О существенных коррективах в биографии Николая Рериха
Александр Сенкевич
Как говорил Сократ, «Платон мне друг, но истина дороже». Сказанное древнегреческим философом – наставление всем народам и на все времена. Его мысль выражена без всякого надрыва, а по смыслу – яснее не скажешь. Мало кто в наше время способен так глубоко заглянуть в суть вещей. Обращает на себя внимание тесная взаимосвязь двух слов «истина» и «друг». В этой связке главным, приоритетным понятием выступает все-таки истина. В наши дни, как мне представляется, приоритеты изменились, то есть друг стоит на первом месте, а истина прячется в его тени.
Три года назад произошло событие, которое многое прояснило в непростой теме «Николай Рерих и советская власть». Были освобождены из заточения документы, связанные с далекой от искусства деятельностью Николая Рериха, его жены и сыновей. В Интернете об этой тайной стороне их жизни появилось сорок тысяч страниц прежде недоступной для многих людей информации! Такой подарок сделал исследователям жизни и деятельности семьи Рерихов тогдашний министр культуры РФ Владимир Ростиславович Медынский.
Это был тот случай, когда практически невозможно объять необъятное. И все-таки такой упорный и трудолюбивый правдолюбец нашелся. Им оказался Олег Шишкин, телеведущий программы «Загадки человечества». Ему хватило терпения новый материал освоить и убедительно растолковать в своей итоговой книге «Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса» (М., 2022).
А ведь Николай Рерих был убежден, что его главную тайну, сравнимую разве что с секретом кощеевой иглы, никто никогда не раскроет. Такое кощеево царство существовало наяву: уже к 1934 году в мире насчитывалось 74 Общества друзей Рериха, находившихся в 24 странах. И все-таки нашлись, как кричал в гоголевском «Ревизоре» городничий, «шелкоперы, бумагомараки», «либералы проклятые, чертово семя» и «разнесли по всему свету историю». А ведь история была непростая. Ее суть в том, что молодая советская внешняя разведка превзошла британскую контрразведку МИ-5, тогда лучшую в мире.
Кроме Олега Шишкина к авторам, сумевшим воссоздать нехрестоматийный словесный портрет знаменитого художника, я отношу из моих современников также и Владимира Росова. Каждая его новая публикация о Николае Рерихе – сенсация. Еще недавно книги Шишкина и Росова вызывали шок и бурный протест у «рериховцев». Причина такой реакции понятна и связана с появлением в сочинениях этих авторов неизвестных ранее фактов о жизни Николая Рериха и членов его семьи. Некоторые поклонники творчества Николая Рериха считают кощунством публикацию этих документов, очерняющих память их божества. Речь идет о сотрудничестве Николая Рериха с советскими спецслужбами, начиная с 20-х годов прошлого века и до конца жизни.
Олег Шишкин и Владимир Росов попытались объяснить, чем был вызван разворот Рериха в сторону большевиков. При этом Олег Шишкин, который оказался самым прозорливым и убедительным по результатам исследования мистических и политических пристрастий Николая Рериха и его жены, в своем фундаментальном труде восстановил в деталях, что же все-таки произошло с Рерихами и со связанными с ними людьми: экстрасенсом и мистиком кремлевских бонз Александром Барченко, своеобразным чекистским «Леонардо» Глебом Бокием и спецагентом ОГПУ Яковом Блюмкиным. Помимо этих персонажей он воскресил из небытия многие, прежде мало кому известные загадочные фигуры, перед которыми Джеймс Бонд – самонадеянный мальчишка. Это Андрей Владимирович Станишевский, чекист-контрразведчик за пределами СССР, специалист по Тибету, Афганистану, Пакистану и Средней Азии; это Владимир Анатольевич Шибаев, с 1920 года до самой смерти Николая Рериха его связной с «Центром»; это Александр Быстров-Запольский, советский генеральный консул в Урумче, получивший от Николая Рериха кольцо ученика; это Константин Рябинин, врач-психиатр и врач императора Японии, секретарь и казначей Трансгималайской экспедиции, автор изданной в 1996 году с серьезными сокращениями книги «Развенчанный Тибет». Эти сокращения можно найти среди сорока тысяч страниц новых материалов. В них описывается военное снаряжение экспедиции, куда входили тяжелые орудия. Это, наконец, сын художника – Юрий Николаевич Рерих.
Неожиданный разворот Николая Рериха
Если мировую революцию не удалось осуществить на Западе, то почему бы ее не начать с Востока? Такой вопрос вскоре задали себе лидеры большевиков. В. И. Ленин тут же указал новое направление для решительных действий: «Англия – наш главный враг. Именно с Индии мы должны нанести ей самый сильный удар». Николай Рерих завернул эту идею в экзотическую оккультную упаковку и предложил ее ленинским соратникам: Вячеславу Менжинскому, первому заместителю Ф. Э. Дзержинского, и Георгию Васильевичу Чичерину, сменившего в 1918 году Л. Д. Троцкого на посту наркома иностранных дел РСФСР, а с 1923 по 1930 год занимавшего должность наркома Народного комиссариата иностранных дел СССР (НКИД, или Наркоминдел); Леониду Борисовичу Красину, наркому торговли и промышленности. Надо отметить, что после смерти Дзержинского 30 июля 1926 года Менжинский стал председателем ОГПУ при СНК СССР и сыграл огромную роль в становлении и развитии советской разведки, превратив ее в одну из мощнейших разведслужб мира.
В первый день своего появления в 1926 году в Москве Николай Рерих встретился с Г. В. Чичериным, который, как пишет Владимир Росов, дал ему рекомендацию для проходившей в ОГПУ встречи под кодовым названием «Госстрах». О визите в это учреждение пишет в дневнике Зинаида Лихтман (Фосдик), доверенное лицо и первая сотрудница Рерихов в США: «Но самая замечательная встреча произошла в ГПУ, где были произнесены имена Майтрейи и Шамбалы и куда пришли с именем М. (Мории – А.С.). Предложения о сотрудничестве приняты с энтузиазмом». В общем, дело у переговаривающихся сторон пошло полным ходом. Дружеские отношения у Рериха установились с заместителем председателя ОГПУ Михаилом Абрамовичем Трилиссером.
Скрытная жизнь Николая Рериха началась еще задолго до переписки с «великими душами» – махатмами. В книге «Архивы раскрывают тайны… Международные вопросы: события и люди», выпущенной в свет в «Политиздате» в начале 1991 года, в статье Владимира Соколова «Я не признаю себя виноватым. Полпред СССР в Германии Николай Крестинский» я обнаружил главку объемом в две страницы «Встреча с Рерихом».
Николай Николаевич Крестинский относился к тому типу большевиков, о которых поэт Николай Тихонов сказал в «Балладе о гвоздях»: «Гвозди б делать из этих людей: // Крепче б не было в мире гвоздей». С 1918 года он нарком финансов РСФСР. С 1919 по 1921 год – член Политбюро, Оргбюро ЦК и секретарь ЦК. С 1921 года – полпред РСФСР в Германии.
В конце декабря 1924 года в российское посольство в Берлине пришел Н. К. Рерих с просьбой о встрече с послом. 2 января 1925 года Н. Н. Крестинский направил наркому Г. В. Чичерину пространное письмо, в котором рассказал о своей встрече с художником, охарактеризовав его следующим образом: «Настроен он совершенно советски и как-то буддийско-коммунистически».
Но еще до этого визита он встречался в 1920 году в Лондоне с Леонидом Красиным. Тот прибыл, как отмечает Олег Шишкин, в качестве высокопоставленного эмиссара Кремля и встречался с самыми разными и важными людьми, начиная с премьер-министра Великобритании. У Рериха был свой интерес, а у Красина – свой. Рерих хотел, чтобы большевики вернули ему конфискованную ими коллекцию, в которой находились работы выдающихся художников разных эпох и стран, в том числе и Рубенса. Определенного ответа на свой запрос он, по-видимому, не получил. Зато Красин предложил Рериху вернуться на родину. Ему была обещана должность заведующего Отделом изобразительного искусства Наркомата просвещения.
Олег Шишкин обращает внимание на тот факт, что к моменту встречи с Красиным Николай Константинович был корреспондентом и колумнистом колчаковской прессы в Англии. Однако это его занятие не помешало доверительной беседе между ним и советским наркомом торговли и промышленности. И еще один наводящий на раздумье факт. Излагаю его в пересказе, взяв из книги Олега Шишкина.
Англичане выдали в мае 1920 году визу в Индию для посещения ее с художественными целями Н. К. Рериху и сопровождавшим его лицам – Елене Ивановне Рерих и двум сыновьям. Британская разведка по этому поводу сообщала: «Виза в Индию была также выдана Владимиру Шибаеву, которого профессор пожелал взять в качестве своего секретаря, гражданина Латвии (русского происхождения), родившегося в Риге 28 ноября 1898 года; после революции он занимался антибольшевистской работой и был прикреплен к миссии Нансена в Риге. Его отец – респектабельный гражданин Риги, и он, и сын – очень религиозны, сын – теософ».
Владимир Росов в своих высказываниях о контактах Николая Рериха с большевиками не настолько резок, как Олег Шишкин. Он исходит из взгляда Д. С. Мережковского о трех Россиях, который разделяли многие русские эмигранты: «Россия первая – царская, рабская; Россия вторая – большевистская, хамская; Россия третья – свободная, народная».
В двухтомном труде «Николай Рерих: Вестник Звенигорода. Экспедиция Н. К. Рериха по окраинам пустыни Гоби» (М., 2004) Владимир Росов убеждает читателей, что Николай Рерих «полностью разделял идею новой, народной России» и «со временем даже поворачивается лицом к большевикам, ищет с ними сотрудничества». По-видимому, надеясь на их постепенное перерождение.
Николай Рерих, как полагает Владимир Росов, умело балансировал между большевиками и русской эмиграцией, при этом отдавая предпочтение последним. Автор книги утверждает, что «Великий План», направленный на создание «Новой Страны», Николай Рерих «связывал не с европейской, а с азиатской Россией».
И далее о планах Николая Рериха: «Его взгляд направлен на Восток, его мечты раскинулись на горах Алтая, отмеченного древнейшими путями переселения народов. Он отправляется в центрально-азиатские экспедиции и ищет подходы к строительству новой столицы. Открыто манифестирует свои мысли в широкой печати. В канун Маньчжурской экспедиции публикует статью «Город Сияющий». В ней говорится о легендарной стране Шамбале, алтайском Беловодье и искателях духа, которых влечет к себе «лучащийся Город». Рерих захвачен мечтой о светлом Звенигороде – «Пусть растет новый Город Сияющий». В том же 1933-м художник пишет свою знаменитую картину «Звенигород».
Была еще одна сторона интереса Николая Рериха к Востоку. Вот что сообщается о ней в книге Владимира Росова: «Назревала необходимость реформирования буддизма в Азии, и Рерих намеривался учредить «Орден Будды Всепобеждающего», договориться с Далай-ламой о самостоятельной параллельной ветви западных буддистов. Это был завершающий шаг перед тем, как приступить к грандиозному строительству в пустынной гобийской Азии. Создание независимого государства, названного условно «Новая Страна», – таков Великий, или Мировой план Рерихов, задуманный для того, чтобы перекроить карту Восточной Сибири и Дальнего Востока. Каким бы ни казался нам сегодня подобный план – утопическим или, наоборот, своевременным, – это предмет серьезных раздумий об исторических судьбах России.
Встреча с Далай-ламой не состоялась, караван был задержан на высотах Чантанга. И экспедиционный отряд оказался вынужден, минуя Лхасу, ценой неимоверных усилий и потерь пробиваться в Индию. Буддийский поход на просторы Сибири и в монгольские степи был отложен до лучших времен, до тех пор, пока ситуация в тибетском регионе не станет более благоприятной. Мировой план претерпел изменения, и Маньчжурская экспедиция сделалась необходимой и главной его частью.
Очень важно прояснить истоки Мирового плана, чтобы понять, как все начиналось. В дневниках Елены Рерих уже с 1921 года встречаются упоминания о «Тибете», о «пути к Лхасе» и о ее муже, которому «суждено руководить Россией. Весной 1920-го в Лондоне Рерихи встретились с Учителями, Махатмами Морией и Кут Хуми, прибывшими из Индии в составе военной делегации. И с этого момента их существование наполнилось бессознательными импульсами и образами индийской жизни. Ищется любая возможность отправиться на Восток вослед своим высоким Руководителям».
О махатмах
Владимир Росов в двухтомной книге обращает внимание на статью «Махатма Ак-Дордже», написанную Николаем Рерихом в октябре 1925 года от имени шанхайского корреспондента Санг-Чанг-Ло. Эта статья, как он отмечает, была разослана в эмигрантскую прессу накануне приезда Рериха с женой и сыном Юрием в Москву в 1926 году. В ней Николай Рерих пишет о «целых группах Махатм и Учителей», появившихся в последние годы в Индии и Китае и во всей Центральной Азии. Среди них он называет Шри Рамакришну, Свами Вивекананду, Цаган Хутухту, революционера Ауробиндо Гхоша и даже Махатму Ганди. Владимир Росов цитирует отрывок из этой рериховской статьи: «В разных местах Азии появляется загадочный деятель Ак-Дордже, очень жизненно провозглашающий идеи общего единения и коммунизма». Тут и несведущим людям становилось понятно, что Ак-Дордже это Николай Рерих.
Позволю себе небольшую реплику по поводу встречи Рерихов с махатмами Морией и Кут Хуми. Эти две загадочные фигуры относятся к мифологемам Елены Блаватской, основательницы Теософического общества. Таким образом, в момент встречи с Рерихами им должно быть где-то за сто и более лет. Тут без гипотезы об астральном теле не обойтись.
Вот что сообщала о Мории и Кут Хуми основательница в Нью-Йорке Теософического общества Елена Петровна Блаватская своей тете Надежде Андреевне Фадеевой в письме от 29 октября 1877 года: «Сахиб («господин, хозяин», одно из обращений Блаватской к Учителю. – А. С.) мне знаком вот уже лет двадцать пять. Он прибыл в Лондон вместе с премьер-министром Непала и королевой Ауда. После этого я не видела Сахиба, пока от одного индуса не получила от него письмо, что он приехал сюда три года назад и читал лекции по буддизму. Сахиб напомнил мне в этом письме также о некоторых вещах, которые предсказали мне ранее. В Лондоне он смерил меня взглядом, исполненным глубокого сомнения (вполне оправданного), и поинтересовался, готова ли я теперь отвергнуть неизбежное уничтожение после смерти и поверить ему. Взгляните на его портрет. Сахиб с тех пор ничуть не изменился. Он, который по праву рождения мог восседать на троне, отринул все, чтобы жить, будучи никому не известным, а свое огромное состояние раздал бедным».
Елена Петровна Блаватская сочинила историю о махатмах под влиянием одного из ключевых символов западной оккультной традиции, с которой ознакомилась еще в юности при чтении масонских книг: группа тайных наставников руководит духовным становлением человечества. Она позднее использовала этих выдуманных ею персонажей для психологической обработки окружавших ее людей, которых предпочитала держать под постоянным и полным контролем. Эти тайные наставники человечества по мере ориентализации теософского мифа превратились в тибетских махатм.
Круг адептов Гималайского братства у Блаватской с годами расширялся. Самой сложной проблемой, с которой сталкивались она и Николай Рерих, были все-таки не их оппоненты, а их последователи и последовательницы. Вот почему Блаватская в письме князю А. М. Дондукову-Корсакову, хорошо знакомому ей еще по жизни в Тифлисе, с присущим ей сарказмом дает своим последователям и себе точное определение: «И наконец, честь имею послать вам несколько групповых портретов более или менее прославленных теософов (из тех, кого вы называете “глупцами”), среди которых стоит и дочь моего отца, их “духовная мать”, опять-таки в духовном смысле, очевидно, по принципу “Стране слепых положен одноглазый король”».
Олег Шишкин не обходит стороной появление в жизни Николая Рериха и его жены потусторонних фигур махатм Мории и Кут Хуми. Их встреча с ними так же, как и у Елены Блаватской, состоялась в Лондоне. Как сообщает в дневнике Елена Рерих, 24 марта 1920 года недалеко от их дома произошло экстраординарное событие: у входа в Гайд-парк толпа вдруг расступилась, и она увидела двух рослых индийцев, которые таинственно улыбались ей. Это были верховные боги теософии, махатмы Кут Хуми и Мория. Встреча состоялась там же, где 12 августа 1851 года этих потусторонних существ встретила и Елена Блаватская: у входа в Гайд-парк, в двух шагах от монумента принцу Альберту. Елена Рерих впервые запишет в дневнике махатмические слова: «Я твое благо, я твоя улыбка. Я твоя радость, я твой покой, я твоя кротость, я твоя смелость, я твое знание!» Это откровение Елены Рерих автор книги «Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса» заключает ироническим вопросом: «Не многословно ли для потусторонних гостей?»
Можно сколько угодно иронизировать относительно глубины и серьезности оккультных фантазий самого Николая Рериха и его жены. Но я убежден – Елена Ивановна душой и сердцем доверялась своим мистическим галлюцинациям. Ее вера в Великий план по обретению царства добра и справедливости не была политизированной, как у ее мужа.
Почему она была убеждена в существовании махатм, объясняет в письме, направленном в МИД СССР, Антон Федорович Яловенко, домашний врач семьи Рерихов, когда они обосновались в северной Индии (долина Куллу, селение Наггар). Этот документ был обнаружен Олегом Шишкиным в Архиве внешней политики России. Приведу из него отрывок: «Одно я знаю, что Н. К. Рерих был верующим человеком и что-то искал в этой области. Но чтобы он был противник современной идеологии своей Родины, я никогда от него не слышал. Знаю одно, что белая эмиграция считала его если не коммунистом, то во всяком случае сочувствующим идеологии на Родине. Что касается госпожи Рерих, то я должен сказать, что она больной человек. Она больна нервной болезнью, которая называется эпилептическая аура. Лица, страдающие этой болезнью, часто слышат какой-то невидимый голос и видят какие-то предметы. Зная его глубокую привязанность, вернее, любовь к своей жене и благодаря его мягкосердию, он часто подпадал под ее влияние и даже иногда верил в ее сверхъестественные способности. Я часто говорил ему о болезни Елены Ивановны, но он как-то холодно относился к моим познаниям в этой области. Но когда я дал ему книгу, то он попросил сделать выписки, в то же время просил не говорить об этой болезни Е. И.».
Несмотря на это заболевание, Елена Ивановна Рерих была душой дома Рерихов, где бы он ни находился – в России, Европе, Америке, Индии. В каждом из них – в Николае Константиновиче Рерихе, в сыновьях Юрии и Святославе звучал один и тот же задушевный обертон, один и тот же проникновенный голос, который принадлежал ей. Муж называл ее Ладой, а дети – матушкой. И никто из них никогда не примирился бы с тем, чтобы их божество было бы сброшено с пьедестала, повергнуто наземь. Перед ней преклонялись и ей уступали все: и муж, и дети; никто ей ни в чем не перечил. А как же иначе? Она ведь была и прекрасна, и умна, и талантлива, и мистически развита. Птица Гаруда и та, случись ей залететь в дом Рерихов с гималайских перевалов, покорно и с благодарностью склевывала бы зерна с ее ладони.
О братьях Николая Рериха и историческом оптимизме
Пора уже привыкать к тому, что авторы книг и статей о Николае Рерихе и членах его семьи уже не первый год ошарашивают нас невероятными фактами. Эта информация часто выходит за пределы добропорядочной и одухотворенной жизни. В этом случае будем следовать завету Иисуса Христа «Не судите, да не судимы будете» (Матф. 7. 1).
И тем более не станем поворачиваться спиной к картинам Николая Рериха и его сына Святослава Николаевича, не будем фыркать при виде книг Елены Ивановны Рерих и научных трудов другого их сына – Юрия Николаевича. В творчестве они всегда оставались свободными, а не подневольными художниками и мыслителями. Другое дело, что некоторые жанры их произведений требовали особых «эзотерических» приемов. А ведь искусство, будем говорить откровенно, по своей сути иллюзорно. И часто морочит людей. Кто-то под его воздействием становится лучше, а кто-то хуже. В оправдание мастеров кисти и пера скажу: «Ну кто же из нас не без греха!»
Вряд ли Рериха в кругу семьи подавляло собственное величие. Дело было совершенно в другом. После октябрьского переворота 1917 года он находился в постоянном напряжении. Причиной тому было беспокойство за жизнь и судьбу близких ему людей: жены, двух сыновей и двух братьев – Бориса и Владимира. Не говоря уже о его последователях и сторонниках в разных концах света, с которыми он находился в постоянной переписке. Ответственность за участь близких по крови и духу людей с годами делала презентабельный облик Николая Рериха все более аскетическим и иконоподобным. По крайней мере, такое впечатление оставляют его фотографии.
Живший в Ленинграде младший брат Борис был намного ближе ему, чем средний брат Владимир, по профессии агробиолог, живший в Харбине. Борис был архитектором-художником. В 1913 году он окончил Высшее художественное училище при Академии художеств. Учителем его был Л. Н. Бенуа. Вместе с братом работал на раскопках Великого Новгорода и помогал ему в росписи храма Святого Духа в селе Талашкино, в семнадцати километрах к югу от Смоленска. Долгое время Борис Рерих находился в разработке ОГПУ. Арестовали Бориса Рериха в Ленинграде в мае 1931 года, а затем неожиданно отпустили.
Владимир Рерих воевал на стороне белых и вместе с отступавшими частями прошел Алтай, китайский Туркестан, Монголию. В Монголии он был интендантом Азиатской дивизии барона Р. Ф. Унгерна. После разгрома дивизии ему удалось с небольшим уцелевшим отрядом пробиться в Маньчжурию. Там он некоторое время служил на КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога), а затем с 1924 года работал по специальности – заведующим маслодельно-сыроваренным заводом в Харбине. До самых последних дней жизни он оставался в этом городе, занимался преподавательской работой и был старостой кафедрального собора.
Связь со старшим братом Владимир Константинович восстановил через своего друга П. А. Чистякова, чиновника КВЖД. Тот вернулся из служебной командировки в США, где в Нью-Йорке встретился с Рерихами, которых знал еще по Петербургу. С этого времени возобновилась и не прерывалась много лет его переписка с братом, а также невесткой Еленой Рерих и племянниками – Юрием и Святославом.
Приведу отрывок из письма-предостережения Владимира Рериха от 14 августа 1925 года старшему брату и его жене. Оно было написано в самый разгар переговоров Николая Рериха с представителями тогдашнего советского руководства. С теми, кто серьезно отнесся к предложению художника и путешественника о совместном сотрудничестве. Вот что по этому поводу писал Владимир Константинович: «Работать с Вами в Сибири я согласен, но когда это может быть? Только когда возродится Россия, а не в СССРии. Меня очень удивили в письме слова Елены Ивановны: “Если бы Вы знали, как мы приветствовали бы возможность Вашего соглашения с новыми приехавшими manager-ами. Из раздоров никогда никакого строительства не выходило”. Эти слова можно объяснить только тем, что Вы все время были далеки от “товарищей”, и Вы их совершенно не знаете, и что творилось и еще сейчас творится в бедной России. Из раздоров строительства не выходило – с этим я вполне согласен, но и из сплошного и постоянного разрушения – строительства быть не может. Мне вспомнился рассказ одного господина В. Г. Ш-ва (лично его знаю) о том, как 1 Мая 1920 года Троцкий на митинге в Екатеринбурге предложил устроить субботник, чтобы разрушить до основания старый Верхне-Жацкий завод как построенный руками империализма и капитала, и что после разрушения они, живые люди – коммунисты, выстроят чудо техники – новый завод. <…> Дай Боже, чтобы прошел скорее этот ужасный красный кошмар и чтобы скорее возродилась Россия! Я ни одной минуты не задумываюсь отправиться, хоть верхом, опять тысячи верст и согласен терпеть всякие лишения, чтобы работать на пользу России. Простите меня за это маранье, но слишком все это наболело на душе».
Не внял Николай Константинович увещаниям брата! Он убедил себя в необходимости сотрудничества с новой властью, согласился с ее вождями, что народ – сырой материал истории.
Николая Рериха не оставляла мысль о роли пророчеств в жизни человечества. Поднятию духа, как он полагал, особенно способствовали оптимистические пророчества.
Среди русских в изгнании развелось немало пророков. Например, писатель Иван Сергеевич Шмелев. Уж как он ненавидел большевиков, а в будущее России смотрел с радостной надеждой, пророчествуя на страницах эмигрантской печати. Объяснял читателям, чем же закончится господство большевиков в России: «Скорее всего стихийным взрывом. Его могут произвести в России слои русских людей, привыкших командовать на любом поприще – в армии, в общественной или хозяйственной деятельности… – может быть, даже и коммунистов, или, вернее, надевших личину коммунистов, в ком просыпается и начинает расти задавленное национальное сознание, кто даст себе труд окинуть великое прошлое и низкое настоящее России-Родины. Это уже идет. И придет. Мне представляется даже, что наиболее активные силы “переворотчиков” выйдут из комсомольства. Может даже произойти: отпетые русские комсомольцы будут очень способствовать перевороту. Этот “стихийный” взрыв отзовется по всей России, уже готовый разбудить со страшной силой национальное сознание унижения и позора».
Исторический смерч, которым Шмелев, казалось бы, управлял, и впрямь проявил себя слепой, неукротимой стихией. Было от чего растеряться в конце 30-х годов Николаю Рериху, этому, как его называли, «водителю духа», «апостолу новой Вселенской Церкви культуры и красоты», «организатору для миллионов людей нового религиозного сознания» и «соратнику Бога на земле».
Кем только не величали Николая Рериха. А теперь не было особой охоты громко напоминать о себе. Он основательно устроился на севере Индии, поближе к Малому Тибету, в долине Кулу, в Наггаре, своем гималайском поместье. Из Америки его выгнали якобы за неуплату налогов, в Москве арестовали и расстреляли почти всех представителей советской власти и спецслужб, с кем он общался в 1926 году во время поездки в СССР и позднее за его пределами. Каток террора прошелся по партийной верхушке и ответственным работникам ОГПУ и НКВД. Многие из этих людей были приговорены к высшей мере наказания. Среди расстрелянных Яков Григорьевич Блюмкин (1900–1929), Глеб Иванович Бокий (1879–1936), Лев Михайлович Карахан (1889 –1937), Николай Николаевич Крестинский (1883–1938), Меер Абрамович Трилиссер (1883–1940) и многие другие.
Больше всего из всех этих людей он общался с Я. Г. Блюмкиным, резидентом ОГПУ в столице Монголии. Его смерть он пережил как личную потерю. Ведь его куратору от ОГПУ было всего-то 29 лет. К тому же Шамбала была для него не только идеальной утопией, но еще и символом революции в Азии.
Как известно, ни Новую Страну, ни Шамбалу Николай Рерих и члены его семьи не нашли. Но это вовсе не означает, что другие люди в ее существовании разуверились и от поисков отказались. Об этом неумирающем желании – песня А. Г. Волохонского и А. Л. Хвостенко «Рай», которая начинается со строк: «Под небом голубым есть город золотой // С прозрачными воротами и яркою звездой. // А в городе том сад, все травы да цветы, // Гуляют там животные невиданной красы».
