Великий русский композитор сочинил балет по трагедии великого английского драматурга
Сергей Макин
Поначалу Сергей Прокофьев хотел переписать Уильяма Шекспира, оставив влюбленных в живых: «Нам нужен финал, а мертвые, лежа, не станцуют». Но классической стала постановка балета «Ромео и Джульетта» с трагическим концом.
В 1956 году Большой театр привез балет Прокофьева в Англию. Галина Уланова, первая исполнительница партии Джульетты, позже писала: «Я плохо помню премьеру “Ромео” в Лондоне. Помню, что было очень страшно. Позже мы узнали, что в зале присутствовали Лоренс Оливье, Вивьен Ли, Тамара Карсавина, Марго Фонтейн. Когда окончился первый акт, в зале стояла гробовая тишина. Какое-то мгновение, секунды, которые показались вечностью. Неизвестно, чем эта тишина обернется… И что будет дальше?! Будто перед грозой… Потом зал встал, грянули аплодисменты, крики…»
Эта роль стала одной из любимейших у великой балерины. А ведь после первого представления «Ромео и Джульетты» в Ленинграде она произнесла: «Нет ничего печальнее на свете, чем музыка Прокофьева в балете»
Сергей Сергеевич спросил у Улановой: «А кого бы вы хотели станцевать?» Та ответила: «Снегурочку». Композитор возразил: «“Снегурочка” уже есть, я напишу для вас “Золушку”». После лучезарной «Золушки» эпиграмму переиначили: «Нет ничего печальнее на свете, чем музыка Прокофьева в “Джульетте”».
А ведь верно: за исключением светлой «Джульетты-девочки» и народных танцев на площади, остальная музыка, даже дуэт главных героев, звучит невесело. Мрачным величием наполнен «Танец рыцарей», иначе говоря – «Монтекки и Капулетти». Сначала живо (как-никак фехтование), затем зловеще (тема обязывает) выглядит «Гибель Тибальта». Даже в игривых «Масках» слышится что-то лукаво-демоническое…
Уланова писала: «“Свежими и нынешними очами” смотрим мы на Шекспира сегодня, и этот взгляд отличается от вчерашнего, а завтра он, наверно, опять изменится. Спустя несколько лет, уже работая в Государственном академическом Большом театре, где возобновлялся лучший балет Прокофьева, я как бы заново задумывала свою героиню: она казалась озаренной всем опытом моей жизни, годами только что победно завершившейся войны. В Джульетте увидела я волю необыкновенной силы, способность и готовность бороться и умереть за свое счастье. Отсюда новый, обостренный драматизм сцены с отцом – отказ стать женой нелюбимого Париса – и та решимость, отчаяние и мужество, которые я стремилась выразить в танце…»
Война в самом деле наложила отпечаток на советскую трактовку этого балета, вложив в него идею жертвенности: сколько юношей и девушек положили свои жизни на алтарь победы над злом!
Воля небес
У Голсуорси в «Саге о Форсайтах» любви Джона и Флер предшествует эпиграф из «Ромео и Джульетты»: «От чресл враждебных родилась чета, любившая наперекор звездам» (перевод Надежды Вольпин). В оригинале у Шекспира – From forth the fatal loins of these two foes / A pair of star-cross’d lovers take their life. В современном английском пишется star crossed. Дословный перевод: «Роковые чресла этих двух врагов лишают жизни пару крестозвездных влюбленных». Что значит “star crossed”? Скрещенье звезд, их пересеченье? Звезды крестят пару или ставят на ней крест? Не будем гадать, обратимся к словарю Noam’s Words & Phrases Repository: “Star crossed” means “unlucky”, i.e. not favoured by the stars. The phrase is astrological in origin. Перевод: «“Star crossed” означает “несчастливо”, то есть то, чему звезды не благоволят. Фраза по происхождению астрологическая». Итак, звезды неблагосклонны к любви Ромео и Джульетты.
Интересно, как шекспировская фраза выглядит в классических литературных переводах. У Щепкиной-Куперник: «Из чресл враждебных, под звездой злосчастной, / Любовников чета произошла». В популярном переводе Пастернака о звездах ни слова: «Друг друга любят дети главарей, / Но им судьба подстраивает козни». Зато в финале все единодушны. Герцог у Щепкиной-Куперник: «Вас бич небес за ненависть карает». Князь у Пастернака: «Какой для ненавистников урок, / Что небо убивает вас любовью». Наконец, Принц в оригинале у Шекспира: See what a scourge is laid upon your hate, / That heaven finds means to kill your joys with love! Снова дословный перевод: «Взгляните, какое зло является результатом вашей ненависти, небеса находят способ убить ваши радости любовью!» Значит, мстит heaven – небо (в сакральном, не атмосферном смысле). Важный вывод: Ромео и Джульетта идут против воли небес – и небеса их карают.
Думается, что пьеса Шекспира именно астральная, в духе пантеистических идей эпохи Возрождения (Бог – Природа). Не зря действие разыгрывается под итальянским небом, в котором витают тени Юпитера, Меркурия, Венеры, Марса и других античных богов, свергнутых христианством, но продолжающих скрыто управлять миром. Символично, что планеты Солнечной системы сохранили древнеримские имена. «Небо» здесь – космический закон, который юноша и девушка преступили.
В Средние века верили в астрологию (сегодня она снова в моде…). Получается, что звезды не советовали Ромео и Джульетте любить друг друга, поскольку это грозило им (и не только) страшными бедами.
Вроде бы романтично действовать «рассудку вопреки, наперекор стихиям». Однако против рока в античной мифологии были бессильны даже боги, что же говорить о простых смертных? И Джульетту с Ромео постигает скорая смерть. Хотя в трагедии Шекспира гибель наследников двух родов приводит к примирению враждующих семей, кто остается в живых? Ромео был единственным сыном у четы Монтекки, Джульетта – единственной дочерью у супругов Капулетти. Погиб и племянник Тибальт. Конечно, найдутся родственники: племянница Розалина или внучатые племянники. Только это будут уже не Монтекки и Капулетти.
«Нет повести печальнее на свете…» Да, «Ромео и Джульетта» – трагедия, способная вызывать катарсис – очищение души.
Шекспир потому и гений, что глубок. После прочтения пьесы или просмотра драмы у мыслящего человека шекспировских времен должна была возникнуть мысль о жестокости мироздания, мстительности небесного закона.
Браки совершаются на небесах
В 1933 году Карел Чапек создал свой вариант истории веронских любовников. В начале XVII века, путешествуя по Италии, молодой англичанин сэр Оливер знакомится с монахом-францисканцем Ипполито. Романтически настроенный сын Альбиона расспрашивает священника о Ромео и Джульетте. Тот не сразу, но вспоминает:
«– Послушайте, не тот ли это молодой sciocco (сумасброд. – К. Ч.), этот франт, этот бездельник Монтекки, который ранил графа Париса? И говорили – будто бы из-за Джульетты… На самом деле Ромео бежал в Мантую, а бедняжка Джульетта от горя чуть не отравилась… Но между ними ничего не было, cavaliere, просто детская привязанность… После этого Джульетту отвезли к тетке в Безенцзио, на поправку. И туда к ней приехал граф Парис – рука его еще была на перевязи, а вы знаете, как оно получается в таких случаях: вспыхнула тут между ними самая горячая любовь. Через три месяца они обвенчались…
Сэр Оливер сидел совершенно потерянный.
– Не сердитесь, отче, – сказал он наконец, – но в той английской пьесе все в тысячу раз прекрасней.
Падре Ипполито фыркнул.
– Прекраснее! Не понимаю, что тут прекрасного, когда двое молодых людей расстаются с жизнью. Жалко было бы их, молодой синьор! А я вам скажу – гораздо прекраснее, что Джульетта вышла замуж и родила восьмерых детей, да каких детишек, Боже мой – словно картинки!
Сэр Оливер покачал головой.
– Это уже не то, дорогой падре; вы не знаете, что такое великая любовь.
Маленький патер задумчиво моргал глазками.
– Великая любовь? Я думаю, это – когда двое умеют всю свою жизнь… прожить вместе – преданно и верно…»
Кто-то посчитает версию Чапека прозаичной, если не пошлой. А как же Пушкин, признававшийся: «Над вымыслом слезами обольюсь»? Альтернативный, русский вариант – в повести «Метель». В поэме «Цыганы» Александр Сергеевич – печальный фаталист: «И всюду страсти роковые, / И от судеб защиты нет». В «Метели» у него другая позиция: судьба – это мудрая воля небес. Марья Гавриловна (аналог Джульетты) против воли родителей хочет выйти замуж за Владимира, страстного «Ромео по-русски». Их должен тайно обвенчать священник (параллель с патером Лоренцо). Но случайность (на самом деле судьба, рок) в образе метели расставляет все на свои места, и девушка оказывается повенчанной с тем, кому она предназначена свыше – с Бурминым, аналогом графа Париса.
Французы говорят: «Браки совершаются на небесах». Выходит, брак Джульетты с Ромео не был «запланирован» на небесах, иначе высшие силы сделали бы все, чтобы записка патера Лоренцо к Ромео (о том, что Джульетта на самом деле жива) благополучно дошла по назначению.
У Евгения Шварца в «Обыкновенном чуде» Эмилия говорит Хозяину пространства и времени пьесы, создателю и вершителю судеб ее персонажей: «Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных». Устами своей героини Шварц выражает свое кредо доброго сказочника. Действительно, душа жаждет счастливого конца.
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье?
23 мая 1878 года Петр Ильич Чайковский делился планами с Надеждой Филаретовной фон Мекк: «Знаете, что теперь занимает меня, и о чем я часто думаю? В тот вечер в Киеве, когда сестра и Модест (брат. – С. М.) были на представлении Росси (Эрнесто Росси – итальянский драматический актер. – С. М.), а я оставался стеречь детей, я прочел ту самую “Ромео и Юлию”, которую они смотрели в театре. Тотчас же у меня засела в голову мысль написать оперу на этот сюжет… Оперы Беллини и Гуно не пугают меня. В них Шекспир исковеркан и искажен до безобразия. Не находите ли Вы, что эта великая, архигениальная драма способна привлечь музыканта?»
Оперу на шекспировскую тему Чайковский так и не сочинил, оставшись автором увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта». Ее тоже не сразу приняли на ура, как и балет Прокофьева. 19 (31) марта 1878 года композитор писал фон Мекк из Швейцарии: «Что касается крайне редкого исполнения моих симфонических вещей за границей, то этому много причин. Во-первых, я русский и в качестве русского внушаю всякому западному человеку предубеждение. Во-вторых, опять-таки в качестве русского человека, у меня имеется чуждый для Западной Европы элемент, который иностранцам не по душе. Моя увертюра “Ромео и Юлия” игралась во всех столицах и нигде не имела успеха. В Вене и Париже ее ошикали. Недавно в Дрездене случилось то же самое. В некоторых других городах – в Лондоне, Мюнхене, в Гамбурге – она имела более счастливую судьбу, но все же я через это не вошел прочно в симфонический репертуар Германии и других музыкальных стран».
В 1968 году балетмейстеры Наталья Рыженко и Виктор Смирнов-Голованов поставили телефильм-балет «Ромео и Джульетта» на музыку симфонической фантазии Чайковского. Главные партии исполнили Наталия Бессмертнова и Михаил Лавровский, сын балетмейстера Леонида Лавровского. Кроме них, танцуют только артисты мужского кордебалета Большого театра. Одетые в красные рыцарские плащи, в шлемах с ниспадающими кольчужными сетками, они безлики, как средневековые воины, скрывающие лица под забралами. Кордебалет олицетворяет не только вражду, но и тему мрачного, неумолимого, враждебного человеку рока – идею, столь близкую композитору. Вспоминается монолог Гамлета:
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними?
(Перевод Бориса Пастернака)
В 1976 году издательство «Искусство» опубликовало сборник «Откровения телевидения», в который вошла статья Н. Гавриловой «Ромео и Джульетта. Прикосновение к вечности» об этом фильме-балете: «В фильме два действующих лица (нет ни Меркуцио, ни Тибальта, ни Монтекки, ни Капулетти), и это правильное решение, ибо в музыке Чайковского действительно лишь двое – он и она… Встреча – первый дуэт. Бала, как у Шекспира, на котором Ромео и Джульетта встретились, мы в фильме не видим, но постановщики этот бал подразумевают. Затем сцена у балкона… Далее в фильме происходит свадьба, далее Ромео сражается на дуэли. Дерется он с безликой массой мужского кордебалета. По замыслу постановщиков, это обобщенный образ судьбы, рока, вражды – и Монтекки и Капулетти сразу. После дуэли – дуэт любви, как в пьесе и как у Шекспира, – разлука. И наконец, все последние сцены балета – довольно точное воспроизведение смерти шекспировских героев… Правда, ни склянка с ядом, ни кинжал в финале не фигурируют в своем конкретном виде, но исполнители с живостью и артистизмом, свойственным их таланту, дают нам о них представление. В финале фильма, а вернее, это один из последних его кадров – мы видим группу мужского кордебалета, склонившего свои головы перед трупами погибшей юной четы. Вражда окончилась…
Но в финале увертюры-фантазии Чайковского “Ромео и Джульетта” вражда не прекращается – никто ни с кем не мирится. По этому поводу, кстати, с композитором долго спорил Балакирев, который полагал, что в симфонии должен был быть сохранен сюжетный ход трагедии. Чайковский с ним не согласился – он закончил свою симфонию не просветленной темой, но резкими и сухими аккордами. Герои в смерти обрели гармонию (просветленный мотив после трагической кульминации), но с их гибелью не становится иным мир. Придут другие герои, и им тоже предстоит столкнуться с теми же силами зла, что обрушились на Ромео и Джульетту».
У Чайковского Ромео и Джульетта – герои нарождающегося мира любви, которые противостоят миру ненависти, торжествующему до сих пор. Хочется верить, что не навсегда.
