самое рабочему классу».
Постепенно становилось ясно, что расчет рабовладельцев на интервенцию, которую организует английская буржуазия, оказался ошибочным. Другой ошибкой южан была их надежда на магический эффект запрещения вывоза хлопка. Однако голод 1861 года в Европе сделал вопрос о пшенице значительно более важным, а северяне, несмотря на Гражданскую войну, вывозили в Европу огромное количество пшеницы.
В апреле 1862 года, во время одной из бесед с Наполеоном III, эмиссар южан Джон Слайдель настаивал на признании Францией Конфедерации южных штатов как независимого объединения. Император готов был пойти на этот шаг при условии признания Конфедерации Англией. Однако английское правительство не торопилось это сделать и лишь оказывало помощь конфедератам, хотя и не особенно значительную, выжидая исхода военных действий. Так, в конце июля 1862 года, несмотря на отчаянные протесты посла Соединенных Штатов Адамса, Англия санкционировала передачу конфедератам крейсера «Алабама», построенного для них на верфи в Ливерпуле. Крейсер, потопивший 65 кораблей северян и уничтоживший имущества на 5 млн долларов, был потоплен северянами лишь в июне 1864 года.
У конфедератов были и другие корабли, построенные в Англии для каперства: «Флорида», «Джорджия», «Шенандоа» и другие. Именно на поставки военных судов из Англии конфедераты больше всего надеялись: ведь своих судостроительных верфей у них не было. Но по мере того как развивались события, лидеры конфедератов все больше осознавали свою ошибку: они вступили в войну с промышленной державой, потенциал которой, переведенный на военные рельсы, обеспечивал все большее преимущество северянам. Впервые в истории военно-промышленного производства североамериканские фабриканты стали строить гигантские арсеналы и склады артиллерийских боеприпасов; их «мониторы» – низкопрофильные тяжелобронированные суда, оснащенные броневыми башнями с крупнокалиберными орудиями, – успешно действовали на реках и в прибрежных водах, нанося южанам страшный урон. Даже английские крейсеры, ставшие каперскими кораблями южан, стали существенно уступать североамериканским в оснащении и калибрах орудий.
После завершения войны, согласно Вашингтонскому договору 1871 года и решению арбитража в Женеве, Англия была принуждена уплатить Соединенным Штатам в возмещение убытков, причиненных «Алабамой» и другими каперами, астрономическую по тем временам сумму – 15,5 млн долл.
В сентябре 1862 года, видя, что чаша весов в Гражданской войне медленно, но неуклонно показывает все возрастающее преимущество северного союза, Пальмерстон призвал Рассела признать Конфедерацию. Заседание кабинета для рассмотрения этого вопроса было назначено на конец сентября. Но англичане опоздали со своим решением. В течение оставшихся дней в Соединенных Штатах была издана предварительная прокламация об освобождении рабов. Вопрос о признании Конфедерации был снят с повестки заседания английского кабинета.
Теперь об интервенции говорили только во Франции. 31 октября дипломатические представители Англии и России были извещены французским правительством о предлагаемом Францией проекте совместного выступления трех держав. Было намечено предложить шестимесячное перемирие, снять блокаду и открыть американские порты для европейской торговли.
Россия отклонила французское предложение. Английское правительство, ссылаясь на Россию, также ответило отказом. Огромную роль и на этот раз сыграло активное сопротивление этому проекту английских рабочих, вторично организовавших ряд массовых митингов протеста.
После отмены рабства внутренние и внешние дела Конфедерации настолько ухудшились, что вице-президент Конфедерации Александр Стивенс, один из самых ярых сторонников рабовладения, предложил для победы над северными штатами последовать их примеру и отменить рабство и на Юге. Но конгресс южан в Ричмонде не решился на это.
Последний гвоздь в крышку гроба рабовладельческой системы был вбит победами северян под Геттисбергом и Виксбергом. Наступил решающий перелом в военных действиях. Все это сделало интервенцию Англии и Франции окончательно невозможной.
Позорный провал англо-французской политики в Северной Америке неожиданно открыл в 1863 году окно возможностей для сближения Соединенных Штатов и России. Катализатором его стали напряженные отношения России с Англией и Францией, особенно обострившиеся в 1863 году, когда эти две страны подталкивали страны Европы к новой войне с Россией из-за польского вопроса. Франция, Великобритания и Австрия предъявили русскому правительству протест против его репрессий в Польше и начали военные приготовления. Русская армия была переведена на военное положение, были развернуты работы по дальнейшему укреплению Кронштадта. В России считали, что война с западноевропейскими державами неизбежна.
В этих условиях российский император решил «утереть нос» англичанам и французам, послав в Америку две русские эскадры. Не стоит забывать и то, что к этому времени между Россией и США сложились весьма благоприятные отношения. Нейтрально-благожелательная позиция, занятая Вашингтоном в ходе Крымской войны, была высоко оценена в Петербурге. Министр иностранных дел, а позже канцлер Российской империи князь Александр Горчаков по этому поводу писал: «Симпатии американской нации к нам не ослабевали в продолжение всей войны, и Америка оказала нам прямо или косвенно больше услуг, чем можно было ожидать от державы, придерживающейся строгого нейтралитета».
В России понимали, что реальной угрозой для правительства президента Линкольна был не только мятежный Юг, но и все те же Лондон и Париж, пытавшиеся использовать американскую Гражданскую войну в своих интересах. Именно для того чтобы не допустить британского и французского военного вмешательства в разгоравшуюся гражданскую войну, Россия 25 июня 1863 года направила к берегам Северной Америки часть своего Балтийского флота. В составе первой эскадры под флагом контр-адмирала Степана Лесовского имелось шесть кораблей с численностью экипажей в 3000 человек. Вторая эскадра под командованием контр-адмирала Андрея Попова насчитывала шесть кораблей и 1200 офицеров и матросов. Стоит обратить внимание на тот факт, что, помимо России, единственной европейской страной, которая поддержала северян, была Швейцария; остальные либо поддержали англичан и французов, либо остались в стороне.
Позиция Российской империи была принципиальной и твердой. Князь Горчаков выразил ее так: «Политика России в отношении Соединенных Штатов определена и не изменится в зависимости от курса любого другого государства. Превыше всего мы желаем сохранения Американского Союза как неразделенной нации… России делались предложения по присоединению к планам вмешательства. Россия отклонит любые предложения такого рода».
Общественное мнение США горячо приветствовало присутствие русских моряков в американских портах. Они были окружены подчеркнутым вниманием госсекретаря США Сьюарда и морского министра Уэллиса. Состоялись многочисленные встречи с руководством Конгресса, парламентариями, членами их семей.
Российский посланник в США барон Эдуард Стекль писал Горчакову: «Наши морские офицеры продолжают быть предметом всеобщего внимания. Вообще, все слои населения соперничают в своем стремлении быть принятыми нашими моряками».
Любопытно, что членом экипажа клипера «Алмаз», входившего в состав эскадры Лесовского, был Н. А. Римский-Корсаков, в то время юный гардемарин, а в будущем – известный российский композитор.
Авраам Линкольн трезво оценивал ситуацию. В тот момент он считал, что важно сделать акцент на поддержке федерального правительства со стороны России. Политики и журналисты в северных штатах приветствовали русский флот, а по Нью-Йорку даже ходили слухи, что у русского командующего есть секретный приказ выступить на стороне Севера. Так что появление флота вызвало эйфорию у северян и интерпретировалось как символ российско-американской дружбы.
Российская военно-морская миссия находилась в США целых девять месяцев. В конце июля 1864 года, когда в Петербурге сочли ее задачи выполненными, командующие обеих эскадр получили приказ покинуть американские воды и возвращаться домой. Политические итоги миссии были высоко оценены в обеих столицах.
Благодарность и благожелательность по отношению к России, увы, сохранялись в США недолго. После гибели Линкольна в Америке на протяжении долгого времени правили так называемые «примиренцы» – политики, которые стремились к компромиссу с южными штатами по всем вопросам. Как следствие этого, добрые отношения с Россией не имели для новой политической элиты никакого смысла. Начиная с 1880-х годов в отношениях между Америкой и Россией начинается охлаждение.
Новая власть оказалась сильно коррумпированной. Преимущества американской системы правления не могли быть основанием для гордости граждан страны: посты в администрации продавались, решение в конгрессе можно было купить. Эта ситуация вызывала у американцев разочарование в собственной стране. Еще со времен пуритан американцы привыкли думать о своей стране как о лидере цивилизованного человечества, но теперь это представление о собственной исключительности пошатнулось. Соответственно пошатнулась и вера в друзей Америки. А недруги продолжателей политики Линкольна твердили теперь народу, что все, что он делал, было нелепой ошибкой. Включая и дружбу с Россией.
О том, что после смерти Линкольна позиция ведущих политиков США в отношении России была двуличной уже в конце 1860-х годов, свидетельствуют исторические документы. Вот что писал в 1868 году американский дипломат Джеймс Китс: «Русские умны, трудолюбивы и предприимчивы. Было бы неразумно дать им возможность иметь на нашей земле колонии или даже концессии, так как они смогут тогда усилить не только свое присутствие на американской земле, но со временем также получат рычаги влияния на наших политиков. От их присутствия в Америке надо избавиться как можно скорее. С ними можно, конечно, дружить на словах, но на деле политика наша в отношении России, ее императора и ее политиков должна основываться на практической выгоде, а не на истинно дружеских отношениях, полных доверительности или совместных интересов».
Сказано достаточно откровенно! И эта концепция постепенно становилась основой политики США в отношении России. Американские политики и дипломаты продолжали уверять русских послов в своей преданности Российской империи, но внутри американской элиты царили уже другие настроения. Ее лидеры предпочитали теперь слова и пустые обещания делам и искренности. Пытаясь заставить русских навсегда покинуть Аляску и другие освоенные ими в Северной Америке земли, они твердили им, включая самого российского императора, что России не нужны земли в Америке; ведь Америка и так в полном их распоряжении! И им, к сожалению, верили.
Отказ Российской империи от Аляски и других земель в Северной Америке был, таким образом, продиктован в первую очередь обещаниями американских политиков дружить с Россией, торговать с ней широко, поддерживать ее на политической арене и всегда быть на стороне России в военных конфликтах – в обмен на уход с американской земли.
Между тем у освоения русскими территорий в Северной Америке была многолетняя история. Она началась с рождения так называемой «Русской Америки», то есть колоний и торговых миссий в разных районах Северной Америки. Считается, что первыми европейцами, увидевшими берега Аляски, были участники экспедиции Семена Дежнева в 1648 году, которые проплыли по Берингову проливу «из Студеного моря в Теплое». В XVIII веке (1729–1735) исследованиями Аляски занималась серьезная экспедиция А. Ф. Шестакова и Д. И. Павлуцкого; в рамках этой экспедиции на Аляску прибыл бот «Св. Гавриил», на котором был известный в то время геодезист М. С. Гвоздев. Спустя десятилетие русские моряки и промышленники начали осваивать Алеутские острова, и с 1770-х годов на островах стали создаваться русские поселения.
Утверждению русских поселений на островах помогали и русские православные миссии. В сентябре 1794 года на остров Кадьяк прибыла православная миссия в составе восьми монахов из Валаамского и Коневского монастырей и Александро-Невской Лавры во главе с архимандритом Иоасафом (10 апреля 1799 года он стал епископом Кадьякским). Миссионеры возвели православный храм и начали обращать язычников в свою веру. Православные миссионеры внесли немалый вклад в освоение Русской Америки.
Первый русский форт в Северной Америке – форт Св. Николая – был основан в 1791 году. Спустя полтора года экспедиция промышленника Василия Иванова достигла берегов реки Юкон, где также основала поселение.
По тогдашним меркам освоение Аляски шло довольно быстрыми темпами. Первым губернатором Аляски был А. Баранов. За годы его правления границы русских владений на Аляске существенно расширились, возникло много новых русских поселений, строились редуты. Началось строительство городка Новороссийск в заливе Якутат.
Основу экономики Русской Америки составлял промысел морского зверя (калана и сивуча), который осуществлялся с широким привлечением алеутов. С 1808 года столицей Русской Америки стал Ново-Архангельск. Фактически управление американскими территориями вела Российско-американская компания, главный штаб которой находился в Иркутске. Официально Русская Америка была включена в состав сначала Сибирского генерал-губернаторства, а после его разделения в 1822 году на Западное и Восточное – в состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства.
11 сентября 1812 года русский исследователь и военный администратор Иван Кусков основал крепость Росс (в 80 км к северу от Сан-Франциско в Калифорнии), ставшую южным форпостом русской колонизации Америки. Формально эта земля принадлежала Испании, однако Кусков купил ее у индейцев. Между представителем компании и вождями индейских племен был составлен договор, который юридически закреплял передачу русских владений в Калифорнии в собственность Российско-американской компании. В колонии были заведены огороды, развито скотоводство, имелась судоверфь. С собой Кусков привел всего 95 русских и 80 алеутов, но со временем колония выросла в несколько раз. Росс до сих пор считается одним из важнейших памятников Русской Америки в Калифорнии.
Кстати, Российско-американская компания, основанная Григорием Шелеховым и Николаем Резановым, была полугосударственной структурой. И тот и другой были выдающимися личностями. Шелехов был русским исследователем, мореплавателем, промышленником и купцом, с 1775 года занимавшимся организацией коммерческого торгового судоходства между Курильским и Алеутским архипелагами. А Резанов, зять Шелехова, русский дипломат, путешественник и предприниматель, был одним из организаторов первого русского кругосветного плавания, первым официальным послом России в Японии и составителем одного из первых русско-японских словарей.
В 1825 году была подписана Англо-русская конвенция о разграничении их владений в Северной Америке (Великобритании принадлежала Британская Колумбия, ныне часть Канады). Была установлена пограничная черта, отделявшая владения Британии: она проходила в 10 милях от линии океана. До этого неофициальной границей считался хребет Скалистых гор. При этом русская сторона никогда не делала попытки переходить за Скалистые горы, хотя на протяжении почти половины столетия земля там была абсолютно безлюдна. Как видим, русскими была создана основа инфраструктуры в этой части Северной Америки.
Из всего сказанного ясно, что планы Российской империи по приобретению торгово-экономических плацдармов в Северной Америке получали воплощение, а колонизация ряда районов Аляски развивалась успешно. Так что все версии якобы вынужденного ухода России из Северной Америки не выдерживают критики.
Почему же тогда Российская империя приняла решение покинуть эти территории, согласившись на продажу их за весьма скромную сумму в 7,2 млн долларов? Ведь посулы американских политиков и их клятвы вечно дружить с Россией не могли обмануть дальновидных политических деятелей империи.
Первой причиной была, думается, нагнетаемая местными политиками ненависть к русским, которые, как писалось в прессе, не склонны подчиняться федеральным законам и ведут грабительскую политику на занимаемых ими территориях. Стало известно, что подобные материалы в прессе инспирировались местными промышленниками и арендаторами крупных земельных угодий на территориях, прилегающих к землям русских компаний. Они рассчитывали завладеть этими землями в случае ухода русских.
Второй же причиной было, как полагают, предательство и жадность тогдашнего русского посла в Америке Эдуарда Стекля. Австриец по происхождению, он стал российским представителем в США после смерти посла Александра Бодиско, помощником у которого был. Стекль был женат на американке, и, скорее всего, именно через нее на него вышли американские политики и капиталисты, которые желали вытеснения русских из Северной Америки.
В числе лиц, с которыми постоянно общался Стекль, были сенатор Уильям Гвин и дипломат Сьюард. По их наущению Стекль постоянно посылал в Петербург панические сообщения об угрозе войны вокруг русских территорий, о растущем недовольстве американских политиков «русскими наростами на американской земле». Ему верили. Как следствие этого, он благополучно продал территории вблизи Сан-Франциско, а потом и Аляску. Договор о продаже Аляски он подписал в 1867 году, за что получил особую благодарность русского императора, орден Белого Орла, единовременное вознаграждение в 25 000 руб. и пожизненную пенсию в 6000 руб. ежегодно.
В газетах писали, что все эти выплаты – ничтожная сумма по сравнению с размером того подкупа, который он получил от американских властей. Называлась сумма, значительно большая по сравнению с той, что США заплатили за Аляску. И это не считая того, что русский царь выдал ему 165 тыс. долларов на непредвиденные расходы, т. е. на взятки американским политикам и журналистам, но посол расходовал эту сумму по своему разумению.
Разбогатев, Стекль подал в отставку и уехал во Францию, где и прожил до конца своих дней (он умер в 88 лет в 1892 году). Любопытно, что в 2011 году лондонский аукционный дом «Сотбис» выставил на продажу награды Стекля, в том числе и орден «Белого орла» (его предварительно оценили в сумму от 70 до 90 тыс. фунтов). Как видим, Стекль умудрился заработать крупную сумму даже после своей смерти…
