«Русская мысль» начинает публикацию серии рассказов об истории советских банков за рубежом
Николай КРОТОВ
В начале 1920-х годов молодая советская республика создала сеть своих банков за границей, служащих ей «форточками» для осуществления, как говорят сегодня, «параллельного импорта». Одним из важнейших банков в этой структуре был французский совзагранбанк, который называли и «Евробанк», и «Еуробанк», а иногда и «Эйробанк». В этой статье будут использоваться все три варианта – так, как они упоминаются в различных документах.
Банк был создан 21 января 1921 года русскими эмигрантами в форме компании с ограниченной ответственностью и капиталом в 1 миллион французских франков (из которого только четверть была оплачена). Первоначальное его название было: Comptoir Parisien de Banque et de Change (Парижское банковское валютообменное бюро). Для него было арендовано помещение в Париже по адресу: 5 Boulevard des Italiens.
Президентом банка был Давид Высоцкий (Wissotzky), его сын Теодор стал управляющим директором и акционером. Третьим учредителем был доктор медицины Жак Эмбер (Georges Imbert).
Происхождение капитала, инвестированного в создание банка
Товарищество чайной торговли «В. Высоцкий и К°» было создано в Москве в середине XIX века. В 1890-х годах его учредителем стал Вульф Высоцкий, а одним из полноправных компаньонов его сын Давид.
Товарищество занималось оптовой торговлей развесным чаем на всей территории Российской империи. Им было открыто шесть чаеразвесочных фабрик, а десятки его отделений и торговых заведений размещались почти в полусотне городов Российской империи, также были открыты конторы в Лондоне, Нью-Йорке, Филадельфии, Калькутте и Коломбо.
Товарищество получило звания поставщика Двора Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Михайловича, а также поставщика Двора персидского шаха. Перед Первой мировой войной Товарищество «В. Высоцкий и К°» стало одной из двух крупнейших чаеторговых фирм Российской империи наряду с Товариществом «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и К°».
После революции 1917 года товарищество покинуло территорию Советской России. В современном Израиле спустя полтора века оно успешно продолжает выпуск множества сортов чая с тем же именем на этикетке.
30 августа 1921 года банк приобрел название, которое прославило его, – Banque Commerciale pour l’Europe du Nord (B.C.E.N.). Тогда же его капитал был увеличен до 5 миллионов франков, а вскоре, в декабре 1921 года, и до 10 миллионов франков. Банк в июне 1922 года был принят во французскую Ассоциацию банков и банковских служащих. Уже тогда B.C.E.N. сконцентрировал свои усилия на франко-советской торговле, режим которой был несколько либерализован после принятия в СССР новой экономической политики (НЭПа). Ориентировался он и на проведение многочисленных семейных переводных операций в адрес обескровленной Гражданской войной страны. И первое время они действительно давали устойчивый доход.
В конце 1923 года банк переехал в новое помещение по адресу: 26, Avenue de L’Оpera. Банк занимал в этом здании три нижних этажа. Там он проработал до Второй мировой войны.
Клиентурой была многочисленная российская диаспора, у многих из этих людей имелись немалые сбережения. Но в 1924 году у банка возникли трудности, попыткам поправить дела мешала политическая и экономическая неопределенность в российско-французских отношениях. Эмигрантская среда была разобщена, люди, входившие в различные политические группировки, часто взаимонеприемлемые, задавались вопросом о своем будущем.
У основателей банка были, безусловно, надежды на скорый крах новой власти, которые, однако, быстро испарились. Акционеры начали понимать, что серьезных перспектив у банка нет и поспешили устанавливать первые контакты с эмиссарами из Советской России. Тем более что на выборах 11 мая 1925 года во Франции победили левые силы во главе с Эдуаром Эррио (Edouard Herriot). Он стал премьер-министром и министром иностранных дел, после чего признал де-юре СССР. Послом в Париже тогда стал Леонид Красин.
В это время новая советская власть стремилась создать свой большой расчетный банк в Европе. Сделать это во Франции не удалось, местное правительство было готово заключить только симметричное соглашение – с открытием банка в Москве. А это уже не устраивало руководство Советского Союза, принявшего тогда предложение шведского бизнесмена из Одессы Улафа Ашберга приобрести в Европе ряд небольших банков, уже зарегистрированных местными властями.
Выполнять эту задачу в ноябре 1924 года в Париж отправились председатель правления Банка для внешней торговли Виктор Таратута и его консультант Виктор Кемпнер. Помощь в подборе вариантов взялись оказать Симон Познер (Simon Posner) и Саймон Чарльз (Шарль) Ильсум (Hilsum), они же провели первые переговоры с возможными партнерами еще до приезда во Францию Красина.
Вскоре в документах банка появляется запись, что была достигнута договоренность с главным акционером Коммерческого банка для Северной Европы чаеторговцем Давидом Высоцким о «приобретении его банка за 135 000 ф. ст., то есть о приплате к акционерному капиталу 5 000 000 франков».
Договор о сделке оформлял посол СССР во Франции Леонид Красин. Переговоры были непростые. Они закончились только в мае 1925 года. 8 мая Таратута сообщает Красину:
«Наши переговоры о покупке банка Высоцкого продвинулись настолько вперед, что мы сейчас подошли к последнему дню и должны сказать, берем мы или нет.
Старик Высоцкий, который владеет всеми акциями, еще особенно нервничает потому, что боится, что слух о продаже банка распространится, что для банка, конечно, очень неудобно».
Общий баланс банка на момент покупки составлял 37 миллионов франков.
Первыми членами Административного совета (другое название Совета директоров) нового советского «Эйробанка» стали: президент – Константин Фалеев; члены правления с правом подписи – Симон Познер и Виктор Кемпнер; другие члены правления – Михаил Барышников, Шолом Двоеладский и Матвей Ломовский.
Очень кстати оказались и неожиданно полученные торгпредством деньги. Алексей Алексеевич Игнатьев, полковник Генерального штаба Русской армии, генерал-майор при Временном правительстве, бывший военный атташе и представитель Генштаба в течение Первой мировой войны, перешел после Октябрьской революции на сторону советской власти и, работая в советском торгпредстве в Париже, передал в конце 1924 года новому послу Л. Б. Красину крупный банковский депозит в 225 миллионов рублей золотом, вложенный во французские банки, по которому Игнатьев все еще являлся бенефициаром. Ранее эти деньги предназначались для оплаты военных поставок в Россию. За эти действия Алексей Алексеевич был подвергнут бойкоту со стороны эмигрантских организаций и был исключен из товарищества выпускников Пажеского корпуса и офицеров Кавалергардского полка.
К 1926 году в банке собралась вполне интернациональная команда из 98 служащих. Французское гражданство имели 63 человека, русское – 12, польское – 8, швейцарское – 5, бельгийское – 2, германское, испанское, голландское, чехословацкое, турецкое, датское, американское, итальянское – по 1 человеку. К 1928 году штатный состав был уменьшен до 60 человек, в дальнейшем на протяжении как минимум тридцати лет число сотрудников не росло.
Экономическая деятельность
Основные особенности работы B.C.E.N. в первый год уже в качестве советского банка описаны в материалах общего собрания 18 мая 1926 года. Поставленные тогда цели будут во многом определять деятельность банка вплоть до войны в Испании.
«Наиболее важным вопросом является поддержка развития торговых отношений между Францией и СССР. Значительный интерес, который представляет участие нашего общества в этом бизнесе, выражается в постоянном расширении объема операций между двумя странами, превысившего в конце года 100 млн франков».
Операции, проводимые «Эйробанком», соответствовали возможностям небольшого банка: обслуживание счетов клиентов, кредитование компаний. Крупным направлением работы банка являлись биржевые операции, особенно арбитражные сделки (спекуляции на ценах валют, векселей и других активов), которые были сильно развиты еще до преобразования банка.
Одним из основных направлений банковской деятельности первой половины XX века были операции по покупке (учету) векселей, выставляемых покупателями товаров или ими акцептованных, по авалированию (гарантированию) этих векселей, их продаже (переучету). «Евробанк» имел свою нишу на этом рынке, специализируясь на такой форме финансирования импортеров, находящихся в Советском Союзе, и французских фирм – производителей товаров для их экспорта в СССР и посреднических фирм. Хорошие отношения с наиболее крупными банками СССР дали B.C.E.N. возможность развить операции по переводу денег между Францией и СССР.
Уверенные действия советского банка имели хорошие результаты: французские банки тоже начали учитывать (покупать) векселя B.C.E.N., что значительно способствовало активизации торговых отношений между Францией и СССР. При этом следует отметить, что банк, работая с советскими организациями, сохранил основную часть старой клиентуры и расширил круг выполняемых текущих операций.
В сентябре руководство банка сообщает московским кураторам о необходимости увеличения капитала. Просьба была удовлетворена – в том же году капитал вырос до 15 миллионов франков. Отдельным направлением работы банка стало кредитование под товары и гарантирование надлежащего исполнения договоров. При этом B.C.E.N. выполнял все операции строго по рыночным ставкам, тем самым устраняя из делового оборота фирмы, практиковавшие излишне завышенные тарифы.
И все-таки советские финансисты пробивались сквозь стену недоброжелательства чрезвычайно медленно и с большими усилиями. Развитию B.C.E.N. мешала недостаточность капитала, и в конце сентября 1925 года руководство банка вынуждено было прибегнуть к оплате второй (до того еще не оплаченной) части акций.
Прежде всего «Эйробанк» обслуживал советское торгпредство. В качестве представителя советских внешнеторговых и других организаций оно получало на имя этих организаций основные кредиты в иностранных банках. Само же торговое представительство не имело права получать кредиты. Вся работа проводилась с Внешторгбанком СССР.
Интересны отчеты о работе банка тех лет:
«…Отсутствие связей с крупными французскими банками объясняется как неблагоприятными политическими условиями, так и отсутствием с нашей стороны должной финансовой политики…
Центральный финансово-эмиссионный орган СССР ведет свои операции во Франции через иностранные банки (к тому же не французские), пропуская через них даже и те операции, которые без ущерба для широких интересов Госбанка, но с большой пользой для кредитного престижа Эйробанка можно было бы проводить через Эйробанк…» .
Пока «Эйробанк» и лондонский «Моснарбанк» были единственными банками, финансировавшими импорт в Советский Союз, они предоставляли лишь акцептные кредиты, под краткосрочное финансирование импортных операций сроком до 180 дней. Они были жизненно необходимы советской стране.
К 1936 году в банке сложилось коллективное руководство, состоящее из советского председателя правления Чернявского (с 1934 года), польского подданного члена правления С. Познера и голландского подданного директора Ш. Ильсума. Главным бухгалтером был швейцарец Ж. Ж. Шписс, оставшийся «в наследство» от Высоцких. Остальные сотрудники (около 60 человек) были подданными Франции и Швейцарии.
Познер Семен (Симон, Саймон) Владимирович в юности участвовал в акциях Польской социалистической партии, арестовывался. Как он пишет в своей биографии, «с этого времени принимал самое активное участие в организации левого течения в партии, которое создал в ней левое большинство…»
Принимал участие в революции 1905 года в Санкт-Петербурге. Снова был арестован и после шестимесячного тюремного заключения приговорен к ссылке в северные уезды Тобольской губернии. Ссылка была заменена высылкой за границу. С 1906 года в эмиграции продолжал заниматься партийной деятельностью. Состоял в Заграничном комитете партии, участвовал в съездах, сотрудничал с партийными изданиями. После ссылки занимался литературным трудом и одновременно окончил курс юридического факультета Парижского университета и Парижскую школу политических наук (финансово-экономическое отделение).
Банковскую работу начал с 1911 года. Служил в Парижском отделении Русского торгово-промышленного банка до конца 1920 года, дошел до должности главного бухгалтера. В январе 1921 года был приглашен на должность вице-директора в Парижский банк.
Активно участвовал во Французском Сопротивлении. Погиб в 1943 году в Аушвице (больше известном как концентрационный лагерь Освенцим).
О работе советских разведчиков
В качестве иллюстрации непростой среды, в которой банк должен был оперировать, вспомним некоторые истории работы советских разведчиков во Франции. Они косвенно имеют отношение и к советскому банку в Париже.
В 1920-е годы во Франции быстро развивалась промышленность, в том числе и военная. Советская разведка не могла пройти мимо французских успехов в самолетостроении, судостроении, ее интересовали разработки химического оружия, новые виды артиллерийского вооружения и т.д.
Неслучайно, что там сразу стала активно работать советская военная разведка, организованная 4 апреля 1921 года. Следов участия в этой деятельности сотрудников «Эйробанка» нет, но разведчиками широко использовались члены французской компартии, сотрудничавшие с банком. Руководил этой работой кадровый военный разведчик Узданский (псевдоним Стефана Андреевича Еленского), живший с 1925 года под именем Абрам Бернштейн во Франции. С марта 1926 года он был там нелегальным резидентом военной разведки.
В феврале 1927 года военная контрразведка Франции, как казалось тогда, разгромила советскую агентурную сеть. Было арестовано более ста человек, в том числе в апреле – и Узданский. Однако виновными судом были признаны только восемь из них, среди которых лишь двое оказались гражданами СССР. При этом французские агенты получили от 3 до 16 месяцев тюремного заключения. А руководитель сети – три года лишения свободы.
Советский журнал «Суд идет!» в 1928 году, освещая процесс, написал: «Были арестованы два иностранца: русский литовец студент Гродницкий и просто русский – художник А. Бернштейн»
После освобождения из тюрьмы в ноябре 1931 года Узданский вернулся в СССР. Работал в центральном аппарате разведки, в 1937 году был репрессирован, а в 1955 году реабилитирован (посмертно).
«Западноевропейское законодательство не было готово адекватно оценить разведывательную деятельность в экономической и научно-технической сфере» .
После этого было решено послать во Францию другого нелегального резидента Павла Владимировича Стучевского, более известного во Франции как генерал Поль Мюрай (Анри, Альбер, Буассон).
«Он специализировался на сборе сведений об авиационной промышленности, о последних моделях пулеметов и автоматического оружия и о военно-морском флоте. В Лионе его агентам удалось выкрасть чертежи нового самолета, которые они затем вернули на место, предварительно скопировав их» .
«Его агентурная сеть (французской контрразведке впоследствии удалось идентифицировать более 250 агентов, в реальности их было больше) работала день и ночь на протяжении четырех лет (1928–1931 годы). Суд приговорил Мюрая всего лишь к трем годам» .
Резидентом по другой линии (Иностранный отдел Объединенного государственного политического управления при СНК, до 1923 года – Иностранный отдел ГПУ НКВД РСФСР) с 1928 по 1930 год был Захар Ильич Волович (Вилянский), работавший в должности делопроизводителя генконсульства СССР и известный в Париже как Владимир Борисович Янович. Один из руководителей похищения генерала А. П. Кутепова. С 1924 года был сотрудником Иностранного (разведывательного) отдела ОГПУ в странах Западной Европы, работал в Турции (и. о. резидента в 1924–1925 гг.). В дальнейшем был заместителем начальника оперативного отдела НКВД в Москве. А в 1937 году, как и многие другие «соколы Троцкого», был арестован по делу Г. Г. Ягоды и расстрелян. Реабилитирован посмертно.
Если верить мемуаристам, вел свои дела Янович успешно, хотя и использовал специфические методы.
Вот рассказ его коллеги Г. З. Беседовского. Он пишет, что в круг обязанностей Яновича входило и наблюдение за всеми сотрудниками советских учреждений, работавших в Париже. И помогали ему в этом многочисленные секретные сотрудники из тех же советских учреждений.
«Эти секретные сотрудники прислушивались к разговорам своих коллег, следили за их деятельностью, за их частной жизнью, иногда сами начинали разговоры провокационного характера, пытаясь вызвать своего собеседника на откровенность, после чего о разговоре немедленно сообщалось Яновичу. Особенно многочисленен был штат секретных сотрудников при хозяйственных советских органах, торгпредстве, Нефтесиндикате и советском банке. В этих органах секретные сотрудники следили не только за политическими убеждениями и настроениями отдельных сотрудников, но и за их личными знакомствами с французскими промышленниками и коммерсантами.
<…> Наконец, третья часть работы Яновича заключалась в политической разведке, в информации обо всем, что происходит во Франции и в связи с колониями. В этой его работе он имел также довольно многочисленных секретных сотрудников, доставлявших ему разную информацию. Помимо этих секретных сотрудников, он пользовался услугами некоторых чиновников торгпредства и банка, по роду своей деятельности встречавшихся с разными французскими политическими деятелями. Эти чиновники, под страхом увольнения, обязаны были представлять ему подробнейшие сообщения в письменной форме обо всех своих разговорах с иностранцами. Среди лиц, писавших такие сообщения, был и директор советского банка в Париже Навашин. Среди них был и граф Игнатьев» .
По рассказам того же Беседовского отдел ГПУ занимал при посольстве четыре комнаты на третьем этаже, с окнами, выходившими в сад посольства и в сторону сада соседнего дома на рю Гренелль, 18. В одной из комнат был установлен на прикрепленной подставке прекрасный фотографический аппарат. В этой же комнате находилась сильная электрическая лампа, дававшая возможность очень быстро производить все необходимые фотографические снимки. Вот история, как этим хозяйством пользовались:
«В том же 1929 г. шифровальщик управления связи британского МИД капитан Эрнест Холлуэй Олдхэм, находившийся в Париже с английской торговой делегацией, пришел в наше полпредство и, назвавшись Скоттом, предложил Воловичу английские дипломатические шифры за 2000 долларов США (немногим более 40 000 долларов по современному курсу. – Прим. В.А.). Волович, представившийся майором Владимиром, взял шифры и исчез с ними в соседней комнате, где они были сфотографированы. После этого он, вернувшись к посетителю, разыграл возмущение и, обвинив Олдхэма в мошенничестве, выгнал британца из посольства.
Когда в Москве убедились в достоверности шифров, то Воловичу было сделано строгое внушение: почему он не выплатил шифровальщику нужную сумму и не установил с ним контакт. В Париж ушло строгое указание Центра принять меры по восстановлению контакта с иностранцем, которому был присвоен оперативный псевдоним Арно. На беду, оперработник, которому было поручено проследить за возвращением шифровальщика из советского полпредства, записал неверный адрес и не смог вспомнить место его проживания. Резидентура ответила в Центр, что не в состоянии выполнить это задание» .
Во время посещения Парижа осенью 1928 года и весной 1929 года с четой Волович общался Маяковский. В сентябре 1929 года Воловичи были в Москве и посетили Маяковского в квартире Бриков в Гендриковом переулке (сейчас это переулок Маяковского). Через них Лилия Брик передавала письма и посылки своей сестре Эльзе Триоле.
Период с 1928 по 1933 год – расцвет деятельности советской разведки во Франции, там активно работали как сотрудники ОГПУ, так и военной разведки.
«В 1938 году парижская резидентура внешней разведки ГУГБ насчитывала более 20 ценных источников научно-технической информации. Советская разведка переходит от массовости к личностям. Наиболее крупный специалист по советским спецслужбам профессор Йельского университета Д. Даллин в книге “Шпионаж по-советски” <…> вынужден был констатировать, что «по сравнению с обычным типом шпиона советский агент отличается более высоким уровнем интеллекта» .
23 сентября 1940 года немецкие военные власти во Франции приостановили деятельность «Эйробанка». Архивы банка были захвачены и уничтожены, его помещение передано в качестве имущественного вклада в Больничную кассу оккупационной армии, которая размещалась в реквизированном помещении Chase Bank по адресу: 39–41, Rue Cambon. Сейфы были опустошены.
В составе захваченного имущества было описано и весьма необычное содержимое сейфов. Среди прочих вещей там находились: альбом «Питер Брейгель старший», «Сказки Перро», книга о русском искусстве, принадлежащие г-же Трухановой-Игнатьевой две рукописные партитуры танцевальной поэмы Поля Дюкасса «Ля Пери» с посвящением, другие рукописные партитуры, в том числе балета «Ля Пери», посвященного мадмуазель Трухановой Полем Дюкассом.
Говорят, что французские коммунисты, работавшие в банке, успели спрятать в тайнике часть его архивов, благодаря этому после войны по крупицам начали восстанавливать баланс банка.