Представляем вниманию читателей стихи Любови Турбиной
«Анюта», балет
Этот надтреснутый, горестный голос шарманки…
Нищий учитель, закутанный в клетчатый плед,
вот и Анюта, а рядом – братишки-подранки,
хлопьями снега по сцене танцующий свет…
Сразу – ни кремовых штор, ни тепла, ни уюта:
вот фисгармонию вынесли, гаснет свеча…
В стае поклонников прочь уплывает Анюта,
вслед – гимназисты, и плед упадает с плеча.
Прочь из убогой провинции рвешься упрямо –
сплошь в интуристах, тебе рукоплещет партер,
вместо «Жизели» загробной – житейская драма,
но в дребезжанье вливается музыка сфер.
И в упоительном вальсе проносится мимо –
робкой любовью стихию не превозмочь.
Жизнь – это гибельный танец…
Да будет хранима
эта Анюта,
Россия,
сестра,
моя дочь!
День в начале ноября
Галине Гореловой
Осень! Твое убранство
в золоте и крови…
Резкий разрыв пространства,
остров былой любви.
Как и тогда, в начале:
парк, парадиз, сад,
Клочья былых печалей,
скрюченные, шуршат.
Музыки отзвук дальний,
тёплой тоски глоток,
прежде чем ветер шквальный
сорвёт последний листок.
Забытые знанья
К вечеру вспомним поверья
светлые пятна озер…
Страшно утратить доверье
братьев своих и сестёр.
Травы, деревья и птицы,
словно чужая страна:
вдруг угадаешь их лица,
вспомнишь с трудом имена.
Ветви протянут объятья
прежде чем вспыхнет костер –
руки покинутых братьев,
слезы далеких сестер.
Бор прошумит на прощанье.
Листья лепечут свой вздор…
Руки покинутых братьев,
слёзы далёких сестёр…
Ангел на велосипеде
Крыжовка, осень, запустенье,
леса опавшие молчат,
и сердце просит утешенья
в предчувствии иных утрат.
Вдруг дуб стал красным как из меди
на недожатой полосе,
и ангел на велосипеде
Проехал мимо по шоссе.
Светились светлые одежды,
(а горизонт от туч свинцов!)
и всё безмолвнее чем прежде,
а после – звук забытых слов:
«Я дам тоскующим свободу,
я дам мятущимся покой…
И голос рос до небосвода
и растекался над рекой,
И колесом велосипеда
катился солнца бледный круг…
Крыжовка, осень, Ангел едет,
и восхищенье, как испуг.
Наша надежда жива
Случились подряд невозможные вещи:
звонок твой, а прежде – землетрясенье…
И май отошёл в своём блеске зловещем
мистерией смерти и воскресенья.
Всё взбунтовалось – погода и цены,
катится шар всё быстрей по наклонной,
не Афродита родится из пены,
это змей выползает к Лаокоону.
Странно не манят далёкие виды,
вянут в цвету мировые идеи…
Но плодоносна как прежде Колхида.
ждёт аргонавтов всё также Медея.
Он не изменит, всё будет иначе!
нету отвергнутых или отвергших –
наша надежда жива, если плачем,
как же всех жаль, и живых, и умерших.
Полные соком, и солнцем, и кровью,
дни драгоценней пригоршни черешен…
Если нет в мире бессмертной любови,
если и правда – конец неизбежен,
если остались ещё обольщенья,
если и правда – дела наши плохи,
Боже, прости все мои прегрешенья,
не отбирай этой радости крохи!
По первому своему образованию Любовь Турбина – радиобиолог с кандидатской степенью. В 1974 году она осуществила свою школьную мечту и поступила на заочное отделение московского Литературного института им. А. М. Горького, на поэтический семинар Сергея Поделкова. С тех пор у Турбиной вышло 15 книг. Большая часть из них – поэтические.
В интонации и образах поэзии Турбиной последних трех десятилетий проявляется несочетаемое: исступленность души и аналитический ум. Именно об этой божественной исступленности и ее художественном воплощении, приносящих человеку величайшие блага, говорил древнегреческий философ Сократ. Он выделял четыре типа божественной исступленности. Второй и третий из них присущи Турбиной. Это пророческая исступленность, покровителем которой является Аполлон, и поэтическая, творческая исступленность, вдохновляемая музами.
Александр Сенкевич
