К 95-летию со дня рождения советского писателя, кинорежиссера и актера Василия Шукшина
Александр Балтин
Многих современных актеров следовало бы именовать не «народными», а «простонародными», как и ряд некогда превозносимых писателей – «псевдонародными». Тем не менее подлинная народность, прорастающая из самых глубин, из гущи страны и витальных ее возможностей, существует, и Василий Шукшин – лучшее тому доказательство.
Вся его многогранная деятельность отмечена сим высоким знаком. Каждого из его достижений было бы достаточно для величия, для того чтобы остаться в истории культуры столько, сколько она будет продолжаться. Но писательская высота Шукшина особая: она от подлинного золота речи. Язык Шукшина хрустальный, ручьевой и от прозрачной, студеной, живой воды его слов душу ломит так сладко, так хорошо…
Как естественно фраза любого рассказа ложится в другую! Как просто и ясно выходят из недр жизни замечательные персонажи: хитрованы и простачки, скрипящие деды и грезящие о космосе будущего мальчишки, праздные болтуны и огромный, могутный поп, которого пырни ножиком, как предлагает собутыльник, так поболит немного и зарастет.
И юмор Шукшина – из деревень, от жизни, простой и необходимой, с ее повседневным хлебом и подвигом ращения детей… Как срезал Глеб Капустин московского интеллигента! И ничего, что философию перепутал с филологией, так даже забавней…
Простота, известно, разной бывает, но у Шукшина – яркая ясность: будто воздух сгущается в волшебные рассказы, открывая новые и новые страницы жизни народной, той, каковою была она в годы, отмеренные мастеру.
И рассказ к рассказу будто строится терем прозы. Нет! Китеж всплывает из вод нынешнего дурновкусия и глупости, связей и торгашества. Китеж, сияющий красками ума, юмора, доброты, – все это проза Шукшина предлагает в избытке.
Но не только в рассказах великолепно раскрывается мастерство писателя: и «Любавины», возвышаются над обилием разной мелкотравчатой и толстотомной прозы. Что за герои! Какая великолепная гроздь характеров, как густо замешана история рода!
Василий Шукшин рядом с нами: вот они тома его на многих полках. Василий Шукшин удивляется нам: как могли дойти до такой агрессивности, эгоизма, алчности, как могли дойти до не чтения книг или чтения макулатуры, как могли стать такими?..
Изменитесь! – призывают тома великолепного Шукшина.
Емельян Любавин крепко и цепко глядит на мир, знакомый ему, изученный до прожилок. Как вести хозяйство, как растить многих сыновей, как держать баланс между сытостью и жизнью впроголодь… коды сии ведомы Емельяну, и он рассчитывает передать их детям.
Однако жизнь пойдет не так, как угодно крепко посаженному в оную, пустившему в ней корни Емельяну. Дядя и племянник Родионовы, командированные из уезда для организации в селе школы, оказываются агентами ГПУ, присланными выследить местоположение ярой, опасной, лихой банды; и события, развернувшиеся вокруг их приезда, выдергивают, как колья из плетня, многое из привычной жизни. От нее вообще вскоре ничего не останется… И чья тут правда? На чьей стороне Шукшин, мощно и размашисто ведущий повествование?
Были сложности с публикацией, многие редакционные правки, цензурные купюры, и оправданность всего этого не очевидна. Ибо самородный, могучий, писательский дар Шукшина должен был разрастаться ветвисто и роскошно; ибо фразы складывались с тою плотностью, с какою строили избы.
Род приходит и род уходит, как известно из скорбной книги Ветхого завета, но мощь живших на земле и ведших крепкое хозяйство выкорчевыванию поддавалась с трудом.
Известно, что семьи Байкаловых, Колокольников, Малюгиных до сих пор живут в Сростках, и именно их представители становились прообразами героев романа Шукшина.
И возникает затем колокольно звучащий роман «Я пришел дать вам волю», где размах повествования точно координируется размахом Руси, взбунтовавшейся против вековечных устоев. Ибо настояны они на несправедливости: и борьба с нею будет вечной, такой же, как и сама несправедливость, констатированная в каждом периоде человеческой истории.
И бушует Стенька, оставшийся в веках, не прекратил ни бунта своего, ни разгула. Как бы страшно ни пытали его, проигравшего, не будет он стонать: смехом над палачами глумящийся, не даст им насладиться стонами своими.
Стенька Разин – очень шукшиновский герой, им любимый, им понимаемый… В Шукшине самом было что-то от Стеньки, от бунта, от удальства русского, и именно это – коренное, талантливое, могучее – и придавало его книгам, в том числе двум романам, высоту и объем, силу и величие.
Формулу народного характера едва ли можно вывести – слишком много составляющих; можно, однако, дать максимальный вариант приближения к ней через персонажей… Что и получалось у Шукшина, по страницам книг которого разбросано так много занятных и забавных, серьезных и угрюмых типажей.
Вот мающийся похмельем дед, отлеживающийся со стонами на печи, отвечающий внуку на его: «Вот и не пили бы!» – «Мал ты еще! Должон я раз в месяц отметиться…»
Негатив? Или сугубо русское отношение к яви, в том числе к алкоголю как примирительному средству?
И все тот же персонаж из рассказа «Срезал» – такой уверенный в своем интеллектуальном преимуществе, такой чудной, такой жалкий…
Смесь всего – страха, страсти, неистовства, мощи, разнородных творческих сил – так густо выплеснута на страницах Шукшина, что, кажется, самую суть жизни познал он, вышедший из гущи ее, огней и пламени, тягот и полета…
