Путь дипломата, политика и церковного деятеля в России и русском зарубежье (окончание, начало в № 159/01–02, 160/03–04, 161/05–06, 162/07–08, 163/09–10 и 165/01–02)
Евгений Ефремов
По-видимому, именно А.В. Карташев предложил перенести за границу созданное в России Братство святой Софии; это было тем более уместно, что как раз среди участников собрания большая часть уже принадлежала к нему. Мысль эта была принята, решено было пригласить всех русских религиозных мыслителей и писателей, не включили только И.А. Ильина и Л.П. Карсавина.
О настроении Трубецкого можно судить по его письму от 23 декабря: «И то, что происходит, заставляет отрекаться от личных и национальных соображений и побуждает искать единение в глубинах веры. “Да будут едино, как и Мы едино.” – Эта молитва Христа звучит бесконечно близко»[1].
Протоиерей С. Булгаков записал в дневнике:
«Вчера, 26-го [сентября], в день апостола Иоанна Богослова, собравшиеся у меня А.В. Карташев, П.И. Новгородцев, П.Б. Струве, В.В. Зеньковский, С.С. Безобразов и Г.В. Флоровский постановили учредить православное братство имени Божественной Софии и признать это собрание учредительным (при условии утверждения церковной властью), на мою долю выпадает быть главою этого братства»[2].
Членами-учредителями на заседании 31 января 1924 года явились: о. С. Булгаков (Прага), Н.С. Арсеньев (Кенигсберг), Н.А. Бердяев (Берлин), С.С. Безобразов (Белград), Г.В. Вернадский (Прага), А.В. Ельчанинов (Ницца), В.В. Зеньковский (Прага), А.В. Карташев (Париж), П.И. Новгородцев (Прага), П.Б. Струве (Прага), кн. Г.Н. Трубецкой (Париж), C.Л. Франк (Берлин), Г.В. Флоровский (Прага). Тогда же был принят устав, разработанный А.В. Карташевым совместно с Трубецким. Он надеялся, что Братство станет продолжением того духовного переворота, который он связывал с Поместным Собором Православной российской церкви (1917–1918) и Патриархом Тихоном, который в России утверждал Устав Братства святой Софии. Но надежды князя не сбылись. Неудачная попытка расширить это сообщество (1924) за счет деятелей евразийства, а затем и ожесточенная полемика между Струве и Бердяевым в 1925–1926 гг. фактически раскололи Братство. Это с одной стороны. С другой – дела в своих руках сосредоточил Булгаков – автор учения о Софии Премудрости Божией. В письме к последнему князь констатирует это в письме от 19 ноября 1925 года и предлагает Братство закрыть.
«Я высказал Н.А. Бердяеву искреннее сожаление по поводу его заявления об уходе из Братства. Братство по существу такое учреждение, в котором не может иметь обычного значения вопрос о большинстве и меньшинстве и которое требует установления внутреннего единогласия по самым коренным истокам веры и убеждения, что, в свою очередь, вполне согласно с различием и разнообразием взглядов в области приложения этих начал <…>
Ведь не было случая, чтобы один из братьев в вопросах церковного и религиозного сознания ощутил потребность предварительно поделиться и проверить свои взгляды в общей среде. Никто же ведь не накладывает дисциплины подчинения своих взглядов, но если и самая предварительная проверка ни одному из братьев не нужна, то для чего же существует Братство? Еще хуже, когда разногласия между членами Братства выносятся на публичное суждение без малейшей попытки предварительно в своей среде их обсудить.
По всем этим причинам, кратко мною здесь излагаемым, я считаю возможным один из двух выходов: или чистосердечное признание, что все мы без исключения погрешили против идеи Братства и всячески дорожим формой общения людей, которых связывает православная вера, общность уклада известного поколения, потребность дорожить связующими нитями, когда кругом столько разложения, наконец, взаимное уважение и симпатия. Если на это будет дан положительный ответ, то он обязывает к общению более деятельному и действительному.
Если же констатируем, что честно не в состоянии осуществлять Братство, то лучше честно же его закрыть. Выход отдельных лиц не решает вопроса прямо, но наносит удар идее Братства, и я предпочитаю общее решение»[3].
Такой жесткой критике Братство еще не подвергалось. Трубецкой язвой русской религиозности считал Раскол, возможно, поэтому он явится одним из членов-учредителей общества «Икона» (L’Association “l’Icône”), основанного в 1927 году в Париже по инициативе старообрядца В.П. Рябушинского. Однако Братство явилось живым и активным церковно-идеологическим центром русского Зарубежья. Арсеньев, один из членов Братства, оставил такой портрет Трубецкого: «Огромная доброта, живое пылание духа и чувство культурно-общественной ответственности кн. Григория Николаевича питали духовную энергию многих и сыграли большую роль в жизни Парижской русской эмиграции»[4].
В католическом Кламаре, недалеко от столицы, рядом с Трубецкими поселились родители его жены. Они жили в старом доме постройки еще XVIII века. В 1924 году по инициативе К.А. Хрептович-Бутенева – тестя Г.Н. Трубецкого – общими силами семей они сделали у себя на участке из капитальной беседки в саду православный храм, освященный в честь Святых Константина и Елены и прозванный тамошними русскими «трубецкой церковью». Настоятелем храма был о. А. Калашников – лидер русской христианской молодежи в Лютеции[5].
«В парижском предместье Кламаре, у самой опушки леса, на улице, которая так и называется “Лесной” <…> некое миниатюрное воскрешение за рубежом русской помещичьей усадьбы. Беседка в саду была оборудована под домовую церковь, в которую сходятся русские обитатели Кламара, а гостеприимный дом его (Г.Н. Трубецкого. – Авт.) был местом, куда стекалось множество представителей русской мысли и русской общественности в Париже, каким-то зарубежным оазисом русской культуры и лучших традиций русского быта»[6].
У себя в Кламаре в 1924 году князь помог найти жилье переезжавшему из Берлина Н.А. Бердяеву. Приходящие к Трубецкому письма полны вопросов, как получить визу из Совдепии и на переезды из одной страны Европы в другую, а также как отослать посылку помощи в СССР.
Из письма Г.Н. Трубецкого, откомментированного его сыном Сергеем: «“В России идут аресты. Сначала арестовали Владимира [Cергеевича] Труб.[ецкого] – брата Мани. Теперь его выпустили, но арестовали Георгия [Михайловича] Осоргина. Ужасно там жить, чем может кончиться, а семья остается без средств. Тетю Ольгу [Николаевну Трубецкую] не выпускают, она надеется, что к лету поездка окажется более возможной”. Папа прибавляет, что не очень хорошо себя чувствует: “Доктор нашел расширение сердца, велел сидеть дома”»[7].
В начале 1924 года племяннику князя М.М. Осоргину после бесед с митрополитом Евлогием запала мысль послужить делу Божию: найти место для организации второго православного храма в Париже, так как единственный на rue Daru не вмещал всех молящихся. Впоследствии он обратился за помощью к Трубецкому, его тестю графу К.А. Хрептович-Бутеневу и С.Д. Сазонову, бывшему главе МИДа.
«Все трое с полным сочувствием отнеслись к задуманному мною делу и оказали мне содействие своими связями и знакомствами среди иностранцев. Так все вышеупомянутые прошения были подписаны нами четырьмя, в качестве прихожан rue Daru»[8].
18 июля на торгах Осоргин приобрел усадьбу на rue de Crimée, 93. При этом он отмечает, что рискнул выйти за рамки 300 000 франков, предоставленных митрополитом Евлогием. Разница была вскорости покрыта переводом из фонда Д. Мотта – главы Всемирной ассоциации христианских студентов (WCCF). Необходимо отметить, что эти средства были выделены на учреждение Богословского института, по следам инициативы П.Б. Струве в 1922 году, и составили 8000 долларов (100 000 франков).
«К 14 августа секретарем Епархиального управления Т.А. Аметистовым было выработано “Положение о Комитете по сооружению Сергиевского Подворья в Париже”. Первоначальный состав этого комитета был таков: архимандрит Иоанн (Леончуков), протоиерей Георгий Спасский, князь Г.Н. Трубецкой, Г.Г. Кульман (как представитель доктора Мотта), А.В. Карташев, князь Б.А. Васильчиков, граф[9] А.К. Бутенев. Л.Н. Липеровский и я. Комитет этот состоял из трех комиссий: строительной, финансовой и учебно-богословской»[10].
Освящение храма Сергиевского подворья состоялось 1 марта в Прощеное воскресенье, а учебные занятия первых десяти студентов начались после Пасхи – 30 апреля 1925 года. Это дата стала официальным началом работы Богословского института, созданного как средство передачи православного знания другим поколениям и ставшего одним из центров русской культуры.
«Париж все более и более притягивает к себе беженство, Берлин и Балканы пустеют, и в 1925 году это уже “вся Россия”, это деловой, рабочий, финансовый, политический, культурный и церковный центр, это зарубежная русская столица. Теперь переполнение еще более, но церковная жизнь сосредоточивается не только на улице Дарю, “Христос Воскресе” раздается и в маленьких церковках в пригородах Парижа, близ заводов, на которых работают беженцы. И их обходят маленькие, но торжественные крестные ходы с мерцающими огоньками. И в самом Париже пасхальная служба совершается в недавно учрежденном Сергиевском подворье, в его величественном, стильном, древнерусском по росписи храме. Против церкви на улице Дарю во время заутрени бойко торгуют предметами разговения русские гастрономические магазины и ресторанчики. Ближайшие улицы de la Neva и Pierre le Grand полны автомобилей и автобусов»[11].
Осенью 1925 года на съезде РСХД (Русское студенческое христианское движение. – Прим. ред.) в Аржероне во Франции, где присутствовал и Трубецкой, учредительный комитет был расширен, в состав вошли многие известные деятели русского зарубежья[12]. В это время Григорий Николаевич был членом приходского совета Сергиевского подворья. Оказавшись под Парижем, он стал признанным главой и покровителем огромного числа родственников[13].
«В эту пору многие материально стесненные оздоровлением немецкой марки русские переселились в инфляционную Францию. В Кламаре же, до того слывшем парижской “подмосковной” князей Трубецких, кроме Карсавиных, осела, вернее сказать “водворилась”, семья Бердяева, и их обиталища стали своего рода очагами русской культуры, центрами притяжения для идеологически разно настроенных «мыслящих» соотечественников. Одни находили духовную пищу в вещаниях Николая Александровича, другие же ориентировались на дом Льва Платоновича, скоро возведенного в достоинство “евразиарха”»[14].
Князь в 1924 году явился одним из инициаторов открытия Парижского отделения Русской религиозно-философской академии. Тогда же он потерял младшую сестру М.Н. Гагарину. На следующий год умерла в Кламаре его сестра А.Н. Черткова. Может быть, и поэтому он в тот год взялся за написание воспоминаний «Облики прошлого», которые воскрешали его семью и охватили детство и молодые годы. Воспоминания о прошлом поддерживали встречи с двоюродным братом, скульптором Паоло Трубецким, который с 1921 по 1932 год в зимние сезоны жил и работал в Париже.
В том же году начал выходить основанный Н.А. Бердяевым журнал «Путь» (издавался в Париже при Религиозно-философской академии с августа 1925 по март 1940 г.; вышел 61 номер). Он оказался замечательным явлением не только русской, но и общеевропейской культуры ХХ века. Авторы, публиковавшиеся в “Пути”, – гордость русской философской и богословской мысли. На обложке первого номера журнала среди ближайших сотрудников россыпь имен: Н.С. Арсеньев, С.Н. Булгаков, Б.К. Зайцев, В.В. Зеньковский, В.Н. Ильин, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, А.М. Ремизов, П.Н. Савицкий, П.П. Сувчинский, кн. Г.Н. Трубецкой, кн. Н.С. Трубецкой, Г.В. Флоровский, С.Л. Франк и др. На его страницах произошла полемика князя с евразийцами[15].
Год 1925-й ознаменовался выходом еще одного издания – редактируемой Струве газеты «Возрождение», имевшей патриотическое направление. 15 января 1925 он сообщает жене из Парижа: «Из знакомых видел пока только <…> Трубецких, Бернацких и Буниных, так как всех их мне нужно было видеть по делу»[16].
Проект газеты являлся составной частью политического плана великого князя и Кутепова. Струве отмечал: «Мое согласие взять на себя редакторство «Возрождения» в свое время было не просто единоличным решением с моей стороны, а результатом настоящего политического уговора между мною и А.П. Кутеповым и Г.Н. Трубецким, как лицами, пользовавшимися особым доверием великого князя Николая Николаевича, – так же точно и решение мое принять активное участие в организационной работе по созыву и направлению Зарубежного Съезда было плодом такого же уговора между мною и названными лицами»[17].
В начале марта 1926 года Трубецкой опубликовал обращение к предстоящему зарубежному съезду «Блюдите культуру», в котором поднял вопрос о необходимости дать эмиграции «живые действенные задачи, доступные для всех и нравственно для всех обязательные, требующие усилий не только в будущем, но и в настоящем, здесь на чужбине. Это поможет сотням тысяч беженцев пережить тягостное время ожидания в сознании, что они не влачат бесполезного существования». Такую задачу Трубецкой видел в сохранении национальной культуры. Борьба за нее была осмыслена князем как «борьба за то, что должно быть всего дороже для человека в его народе – это борьба за народную душу, за народный лик».
«И если здесь за рубежом, – писал он, – нам удастся сохранить нашу родную культуру – то мы одержим самую важную победу над большевиками, ибо все их усилия направлены на то, чтобы разрушить народную культуру, убить народную душу»[18].
Российский зарубежный съезд состоялся в апреле 1926 году и ставил своей задачей объединение разрозненных групп и лиц русского Зарубежья. Формулировки заявлений великого князя перед этим форумом первое время почти исключительно принадлежали Трубецкому[19]. Съезд прошел в Париже с 4 апреля по 11 апреля, но он достиг только одномоментного объединения непримиримых частей русской диаспоры.
Как уже упоминалось, в июне 1927 году князь стал одним из членов-учредителей общества «Икона» (L’Association “l’Icône”), основанного в Париже по инициативе В.П. Рябушинского. Совместно с товарищами Трубецкой посредством печати обратился к русскому Зарубежью по поводу старинных икон и бережного с ними обращения. Учредительное собрание нового общества состоялось под председательством Трубецкого. Местом пребывания общества стала казенная квартира представителя «Русской торговой палаты» И.В. Шнейдера на rue Tronchet, 27. Своею целью общество, как прописано в уставе, поставило изучение и охрану древней иконы и искусства восточной церкви. С самого начала его открытия определилось три главных направления:
1) изучение икон как памятников национального русского творчества и понимание красоты их;
2) богословское и каноническое изучение икон с точки зрения их церковного и литургического содержания;
3) продолжение искусства иконы для церковных целей и для молитвенных надобностей.
Общество объединило под своей эгидой многих художников-иконописцев, архитекторов, ученых и писателей во Франции, Англии, Чехии, Германии, Бельгии, Швейцарии, Финляндии, оказавшихся за пределами России после захвата власти большевиками. В его бюро вошли: художник И.Я. Билибин, общественный деятель С.К. Маковский, В.П. Рябушинский, а в первый состав совета – Г.Н. Трубецкой, художник Д.С. Стеллецкий, член совета «Российского торгово-промышленного и финансового союза» Н.Т. Каштанов[20]. Почетными попечителями были избраны великая княгиня Ксения Александровна и митрополит Евлогий, почетными членами – французские академики Милле и Брейе, русские профессора А.Н. Грабар и Н.Л. Окунев. Вскоре после основания Общества в него вступили Н.И. Исцеленнов, Н.П. Рябушинский, М.Д. Рябушинская, П.П. Муратов[21], Н.В. Глоба, Н.Л. Лихачев, А.А. Бенуа, Ф.И. Бокач, Н.Н. Шебеко, Л.И. Савич, А.П. Калитинский, А.С. Мерзлюкин, иконописцы Е.С. Львова, В.В. Сергеев, П.А. Федоров, Г.В. Морозов, гр. О.Б. Орлова-Денисова, Ю.Н. Рейтлингер, Т.В. Ельчанинова, о. Григорий Круг, Л.А. Успенский, писатель Б.К. Зайцев. Первая выставка прошла в ноябре 1928 году в Париже в помещении «Российского торгово-промышленного и финансового союза», было представлено около 100 икон. Вторая состоялась с 27 декабря 1929 года по январь 1930 года в «Русской школе живописи Т.Л. Сухотиной» снова в Париже. Деятельность общества широко освещала газета «Возрождение». В отличие от многих российских зарубежных обществ оно функционирует и поныне.
Трубецкой публиковался на страницах зарубежной русской печати, сначала в 1923 году в издаваемом Струве журнале «Русская мысль». Печатное слово князя приходило к читателям и с парижской газетой «Вечернее время» (выходила в 1924–1925 гг. под редакцией Б.А. Суворина), но в основном с изданиями, возглавляемыми Струве, например газетой «Возрождение» (1925–1927). Ему даже пришлось в конце ноября 1926 года посредничать совместно с юристом Б.Э. Нольде, адвокатом и общественным деятелем Н.Б. Глазбергом и главой «Торгово-промышленного союза» С.Г. Лианозовым перед издателем газеты «Возрождение» А.О. Гукасовым, противодействуя, вытеснению из газеты редактора, его друга П.Б. Струве[22]. Усилия Трубецкого и посредников не привели к успеху, но их дело не пропало: князь продолжил сотрудничать в еженедельниках своего давнего товарища: «Россия» (1927–1928) и «Россия и славянство» (1928–1934). В последнем летом и осенью 1929 года он опубликовал ряд фельетонов о гонении на церковь в СССР[23]. Но его участие в газетах Струве являлось не просто фактом публикаций, о чем свидетельствовал этот редактор: «Те издания, которые я основал после моего вытеснения из “Возрождения”, “Россия” и “Россия и славянство” неизменно пользовались не только сочувствием, но и поддержкой… [Трубецкого]. Она была так существенна, что без нее газета “Россия” вообще не могла бы возникнуть»[24].
С проблемы раскола Церкви за рубежом, вызванного в 1921 году решением Карловацкого Собора, начинались в печати заметки князя в Зарубежье, он продолжал его волновать и весь заграничный период. К Трубецкому обращался за советом глава Западноевропейской епархии митрополит Евлогий в 1926 году, к нему же в составе группы приглашенных обращался он и летом следующего года[25] по поводу линии отношений с заместителем Патриаршего Местоблюстителя Сергием – главой Патриархии в Москве, находящимся под давлением большевистского правительства. В письме митрополиту Евлогию от 22 октября 1927 года он твердо выступал против подчинения Сергиевской церкви, подпавшей под контроль большевиков.
«Мое убеждение, повторяю, что это единственный выход из тупика, в который мы зашли, – скорейший созыв епархиального собрания и предложение на его рассмотрение основных положений о возможных для нас взаимоотношениях с Рус[ской] Церковью на основе сохранения с ней канонической связи и фактической автономии. Одновременно, предусматривая возможность неприятия этого проекта м[итрополитом] Сергием, – общий выход пастырей и паствы из состава Московской Патриархии и образование самостоятельной Церкви наподобие Американской.
Дорогой Владыко, каждый час дорог. Не упускайте времени, иначе распад и разложение неотвратимы.
Кончаю это затянувшееся письмо и вновь прошу Ваших святых молитв. Г. Т.»[26].
Эта проблема продолжалась еще несколько лет, и митрополия Евлогия 17 февраля 1931 года в резиденции Константинопольского Патриарха в Фанаре была принята в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Еще для русского Зарубежья и Белград, и Париж были как два полюса, и князь остро переживал все это. Есть серия очень интересных писем к нему по этому поводу от митрополитов Антония, Анастасия, Евлогия и Платона, ответы на них, а также длиннейший его доклад к великому князю Николаю Николаевичу, письма Струве, Булгакова и других. Написанные Трубецким к жене – это крик его души, переживания за Церковь. Мария Константиновна в одном из писем старается его утешить и пишет: «…не изводись церковными делами, все это преходяще в сравнении с величием и исключительностью самой церкви, это одно должно служить утешением. К тому же скоро Россия освободится и все смоется. Лечись, не думай и не пиши, все образуется…»[27].
Григорий Николаевич отвечает на одно из таких писем:
«Ты, бедная, хлопочешь о живых и мертвых, но и о чужих покойниках. И что дальше! Нельзя закрывать ни живым, ни мертвым, но я пишу Оло [О.Н. Трубецкой], что наш дом надо окрестить «Машино подворье». Я на одно надеюсь, что Ты открыла на небесах joint account[28] и что по мере того, как убавляется со дня на день наш joint account в Банке, тот прибавляется, и я буду на том свете жить на Твой счет и Твоими заботами как на этом»[29].
Когда в 1928 году на VI съезде РСХД, проходившем 10–16 сентября в замке Савез во Франции, Г.П. Федотов предложил сделать выбор в распре между Карловацким Синодом и митрополитом Евлогием, юрисдикцию которого и признать всем движением, то председательствующий В.В. Зеньковский резко выступил против такого предложения. По его мнению, РСХД должно иметь один прямой, всецерковный путь, то есть соединять, а не разъединять. Выбор одной юрисдикции привел бы к расколу, поскольку местные группы РСХД принадлежали как к разным юрисдикциям, так и к разным автономным Церквам (в Польше, Финляндии, прибалтийских республиках). Получив горячую поддержку Трубецкого, Зеньковский провел на съезде свою резолюцию об общецерковном пути движения. Последний вспоминал, что с осени 1929 года князь вместе с Г.В. Флоровским и о. С. Четвериковым начали устраивать публичные лекции при РСХД о Церкви[30].
Князь выступал не только против раскола среди русских в православии, но и вел созидательную работу по сближению с католиками и протестантами, в письме выражая свое убеждение так: «Я верю, что хотя по грехам нашим порвалось единение между Западной и Восточной Церквами, но между ними сохраняется в глубине онтологическое единство и по существу остается единая Церковь, ибо двух быть не может, а эта единая Церковь обнимает и Восток и Запад. Вот почему обе Церкви благодатны»[31].
По инициативе русской стороны с января 1926 года в Париже возникли собрания для дискуссий их представителей с французскими католиками и протестантами. Она исходила из кругов Религиозно-философской академии. Среди участников с одной стороны были Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, А.В. Карташев, Г.Н. Трубецкой, с другой – Л. Лабертоньер, М. Жилле, наиболее влиятельный представитель католицизма ХХ в. Ж. Маритэн и др.[32]. Как писал об этих собраниях Г.Н. Трубецкой, собирались «представители разных религиозных течений – католиков, православных и протестантов», при обсуждении ими православной и католической веры и «Символа веры» «обнаружилось гораздо больше расхождения у представителей неотомизма с Laberthonniere, чем между последним и православными»[33].
Часть высказанных князем мыслей нашла свое отражение во французских журналах: «La Revue française», «Revue catholique des idées et des faits», «Le Monde slave», «Bulletin catholique international»[34]. В зарубежье возобновилась переписка князя с профессором на кафедре сравнительных литератур, впоследствии ректором Университета Стефана Батория в Вильно М.Э. Здеховским[35]. Из других имен необходимо отметить его личное знакомство с главой церкви в Бельгии кардиналом Д. Мерсье, стоявшим у истоков экуменизма[36].Традицию же встреч с интеллектуальным кругом русской диаспоры князь поддерживал в стенах своего дома.
«Особенно же уютна и привлекательна была атмосфера собраний – на темы церковно-философские и общественно-исторические – в радушном и патриархальном доме князя Григория Николаевича Трубецкого… Здесь бывали и парижские “религиозные философы” и богословы: Булгаков, Бердяев, А.В. Карташев, В.В. Зеньковский, Вышеславцев и знаток иконы В.П. Рябушинский, и Н.Н. Львов, и П.Б. Струве и ряд других национально-мыслящих политических деятелей разных оттенков, но объединенных любовью к России, к ее духовному лицу, к ее народным традициям, равно как и сознанием ответственности перед ней и борьбой против большевизма, от бывших видных дипломатов Императорской России до членов редакции «Современных записок». И здесь объединяющим центром была – как мы уже раз указывали – личность самого хозяина, кристально-благородная и открытая для всего доброго, горящая благостным радушием и вместе с тем глубоко укорененная в подлинных духовных глубинах, в мире религиозных и нравственных ценностей»[37].
Подготовка к встрече Рождества 1930 года в этом доме оказалась отодвинута скоропостижной смертью его хозяина. Григорий Николаевич Трубецкой умер 6 января того года. На похоронах его память почтили 400–500 лиц из разных кругов. В вышедшем в том же году сборнике его памяти, задуманном его тестем графом К.А. Хрептович-Бутеневым и вдовой княгиней М.К. Трубецкой, опубликована статья участника РСХД, профессора Богословского института Г.П. Федотова: «Вся русская колония Парижа, без различия направлений, объединилась вокруг его гроба в безмолвной скорби. Наше движение потеряло в нем верного друга и покровителя, бывшего членом Совета движения, участником наших съездов, гостем кружков и праздничных собраний молодежи, согревавшего их исходившими от него лучами ясной и тихой мудрости <…> Стойкий, совестливый, справедливый – он воплощал в себе те добродетели старой России, которые, кажется, уходят из нашей жизни. С ними он умел соединить редкую скромность, тот христианский и национальный дар Трубецких, о которых «внешние», не подозревая его источника, не знали, как сказать: истинный аристократизм, или демократизм. Патриарх русского православного Парижа, князь Григорий всегда любил держаться в тени, избегал общественных выступлений, редко полемизировал, был простым среди простых, среди юношей – не учителем, а другом»[38].
В 1945 году православный приход Кламара учредил стипендию имени князя Г.Н. Трубецкого для студентов Богословского института в Париже[39].
[1]Письмо Г.Н. Трубецкого М.Э. Здеховскому. 23 декабря 1923 г. // Балтийский архив…
[2] Братство Святой Софии. Материалы и документы 1923–1939. Москва – Париж. Русский путь, YМСА-Рrеss, 2000. С. 2.
[3]Там же. С. 228–230.
[4]Арсеньев Н.С. Дары и встречи жизненного пути. СПб.: Вестник, 2013. С. 175.
[5]Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия. С. 431.
[6]Франк С.Л. В сб.: Памяти кн. Гр. Н. Трубецкого. С. 35.
[7]Архив Марии Константиновны Бутеневой-Трубецкой. С. 74.
[8]Михаил [М.] Осоргин. Воспоминания о приобретении Сергиевского Подворья. // Вестник РХД. 1987. № 151. С. 251.
[9]Титул графа был у его отца К.А. Хрептович-Бутенева.
[10]Там же. С. 265.
[11]Долгоруков П.Д. Великая разруха. Воспоминания основателя партии кадетов. 1916–1926. М.: Центрполиграф, 2007. URL: chapaev.ru/books/Pavel-Dolgorukov_Velikaya-razrukha-Vospominaniya-osnovatelya-partii-kadetov–1916–1926/20 (дата обращения: 08.04.2018)
[12]Карташев А.В. Как создавался православный Богословский институт в Париже. // Вестник РХД. 1964–1965. № 75–76. С. 9.
[13]Голицын С.М. Записки уцелевшего. Публ. Г.С. и М.С. Голицыных. // Наше наследие. – 2000. – № 54. – URL: http://www.nasledie-rus.ru/podshivka/5406.php?begin=51 (дата обращения: 27.10.2017)
[14]Лосский Б.Н. В русском Париже (1927–1935). // Минувшее. Исторический альманах. № 21. М: Atheneum; СПБ.: Феникс,1997. С. 9.
[15]Трубецкой Г.Н. Ответ на письмо евразийцев. // Путь. 1926. № 2. С. 135–136.
[16]Колеров М.А. Русские писатели и «Русская мысль» (1921–1923). Новые материалы. // Минувшее. Исторический альманах. № 19. М: Atheneum; СПБ.: Феникс,1996. С.245
[17]Струве П.Б. А.П. Кутепов и Зарубежный Съезд 1926 г. (Из воспоминаний об А.П. Кутепове). // Генерал Кутепов. Сб. ст. Париж. 1934. C.297.
[18]Трубецкой Г.Н. Блюдите культуру. // Памяти кн. Гр.Н. Трубецкого. Сб. ст. С. 98–99.
[19]Там же. С. 298.
[20]Вздорнов Г.И., Залесская З.Е., Лелекова О.В. Общество «Икона» в Париже. Москва – Париж: Прогресс-Традиция. 2002. С. 74.
[21]Там же. С. 132–138.
[22]Письмо Г.П. Струве матери Н.А. Струве от 29.11.1926 г. // Вестник РХД. 1985. № 145. С. 212.
[23]Франк С.Л. В сб. ст.: Памяти кн. Гр. Н. Трубецкого. С. 35.
[24]Петр Струве. В сб. ст.: Памяти кн. Гр. Н. Трубецкого. С. 31.
[25]Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия… С. 562, 566.
[26]Русские патриархи ХХ века. Судьбы Отечества и Церкви на страницах архивных документов. М.: РАГС. 1999. С. 258–262.
[27]Князь С.Г. Трубецкой. Семейные хроники. С.128.
[28]Совместный счет (пер. с англ.).
[29]Архив Марии Константиновны Бутеневой-Трубецкой. С. 76.
[30]Зеньковский В.В. Из моей жизни: Воспоминания. М.: Дом Русского Зарубежья им. А. Солженицына / Книжница. 2014. С. 148.
[31]Письмо Г.Н. Трубецкого М.Э. Здеховскому. 15 мая 1928 г. // Балтийский архив.
[32]Собрания православных, католиков и протестантов в Париже. // Путь. 1926. № 3. С. 150.
[33]Письмо Г.Н. Трубецкого М.Э. Здеховскому. 14 февраля 1926 г. // Балтийский архив…
[34]Российское зарубежье во Франции. 1919–2000. Биографический словарь. В 3-х т. Наука: Дом-музей Марины Цветаевой. 2008–2010. Т. 3. С. 347.
[35]Из переписки кн. Гр. Н. Трубецкого с профессором М.Э. Здеховским (1907–1928). // Памяти кн. Гр. Н. Трубецкого. Сб. ст. С. 158–163.
[36]Памяти кардинала Мерсье. // Путь.1926. № 3. С. 125–126.
[37]Арсеньев. Из русской культурной и творческой традиции. С. 107.
[38] [Статья] Г.[П.] Федотова. // Памяти кн. Гр.Н. Трубецкого. Сборник статей. С. 39–41.
[39] Российское зарубежье во Франции 1919–2000. С. 347.
