The Guardian: билль о Брексите Бориса Джонсона уже вступает в силу, и он чрезвычайно суров
Эндрю Роунсли
Пресса правого толка внезапно осознала, что дело, которое она так громко отстаивала, – это вовсе не нирвана, о которой они рассказывали своим читателям, сообщает ИноСМИ со ссылкой на The Guardian. Эти издания ликовали, когда Борис Джонсон похвастался сделкой по Брекситу, которую ему удалось заключить в канун Рождества, заявив, что «это самый вкусный (“cakeist”) договор». Соединенное Королевство мечтало получить все преимущества пребывания вне состава Евросоюза и одновременно с этим наслаждаться историческими преимуществами беспроблемных торговых отношений со своими ближайшими соседями.
Все те, кто знаком с Джонсоном и его излишне свободными отношениями с правдой, восприняли происходящее с весомой долей скептицизма. Рассмотрим ситуацию на примере упомянутого премьер-министром «торта» («cake»). Любой, кто попытается провезти торт со свежими взбитыми сливками через Ла-Манш, теперь рискует столкнуться с конфискацией этого самого торта на таможне, поскольку это молочный продукт. В репортаже одного голландского телеканала, который распространился в сети, показано, как пограничники конфискуют сэндвичи у автомобилистов, приехавших в Нидерланды из Соединенного Королевства. Один водитель соглашается отдать мясо из своего сэндвича, но просит разрешить ему оставить хотя бы хлеб. На что сотрудник пограничной службы говорит: «Нет, все будет конфисковано. Добро пожаловать в Брексит, сэр».
Билль о Брексите Бориса Джонсона уже вступает в силу, и этот билль чрезвычайно суров. За него расплачиваются рыбопромысловые флоты в Шотландии и некоторых графств Англии, чьи суда теперь стоят пришвартованные в портах, потому что они больше не могут экспортировать свой улов. За него расплачивается лондонский Сити, который лишился сделок на миллиарды фунтов стерлингов из-за губительного влияния соглашения на финансовый сектор. За него расплачиваются производители автомобилей, вынужденные закрывать часть своих предприятий, потому что они больше не могут вовремя завозить комплектующие из-за рубежа. За него расплачиваются производители мяса, потому что тонны британского мясного экспорта теперь гниют в европейских портах. За него расплачиваются многие британские предприятия – особенно небольшие предприятия, специализирующиеся на экспорте, которым тори постоянно признавались в любви, – поскольку теперь на их плечи легло тяжелое бремя и огромные издержки в результате той сделки, которую премьер-министр так торопился провести через парламент в конце прошлого года.
Одним из знаковых обещаний сторонников Брексита было то, что выход из Евросоюза станет по-настоящему освобождающим моментом. Смелая Великобритания, ведущая свободную торговлю, будет процветать, поскольку производители материальных благ освободятся от удушающих регуляторных оков Брюсселя. Между тем на самом деле Брексит привнес в жизнь экспортеров и импортеров огромное количество новых громоздких и обременительных бюрократических процедур. Британские компании оказались в тисках необходимости соблюдать новые нормативные требования, заполнять таможенные декларации, проводить оценки соответствия, подтверждать происхождение товаров и их безопасность для здоровья, выполнять требования НДС и нести при этом повышенные расходы на транспортировку. Хотя некоторые министры говорят о необходимости снизить требования к технике безопасности во имя «сокращения бюрократических проволочек», Брексит поймал британский бизнес в ловушку.
Международные компании не жалуются так громко, у них есть ресурсы, персонал и заводы, которые помогают им справляться с трудностями. Самое тяжелое бремя Брексита ложится на плечи более мелких предприятий, в которых в совокупности работает очень много людей и которые ведут торговлю с Европой.
Мир после Брексита настолько суров, что даже специалисты по торговле в британском правительстве рекомендуют пострадавшим британским предпринимателям перенести часть их операций за пределы Соединенного Королевства – в Евросоюз. Это один из самых абсурдных моментов Брексита: британское правительство говорит британским компаниям, что единственный способ выжить – уволить британских рабочих и отдать их рабочие места ребятам по ту сторону Ла-Манша.
Министры любят настаивать на том, что сейчас мы просто столкнулись с «болезнью роста», потому что экспортерам и импортерам необходимо привыкнуть к самым радикальным переменам в условиях торговли с нашими соседями со времен Маргарет Тэтчер, сыгравшей ключевую роль в создании единого рынка более 30 лет назад. Разумеется, неразбериха и «бутылочные горлышки» на границах, вызванные путаницей в документации, со временем сгладятся, потому что компании привыкнут к новым сложным процедурам. Однако многие из возникших проблем – это вовсе не временные трудности обряда перехода в храбрый новый мир, а скорее перманентные обязательства.
Резкое увеличение помех на границах и все связанные с ними издержки – это естественные следствия Брексита Бориса Джонсона. Те бюрократические дебри, с которыми столкнулись компании, влекут за собой дополнительные расходы. Этим компаниям происходящее вовсе не кажется «болезнью роста». Им это кажется скорее хирургической операцией на зубном канале без анестезии. Это было предсказуемым – и предсказанным – результатом решения вырвать Соединенное Королевство из единого рынка и таможенного союза.
Аналитические центры, некоторые политики, некоторые руководители компаний и некоторые газеты (включая The Guardian) предупреждали, что возведение новых барьеров для торговли обернется потерей рабочих мест и инвестиций. Но стоит признать, что эта тема никогда не оказывалась в центре тех бурных дискуссий, которые окружали Брексит. Проповедники Брексита как правило отмахивались от аргументов о возможных последствиях для компаний, называя их незначительными по сравнению с проблемами миграции и важностью суверенитета. Сторонники членства в Евросоюзе отчаянно пытались донести до сознания общественности технические моменты предстоящего Брексита. Многие избиратели и многие политики воспринимали огромные преимущества, подаренные им единым рынком, как нечто само собой разумеющееся – до того самого момента, когда преимущества эти внезапно исчезли.
Некоторые понимали, что придется заплатить высокую цену. Одним из таких людей был Борис Джонсон. В канун Рождества, когда он расхваливал свое соглашение с Евросоюзом, называя его фантастической новой главой в истории нашего острова, он заявил, что «не будет никаких нетарифных барьеров в торговле». Это была совершенно очевидная ложь, что было понятно уже в тот момент, когда Джонсон ее произнес. Его правительство понимало, что после Брексита компаниям придется принять на работу в общей сложности 50 тысяч таможенных агентов.
Если вы существенно усложняете и замедляете процесс экспорта и импорта товаров, одновременно существенно повышая издержки трансграничных сделок, совершенно очевидно, что объемы торговли уменьшатся. Столкнувшись с тяжелым бременем, вызванным Брекситом, некоторые компании перестанут экспортировать свою продукцию в Евросоюз, потому что они попросту не будут получать никакой прибыли. Другие компании перенесут часть своих операций (а в некоторых случаях весь свой бизнес) из Соединенного Королевства в Евросоюз. Инвестиции, рабочие места и налоговые отчисления, которые могли бы приносить пользу Соединенному Королевству, вместо этого достанутся странам Евросоюза. Это уже происходит. Другие компании поймут, что Брексит сделал их нерентабельными. Столкнувшись с новыми издержками, они обанкротятся. Это в первую очередь коснется тех, кому уже и так было тяжело держаться на плаву из-за коронавирусного кризиса.
Британские компании проиграли европейским конкурентам. Британские предприниматели обанкротились. Британские рабочие места перекочевали в другие страны. Добро пожаловать в Брексит!
