В издательстве «Вече» готовится к выходу Антология военной поэзии «Когда играют марш “Прощание славянки”»
ГЕННАДИЙ КРАСНИКОВ
Сейчас, когда в год 75-летия Великой Победы наша страна на государственном уровне открывает военные архивы, чтобы безоговорочными документами подтвердить и защитить от клеветников правду о Великой Отечественной войне, о вкладе Советского Союза и его армии ценою миллионов жизней советских воинов и всего народа в освобождение от фашизма Отечества и стран Европы, – в издательстве «Вече» готовится к выходу Антология военной поэзии «Когда играют марш “Прощание славянки”». Книга представляет собой уникальный художественный и человеческий документ, поэтическое свидетельство эпохи, участники которой – целое фронтовое поколение поэтов. Этот документ ничем нельзя опровергнуть. Его строки оплачены кровью, поскольку он создавался теми, кто жертвенно и героически сам творил историю, порою оставляя после себя лишь суровые и пронзительные строки, оборванные пулей.
Удивительная поэзия, прекрасные поэты фронтового поколения и поколения «подранков», детей войны, представляют золотой фонд отечественной литературы, русской и национальной поэтической классики.
Так случилось, что для нас с Юрием Поляковым, задумавших данную книгу, – учителями в поэзии и товарищами по жизни с первых шагов в литературе были и всегда оставались поэты-фронтовики, поколение отцов. Мы лично знали многих из них, помним их еще молодыми, сильными, красивыми, отчаянными и скромными, талантливыми и по-отечески отзывчивыми, – и Николая Старшинова, и Евгения Винокурова, и Сергея Наровчатова, и Александра Балина, и Константина Ваншенкина, и Александра Межирова, и Михаила Львова, и Бориса Слуцкого, и Владимира Карпеко, и Юрия Разумовского, и Николая Панченко, и Сергея Орлова, и обаятельную красавицу среди них – бесстрашную Юлию Друнину, называвшую себя «связной» между ушедшими фронтовыми товарищами, за честь и имя которых она боролась до конца, и еще остававшимися в живых ветеранами… Мы с печалью вспоминаем как они старели и уходили один за другим, наполняя наши сердца чувством сыновнего и метафизического сиротства, незащищенности, но и чувством ответственности, обостренным чувством совестливости, – чтобы теперь уже наше поколение могло защитить их идеалы, их веру, их жертвенность на полях сражений, их Победу!..
Горькая и мужественная эта юбилейная книга исторической памяти сегодня как никогда становится остро актуальной, поскольку никогда прежде не было в мире столь остервенелой ненависти к нашей Победе, к нашей истории, к русскому солдату-победителю! Чем ближе майская победная дата, тем больше лжи и нападок – клеветы на нашу ПОБЕДУ в священной войне. И, может быть, самое омерзительное заключается в том, что в этой похабной пропагандистской кампании принимают участие не только западные профессиональные и генетические по своей русофобской природе лжецы (им-то, как говорится, сам дьявол велел!), но и наши собственные прозападные подтанцовщики и лжецы.
Неслучайно, фактически уже на краю жизни, писатель и человек безупречной честности, фронтовик, офицер, войну закончивший командиром разведроты стрелковой дивизии, Владимир Богомолов, словно на перекличке со своим поколением в конце двадцатого века, в статье «Срам имут и мертвые, и живые, и Россия…» мужественно бросит в лукавое лицо либеральным политкомиссарам и эмиссарам «облитый горечью и злостью» солдатский приговор: «Очернение с целью “изничтожения проклятого тоталитарного прошлого” Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию – Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны – солдат, сержантов и офицеров…»
«Когда я читал, – продолжает В. Богомолов, – рецензии и слушал радиопередачи с восторгами по поводу “немецкого танкового гения” Гудериана и “спасителя Москвы” Власова, я всякий раз думал – кто эти апологеты?.. Неужели на полях войны от Волги до Эльбы у них никто не остался?.. Они что, инопланетяне или – без памяти?»
Но никто не услышал тогда старого фронтовика, выдающегося писателя. Если бы в те годы, как говорит сегодня наш президент Владимир Путин, «заткнули рот» подобным «беспамятным», может быть, не было бы так вольготно «господам быковым», цинично обещающим с приходом к власти (люди, будьте бдительны!!!) начать свою деятельность с реабилитации своего симпатизанта «героя»-предателя: «Первая книга, которая выйдет в серии ЖЗЛ в результате новой перестройки, будет биография генерала Власова. Это так. И я сделаю все возможное, чтобы написать эту книгу…» (Выступление Д. Быкова на «Дилетантских чтениях», январь 2019)… И далее, преступно называя Великую Отечественную войну «российской гражданской войной сороковых годов»: «Понимаете, я абсолютно уверен, что Гитлер бы добился той или иной, но все-таки популярности в России… Если бы Гитлер в тот момент был чуть более модернизирован, чуть более интернационалистичен».
Этому человеконенавистническому упырю справедливо отвечает воронежская студентка Екатерина Лымаренко в соцсети: «Наши ветераны, люди, пережившие самый страшный период в истории, наши старые фильмы, наши старые книги уже не могут выступить в свою защиту, не могут ответить Дмитрию Быкову, не могут в молчащей или монотонно гудящей толпе сказать свое смелое слово – их время прошло, они беззащитны… Но почему молчим мы?»
Но если молчит власть, «есть и Божий суд», – как говорил поручик Михаил Лермонтов. «Есть грозный суд: он ждет; Он не доступен звону злата, И мысли и дела он знает наперед».
Времена меняются. Президент России в Израиле в День памяти жертв Холокоста не смог сдержать слезы на открытии памятника героям блокадного Ленинграда. Его речь на этом форуме с волнением слушал весь мир – речь, в которой президент напомнил, что «Преступления нацистов и их приспешников не имеют срока давности, им нет ни прощения, ни забвения. Любые попытки замолчать эти события, переписать историю недопустимы и безнравственны».
Но у наших либералов нет слез по жертвам Советского Союза, принесенным на алтарь Победы, – они оплакивают власовцев и недостаточную «модернизированность» палача народов Гитлера, принесшего неисчислимые страдания и горе нашей стране, нашим родным и близким, каждой российской семье… Молодая девушка, только-только вступающая в жизнь воронежская студентка, в отличие от наших так называемых либеральных «интеллектуальных фарцовщиков», сбывающих в России западные идеологические шмотки, сытых и откормленных недоумков-«оплакивальщиков», понимает суть не только исторического, но и метафизического зла Гитлера и нацизма, глубоко понимает разрушительную и опасную для нашего государства силу предательства, оскорбительного для памяти миллионов погибших.
Именно поэтому наша Антология посвящается живым и мертвым, тем, кто ценою беспримерного мужества в мае 1945 года принес как сияющую святыню на русскую землю и на землю Европы мир, Победу. Участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, писатель Владимир Карпов говорил: «Я – русский солдат, свидетель и участник ужасной и великой трагедии войны – могу подтвердить: мужество – меч Бога в борьбе с Князем тьмы, крепость великих душ и умов, основа характера и оправдание людей и народов. Особо хочу подчеркнуть, что наше самосознание стоит не на присущей германцам или англосаксам апологии силы и мощи, а на утверждении духа и жертвенном самоотречении. Ибо «не в силе Бог, а в правде». И с тем большей предупреждающей грозной силой вновь звучат пророческие слова поэта Аполлона Майкова: «Бой повсюду пойдет, по земле, по морям, И в невидимой области духа».
Вот почему мы считаем Антологию военной поэзии безусловным документом эпохи, особой страницей, нашим вкладом в открывающиеся «военные архивы». С тою, быть может, разницей, что в отличие от сухих и голых исторических фактов, статистики, раскрытии военной стратегии и тактики, – в стихах участников и свидетелей войны реальные факты окрашены эмоционально, пропущены через сердце, личные судьбы, потери, надежды…
Неслучайно открываем мы на страницах газеты юбилейную серию публикаций «Военный архив» одноименными стихами замечательного фронтового поэта «окопной правды» Михаила Тимошечкина. Как писал фронтовик Николай Старшинов: «Когда читаю стихи его, школьного историка, «Военный архив» и вижу его, склоненного над военными сводками и картами, полного желанием
Найти среди дорог к Берлину
И лично взятую версту…
– я сам заражаюсь этим желанием, и сам хочу склониться над картой, найти свою версту, взятую с боем».
Михаил ТИМОШЕЧКИН
1925–2013
В 1943 году призван в Красную армию. Воевал на 2-м Украинском фронте, в Румынии и Венгрии. Был тяжело ранен. Последние годы – учитель истории в школе в городе Россошь Воронежской области.
Военный архив
Война, она такое дело,
О ней не вспоминать нельзя.
Та память нам не надоела,
Как мыслят некие «друзья».
Ее события и даты
Огнем вошли в сердца людей.
Еще живут ее солдаты,
Хранители святых идей.
Еще в душе не охладела
Страда, какой жила страна…
Война – она такое дело,
С ней шутки в сторону, она
Так припечатает однажды,
Так за душу тебя возьмет –
Пьешь не напьешься, мучим жаждой,
Военных сводок горький мед.
В неиссякаемом порыве,
По воле собственной своей
Весь отпуск проведешь в архиве
Во имя тех, ушедших дней,
Чтоб знать все точно, все как было
Там, у сгоревших деревень,
И как оно происходило
И в первый, и в последний день,
Где спят в земле, как побратимы,
Красноармеец и комбат,
И сколь потерь невозвратимых,
И кто где рос из тех ребят…
И, чью-то проследив судьбину
По меткам в наградном листу,
Найти среди дорог к Берлину
И лично взятую версту.
Над картами, забыв про отдых,
Корпишь – крюком не оторвать!..
И – да воскреснет новый подвиг!
О сыне пусть узнает мать.
Когда потребуется справка
Когда потребуется справка,
Я дать ее всегда готов:
Был отделенным – Бородавка
И слева по цепи – Петров.
Я вспоминаю, как во сне,
Как хлопцы на ходу курили
Одну закрутку на войне,
Пока еще живыми были.
Еще их немцы не побили
И в плен не взяли в западне…
Я некурящим был в цепи.
Неловко вылез из траншеи,
Втянул мальчишескую шею
И стал фигуркою в степи…
Мы шли повзводно и поротно
На пулеметы белым днем.
И залегали безрасчетно
Перед убийственным огнем.
О нет, я правды не нарушу
И не скажу наоборот –
Мне до сих пор пронзает душу:
«Вперед! Тимошечкин, вперед!»
* * *
А я боялся на войне,
Чтоб сонным в плен не захватили
И чтоб случайно не убили
От взвода где-то в стороне.
Чтоб бомбою в глухом овраге
Не уложило наповал,
Чтоб не пришли домой бумаги
О том, что без вести пропал…
И в охраненье боевом
Чтоб след мой вдруг не затерялся,
Чтоб мертвым я не распластался
Пред торжествующим врагом…
О доля, высшая из всех,
Что уготованы солдату, –
Пасть на бегу на белый снег
В цепи под клич ее крылатый
С мольбой в душе, чтоб на поверке
Среди просторного села
Хотя б на тоненькой фанерке
Твоя фамилия была.
Меня играют на экране…
Меня играют на экране,
Вот я ползу, вот я бегу.
А вот уже в атаке ранен
И распластался на снегу.
Похоже все: моя пилотка,
Мой котелок, моя шинель,
И размоталася обмотка,
И рвется надо мной шрапнель.
Но вот я вглядываюсь ближе,
И что-то мне двоит в глазах:
Никак себя я не увижу
В своих озвученных словах!
Смотрю опять: моя винтовка,
Мной пережитые бои.
Но только не моя сноровка
И все манеры – не мои.
То я какой-то кислый с виду
И, изменив тем грозным дням,
Не верю, затаив обиду,
Ни командирам, ни вождям.
То тут же, на переднем крае,
Когда огонь на полстраны,
Витиевато рассуждаю
О негуманностях войны.
Глядь – я не русский, а вселенский,
И обязательно талант.
Глядь – я не парень деревенский,
А фармацевт иль музыкант.
Так закрутили-заиграли,
Что в бой меня ни дать ни взять
Не из России провожали
Мою Россию защищать.
Кино кончается не скоро.
Но я встаю – гремит скамья:
Позвольте, граждане актеры,
так это я или не я?
Залег солдат в открытом поле
До глубины потрясена,
Земля качается от боли.
Там, где заставила война,
Залег солдат в открытом поле.
Торчат обмотки, башмаки
Из-под распластанной шинели.
И пушки бьют из-за реки
По серой видимой шинели.
Под ним, от кровушки пьяна,
Земля дрожит, войне внимая,
До самых недр потрясена,
Контужено-глухонемая.
А солнце в небе голубом
Лучи свои перепрядает.
А он, уткнувшись в пашню лбом,
Недвижно смерть пережидает.
Жестка комкастая кровать.
Рубцы и вмятины на теле.
…Мы не умели воевать.
Мы только победить сумели.
Детям фронтовиков
Они еще не вышли, книги
О тяжких подвигах отцов,
Еще пудовые вериги
Висят на славе храбрецов.
Не обделен на память правом
Один из тысячи пока
Из тех, кто пал в пути кровавом
В высокой должности стрелка.
Их имена еще безвестны,
А уж салют почти затих…
В печати областной ли, местной –
Столь редок о герое стих.
К небесному прибилась царству
Пока в церковных алтарях
Живая сила государства,
Испепеленная в боях.
Зато кривляются, хохочут
Презревшие солдатский труд,
На путь наш пыль забвенья точат
И заклинания поют.
О дети, песням тем не верьте,
Не прикасайтесь к той золе,
Что липнет к душам черной смертью
Всего святого на земле.
