Иммануил Кант по праву считается самой знаменитой личностью Кенигсберга, сегодняшнего российского Калининграда
Кирилл Привалов, главный редактор
Все войны начинаются абсурдно и, учитывая невосполнимые людские потери и массовые разрушения, кончаются, как правило, страшно. А многие войны – еще и бесславно. Семилетняя война – не исключение, она из этого разряда. Историки порой называют ее «нулевой Мировой». И в этом есть весомая доля правды: ареной ожесточенных сражений были Канада и Индия, Карибский бассейн и Филиппины… И прежде всего – Европа: Силезия, Саксония, Восточная Пруссия… Иными словами – Центральная Европа. То есть, к рубежам России они, казалось бы, прямого касательства не имели. И тем не менее именно Россия, для которой это был самый крупный военный конфликт с эпохи петровской Северной войны, стала одним из главных действующих лиц многолетней битвы за передел международных сфер влияния, стоившей человечеству около двух миллионов жертв и определившей географию мира вплоть до грабительских наполеоновских войн.
Нельзя не сказать, что по весьма субъективным причинам Россия в итоге оказалась в стороне от подсчета победных баллов Семилетней войны. Но, во всяком случае, один положительный факт в этом, признаем, несколько сумбурном историческом испытании был: подданным России стал один из самых великих сынов человечества – Иммануил Кант.
Король, бонвиван и русский шотландец
Началась же «нулевая Мировая» вполне банально: как очередной спор в середине пятидесятых годов XVIII столетия между «лоскутной», многонациональной империей австрийских Габсбургов и возникшей всего за полвека до этого монолитной Пруссией, выросшей в значительной степени на месте рыцарских владений почившего в Бозе Тевтонского ордена.
Столицей молодого королевства, образовавшегося как самое крупное и влиятельное немецкое государство, стал Берлин, главный центр исторического Бранденбурга. Однако вторым по размерам и по своему стратегическому значению городом династии Гогенцоллернов, правившей в стране, был Кенигсберг. Оплот германского рыцарства на берегах Балтийского моря. Ганзейский город купцов и ремесленников. Жемчужина военизированной, бюргерской, амбициозной Пруссии («вылупившейся из пушечного ядра», по точной формулировке Наполеона Бонапарта), агрессивной Пруссии, которая, впрочем, иной и быть не могла, учитывая специфику такого взрывного, неуемного персонажа, как король Фридрих II. Он, в ту пору еще не превращенный верноподданными и их потомками во Фридриха Великого, вовсю рвался доказать свои стратегические и тактические таланты на полях сражений, которые сам непрестанно и затевал.
В так называемых Силезских войнах, начатых Пруссией в наследственном споре с державой Габсбургов и шедших в 1740–1742 и 1744–1745 годах, Фридриху II удалось отторгнуть от Австрии значительные территории Силезии, густонаселенного, богатого ископаемыми и индустриально развитого края. И вообще, за годы своего правления Фридрих II увеличил территорию Пруссии едва ли не вдвое и уже в пятидесятые годы превратил свое государство с его вымуштрованной армией в одного из глобальных игроков на континенте. При том «концерте наций», который уже сложился после разрушительной общеевропейской религиозной Тридцатилетней войны середины XVIII века, многих в Европе это, естественно, не устраивало.
Король Фридрих это прекрасно осознавал. Он готов был защищать завоеванные им ранее территории и предпочитал действовать так, как ранее всегда поступал: атаковал первым! И не только на поле брани.
Фридрих начал с того, что потомки назовут потом «дипломатической революцией»: попытался поломать союзы, установившиеся между государствами Европы в постпетровский период. И первым делом, учитывая враждебные отношения Пруссии с Австрией и натянутые – с Францией, постарался сделать все, чтобы отстранить Англию от России. Действовал по классическому римскому принципу: «разделяй и властвуй». Рассчитывал, как удержать Санкт-Петербург от участия в военных действиях в случае нападения Пруссии на одну из соседних с нею стран, так и использовать в войне с Веной британские субсидии.
Хитроумный монарх сам себя обманул: Фридрих, имевший своих клевретов при многих высоких дворах Европы, не был в курсе, что еще в 1746 году Австрия и Россия подписали секретный договор, направленный на совместные действия против Пруссии. И главное, что сие практически означало, – это участие русской армии в случае начала пруссаками войны с Габсбургами.
В августе 1756 года Фридрих вторгся в Саксонию. Победить небольшое княжество особого труда не составляло, и Пруссия получила помимо дополнительных материальных ресурсов отменную позицию для атаки на Богемию, вотчину австрийцев. И года не прошло, как пруссаки ее атаковали. Прага оказалась осажденной. Однако под городом Колин, что на берегу Лабы (по-немецки – Эльбы), армия австрийцев, значительно превышающая по численности прусское войско, выбила его из Богемии и Силезии. Отступление пруссаков происходило так стремительно, что австрийская кавалерия даже вошла в Берлин. Но этот триумф оказался для австрийцев настолько неожиданным, что они сами не поверили в свою победу и ушли восвояси из прусской столицы…
Впрочем, самого Фридриха на восточном фронте не было, он в это время сражался на западе с французами и их союзниками. И, надо сказать, весьма успешно. 5 декабря у немецкого селения Лейтен 32-тысячная армия прусского короля разгромила 80-тысячную армию под командованием австрийского принца Карла Александра Лотарингского. Разбил Фридрих и ганноверскую армию (немецкий Ганновер состоял тогда в составе Английского королевства).
И тут вступил в действие сокрушительный «русский паровой каток», как позднее скажут на Западе об армии России в годы Первой мировой войны.
В пределы Восточной Пруссии вошли войска под руководством фельдмаршала Степана Апраксина. Летом 1757 года русские при поддержке Балтийского флота взяли Мемель, нынешнюю Клайпеду в Литве, а 30 августа у селения Гросс-Егерсдорф, что в окрестностях сегодняшнего Черняховска Калининградской области, наголову разгромили за пять часов вдвое меньшую по численности прусскую армию под командованием генерала фон Левальда. Русская армия могла бы развить успех и пойти на Кенигсберг, вместо этого она сначала стояла неделю в лагере, а затем – невероятно! – принялась отступать в Курляндию. Пруссаки же сумели оправиться от шока оглушительного проигрыша и бросились преследовать части Апраксина до полного их выдавливания за пределы Восточной Пруссии.
Сам фельдмаршал – большой, толстый и полнокровный гурман и бонвиван, возивший в походах повсюду с собой коллекцию золоченых мундиров и целую команду поваров, – объяснял такой афронт голодом в армии и недостатком провизии в местностях, занимаемых его солдатами. Но, вероятнее всего, причина потерянной победы была более сложной. Интриган Степан Апраксин, человек чванливый, избалованный и небольшого ума, не отличался решительностью. А тут еще он узнал, что в Санкт-Петербурге идут дворцовые игры вокруг потенциального наследия заболевшей императрицы Елизаветы Петровны. По одной версии, Апраксин получил депешу от своего благодетеля канцлера Алексея Бестужева-Рюмина, который приказал русским отступить – в угоду великому князю Петру Федоровичу, кумиром которого был Фридрих Великий. По другой – воспользовавшись болезнью императрицы, Бестужев-Рюмин, откровенно ненавидимый Петром Федоровичем, задумал привести к власти наследника Павла Петровича при опекунстве его матери, будущей Екатерины Великой. А посему и срочно нуждался в войске Апраксина в Санкт-Петербурге…
Все эти интриги оказались тщетными – императрица Елизавета Петровна благополучно выздоровела и приступила к наведению порядка в своем дворцовом хозяйстве.
Апраксин за самовольство – не за бездарность, а за близорукий волюнтаризм! – был снят с должности и отдан под суд, а командующим русской армией был назначен Виллим Фермор, ранее служивший под началом Апраксина и, по сути, обеспечивавший ему все победы. Этот генерал-аншеф, к сожалению, относится к разряду тех выдающихся российских полководцев, которые при жизни не были обделены славой, но оказались едва ли не вычеркнутыми из памяти потомков. На самом деле именно Фермор, выходец из знатного шотландского рода военных, служивших верой и правдой Российской империи, взял Мемель и обеспечил своими решительными действиями победу при Гросс-Егерсдорфе. По словам Ивана Долгорукова, известного российского государственного деятеля, Виллим Виллимович, «отличный полководец, ученый артиллерист и инженер, мужественный воин, был уважаем за бескорыстие и благородство души своей».
Под руководством Фермора в 1758 году русская армия быстро возвратила себе ранее оставленные ею территории, более того – после недолгой осады триумфально заняла столицу Восточной Пруссии, Кенигсберг. Фермор успешно противостоял Фридриху II и в сражении при Цорндорфе (теперь эта польская деревушка носит название Сарбиново). Эта кровопролитная битва, в которой погибли с обеих сторон 27 тысяч солдат и офицеров, принесла Фермору орден Святого Андрея Первозванного и Святой Анны и дарованное императрицей звание «первого полководца века».
Увы, российские победы закончились при Петре III, который был ярым поклонником Фридриха II. Весной 1762 года новый российский император заключил бесславный мир между Россией и Пруссией и добровольно возвратил Пруссии территорию, которую занимали русские войска. Таким образом все жертвы России на полях брани оказались напрасными.
Однако разговор сейчас пойдет не о позабытом неблагодарными потомками батальном гении и не о нервическом, с трудом говорящем по-русски императоре, которого через полгода правления в Санкт-Петербурге свергнут, а о славном городе, чьи символические ключи бургомистр торжественно принес на подносе с золотой каемочкой покрытому шрамами русскому полководцу, – о Кенигсберге. А точнее – о самом удивительном из его жителей.
Первый из первых
История Кенигсберга, возникшего на месте прусского (пруссы – народ балтийской языковой группы, практически полностью уничтоженный немцами) поселения Твангсте и насчитывающего к середине XVIII века более семи столетий существования, богата событиями и героями. Это мореходы, торговцы, завоеватели… Однако никто из них не известен и не почитаем в мире так, как человек абсолютно мирный, гражданский, штатский, можно сказать, непрактический человек. Не генерал, не строитель и не инженер, а философ. Да-да, именно он, Иммануил Кант, по праву считается самой знаменитой личностью Кенигсберга, сегодняшнего российского Калининграда. Центральный мыслитель эпохи Просвещения, одна из самых влиятельных фигур в западной философии Нового времени, автор всесторонних работ в области эпистемологии, метафизики, этики, эстетики, астрономии, истории… Всего и не перечислить!
Иммануил Кант родился в Кенигсберге, откуда никуда никогда не выезжал, 9 апреля (22 апреля по новому стилю) 1724 года. Последующим поколениям было предоставлено три столетия для осознания его величия. И он с лихвой оправдал данное ему родителями и лютеранским пастором имя (на древнееврейском Иммануил означает «с нами Бог», это имя ассоциируется с Мессией). Кант, и правда, стал истинным Мессией смелой, свободной, доподлинно космической мысли. «Не мыслям надобно учить, а мыслить», – внушал ученикам он. «Смерть догмы – это рождение реальности», – поучал он. «Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли затем жаловаться, что его раздавили?» – обращался он к современникам. Он вселял в людей веру в жизнь: «Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой – отражающиеся в ней звезды». И конечно же: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».
Его работы совершенно современны, безвременны и универсальны. Как драгоценный бриллиант, они с годами не теряют блеска: «К вечному миру: Философский проект», «Всеобщая естественная история», «Критика практического разума», «Религия в пределах только разума», «Метафизика нравов»… Цитаты из трудов Канта, его не стареющие афоризмы мы не единожды еще будем воспроизводить в этом номере «Русской мысли». Ибо Иммануил Кант – это планетарная глубина мысли, высокая христианская мораль и неограниченный полет фантазии: «Прекрасно то, что нравится независимо от смысла». Или: «Злой человек не может быть счастливым, ибо, оставаясь наедине с собой, он остается наедине со злодеем».
Говорить об этом гиганте мысли можно бесконечно. Философия его современна, потому что оптимистична и проникнута верой в человека. Она представляет собой прорыв к иному – духовному – миру. Подъем к идеальной истине, единственной и неповторимой. Впрочем, я вовсе не профессиональный философ, а просто журналист. Поэтому, определяя главную тему этого выпуска, я исхожу из того, что рассказывать о различных, самых многообразных ипостасях жизни и творчества Канта лучше специалистам. У нас на эти темы будут выступать ученые, в основном исследователи из того самого Кенигсбергского университета, в котором некогда трудился великий философ.
Сегодня прославленная alma mater – Балтийский федеральный университет (БФУ) в Калининграде, российском Кенигсберге, – носит имя Иммануила Канта.
«К 300-летию Иммануила Канта Калининград станет мировым центром историй идей», – сказал ректор БФУ имени И. Канта Александр Федоров (сам, кстати, философ и историк).
История же, как известно, далеко не всегда подводит землян к правильным, разумным идеям. Не случайно вопросов у нас к нынешним кантинианцам много. Каким должен быть тип критического мышления у человека XXI века? Способна ли кантовская космогония помочь нам познать строение Вселенной? Применимо ли философское наследие Канта в контексте острых вызовов современности – от глобального потепления до напряженности в международных отношениях? Разве обязательно летать на межпланетной ракете, чтобы рассуждать о космосе?.. Знатокам – земные звездные карты в руки! Мне же хочется обратить внимание читателей на другое. Отдавая должное памяти великого мыслителя, мы, россияне, вполне воспринимаем его как нашего соотечественника. И это не фигура речи, а сущая правда, основанная на неопровержимых фактах.
Ведь с января 1758 года по июль 1762 года – четыре года – Восточная Пруссия входила в состав Российской империи. Все сословия Кенигсберга и его окраин присягнули тогда на верность российской короне. В январе 1758 года вместе с преподавателями и студентами сделал это и Иммануил Кант, профессор университета, дважды бывший его ректором. Россияне, предоставившие свободу веры и торговли местным жителям, открыли им доступ на русскую службу. И Кант, можно сказать, лицо официальное, этим воспользовался – остался преподавать, взяв к себе в дополнение к немецким еще и русских учащихся. Существует исторический анекдот, что как раз после затянувшегося застольного общения с русскими офицерами Кант написал свой трактат «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога». Почему бы и нет? Во всяком случае, русская Восточная Пруссия состоялась. В Санкт-Петербурге начали чеканить монету с изображением императрицы Елизаветы и латинской надписью: Elisabeth rex Prussiae – Елизавета, королева Пруссии. Русские открывали православные соборы и монастыри и не скрывали, что намерены обосноваться в Восточной Пруссии надолго и прочно. Если не навсегда…
Однако 5 января 1762 года Господь отвел взгляд от России: умерла Елизавета Петровна, на престол взошел пронемецкий Петр III, урожденный Карл Петер Ульрих, первый представитель Гольштейн-Готторпской династии на российском троне. Остальное известно… И полгода не прошло, как кенигсбергская городская газета уже вышла, увенчанная на первой полосе прусским гербом. Характерная деталь: король Фридрих II, который вынужден был признаться: «Русских легче перебить, чем победить», никогда больше в Кенигсберге не бывал, считал жителей Восточной Пруссии предателями. Не без причин, наверное. Тем более, что Кант призывал род людской «жить своим умом», что актуально на все времена. А это значит, что любая страна обязана руководствоваться своими национальными интересами, именно исходя из этого она может вырабатывать свою международную позицию.
Да, Иммануил Кант опять стал немцем, но, как утверждают историки, он никогда не отказывался от российского подданства. И сегодня могила философа находится на территории России. Так что 300-летие великого, фундаментального мыслителя – это в полной мере наш национальный праздник. И главной площадкой мероприятия станет университет, носящий имя Иммануила Канта. Не зря его ректор Александр Федоров назвал чествование замечательного мыслителя, сопровождаемое Международным Кантовским конгрессом и Философской олимпиадой, «чемпионатом мира по философии».
В этом утонченном интеллектуальном состязании абсолютный победитель уже давно определен. Причем на все времена. Имя ему – Иммануил Кант.
