Святое ремесло Мариуса Петипа

0
VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

Новогодне-рождественский балет «Щелкунчик», действие которого происходит у елки, на первый взгляд кажется детским: в нем есть игрушки, превращения, сражение для мальчиков и любовь для девочек, – но елка там непростая

Сергей Макин


В молодости Мариус Петипа играл на сцене и в жизни роль героя-любовника, в зрелости он стал отцом-героем. У него было десять детей: от пары юношеских увлечений и двух законных браков. Подобно монархам, балетмейстер хотел создать династию, но на свой манер – театрально-танцевальную.

Увы, мечтам не суждено было сбыться: известной, хоть и не великой балериной стала только его старшая дочь от первого брака – Маша. Красотой девочка пошла в мать, петербургскую приму Марию Суровщикову-Петипа, которую, по словам ее мужа, «сравнить можно было с самой Венерой», а хореографическими данными – в отца. Да вот беда: тот не обладал ими в полной мере. Балерина Екатерина Вазем вспоминала, что ступни у него были плоские, «без всякого подъема». Родитель, понимая, что «наследная принцесса» не годится в примы, создал для дочери простую партию феи Сирени в «Спящей красавице». А ему так хотелось большего…

Петипа возложил надежды на дочерей от второго брака, прежде всего на Евгению. Дома установили балетный станок, поставили большое зеркало, пол сделали покатым, как на сцене. Утром отец брал в руки скрипку и девочки начинали экзерсис. Но когда пятнадцатилетняя Женя уже начала оправдывать ожидания, врачи поставили страшный диагноз: саркома.

Медицина оказалась бессильна. Девочка умерла, а у Петипа началось тяжелое нервное расстройство, от последствий которого он страдал всю оставшуюся жизнь. Семейная трагедия привела Петипа к мучительным вопросам. За что ему такая кара? Неужели его ремесло не святое? Может, не богоугоден сам танец? Но разве не плясал царь Давид перед ковчегом Господним? Разве не осыпали наградами его, танцмейстера, императоры, помазанники Божии?

В XIX веке многие считали балет порочным, греховным искусством. Музыкальный критик Герман Ларош сказал однажды Чайковскому, что «строгие пуристы негодуют на балет, как на зрелище соблазнительное и сладострастное». Композитор удивился: «Балет – самое невинное, самое нравственное из всех искусств. Если это не так, то отчего же всегда водят в него детей?»

Интернационал вместо карманьолы

Второй балетмейстер Мариинского театра Лев Иванович Иванов, при несомненном таланте, обладал истинно русскими качествами: скромностью и ленью. Он охотно оставался на вторых ролях. Однако «Щелкунчика» поставил сам, хотя шедевра, в отличие от 2-го акта «Лебединого озера», не получилось. Исключение – «Вальс снежных хлопьев».

Советский балетмейстер Федор Лопухов задался вопросом: «Почему за хореографию “Щелкунчика” не взялся сам Петипа? Известно, что, проведя всю работу с композитором и дорожа сотрудничеством с ним, Петипа тем не менее отказался от постановки “Щелкунчика”. Современники объясняли это смертью его любимой дочери и тяжелой болезнью, поразившей самого балетмейстера. Было ли это решающим моментом? Сомневаюсь».

Думается, что современники правильно объясняли решение хореографа. Евгения умерла в 1892 году, когда ее отец должен был ставить новый балет. Петипа мог посчитать тогда кощунством сочинение танцев. Он остался автором либретто, написанного годом раньше, в 1891-м. И какого либретто! Лопухов попытался проникнуть в ход мысли маэстро:

«В заметках мастера есть слова, мимо значения которых невозможно пройти. Отец героини Штальбаум назван в сказке Гофмана советником. А Петипа именует его председателем. Это слово, как известно, вошло в обиход в революционной Франции. Разве не странно, что Петипа использует его при разработке сказки о Щелкунчике? Но вот я переворачиваю страницу и нахожу фразу: “приют гармонии”, которая перекликается с праздником “Высшего существа” Робеспьера, с робеспьеровскими мечтаниями о гармонии общества и природы, о добродетели и чувствительных, чистых сердцах! Несомненно, Петипа тяготеет к глубокому толкованию этой фразы. Потому что дальше, уже вне всякой связи с сюжетом “Щелкунчика”, со сказкою, он намечает постановку дерзкой карманьолы, пляски народного восстания! Может быть, это всего лишь случайность: мало ли что приходит в голову, когда мысль только начинает вертеться вокруг темы! Нет. Обращаюсь к еще одной разработке, где многое уже окончательно вызрело, и тут нахожу те же мотивы. Даже усиленные. <…> Может быть, “Щелкунчик” всколыхнул в старом мастере воспоминания далекого детства? Отец, конечно, рассказывал о революции, свидетелем которой он был. Отблеск ее Петипа почувствовал в Бельгии двенадцатилетним мальчиком. Не будем забывать, что сам он родом из города, давшего миру Марсельезу. <…> Конечно, Петипа понимал, что его фантазии в условиях Мариинского театра абсолютно неосуществимы. Карманьола есть карманьола – танец народного восстания, и доступ ей на императорскую сцену был закрыт. Поэтому, разрабатывая окончательный музыкально-сценический план балета, в котором учтены все пожелания господина директора, он выбросил то, что взволновало его поначалу. <…> Отказавшись от того, что его взволновало, Петипа утратил всякий интерес к спектаклю: он стал для него чужим».

«Щелкунчик» в постановке Юрия Григоровича. Фото: Дамир Юсупов

В рассуждениях Лопухова можно найти слабое место: сверг же Петипа царя в «Баядерке» – и ничего, цензура пропустила. Что же получилось в итоге, после отказа маэстро от карманьолы? Интернационал: во 2-м действии пляшут французы или датчане («Танец пастушков», другое название – «Датский марципан»), русские («Трепак» или «Пряник»), арабы и индийцы («Кофе»), китайцы («Чай»), испанцы («Шоколад»). Все это, согласно либретто Петипа, происходит в царстве феи Драже, которая олицетворяла для балетмейстера Терпсихору. В ее мире танец – образ жизни, а не развлечение по праздникам. К чему же призывает зрителей богиня танца? «Не мучайте ни кукол, ни людей, откажитесь от мальчишеской жестокости брата героини “Щелкунчикаˮ – Фрица (имя, ставшее нарицательным во время Великой Отечественной войны), любите, танцуйте, а не убивайте!»

Во время Великой французской революции королевскую крепость Бастилию разобрали и на ее месте установили табличку с надписью: «Здесь танцуют, и все будет хорошо» (Ici l’on danse, ah ça ira, ah ça ira!). Символично, что сейчас на месте мрачной крепости-тюрьмы стоит театр «Опера Бастилии».

Зимняя дорога к счастью

Пожалуй, самая мужская сказка – «Спящая красавица», а самая женская – «Снежная королева». В первой юноша вызволяет зачарованную девушку, во второй девочка выручает заколдованного мальчика. Финал «Снежной королевы» Андерсена счастливый: «Они поднялись по знакомой лестнице и вошли в комнату, где все было по-старому: маятник все так же стучал “тик-так”, а стрелка двигалась по циферблату. Но, входя в низенькую дверь, они заметили, что выросли. Цветущие розовые кусты заглядывали с водосточного желоба в открытое окошко, тут же стояли детские скамеечки. Кай с Гердой уселись на них и взяли друг друга за руки… <…> Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: “Если не будете, как дети, не войдете в Царствие небесное!..ˮ Так сидели они рядышком, уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло теплое, благодатное лето!»

Жаль, что Чайковский не создал балета о Герде и Кае. «Снежную королеву» он вполне мог прочитать в переводе на французский (композитор сочинял «Щелкунчика» в 1891–1892 годах, а классический перевод на русский язык Анны Ганзен появился только в 1894-м), ведь вальс снежных хлопьев из партитуры «Щелкунчика» поразительно напоминает фрагмент из сказки Андерсена: «Она побежала вперед что было мочи. Навстречу ей мчался целый полк снежных хлопьев, но они падали не с неба, – небо было совсем ясное, и на нем пылало северное сияние, – нет, они неслись по земле прямо на Герду и казались тем крупнее, чем ближе подлетали. <…> Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Некоторые хлопья напоминали больших безобразных ежей, другие походили на клубок змей, вытянувших головы, третьи на толстых медвежат с взъерошенною шерстью. Но все они одинаково сверкали белизной, и все были живыми.

Герда принялась читать “Отче наш”; было так холодно, что ее дыхание мгновенно превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался; но вот в нем стали возникать маленькие светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали и превращались в больших ангелов, увенчанных шлемами, вооруженных копьями и щитами. Их становилось все больше и больше, и, когда Герда дочитала молитву, ее окружал уже целый легион ангелов. Ангелы пронзали снежных страшилищ копьями, и хлопья рассыпались на тысячи снежинок. Теперь Герда могла смело идти вперед; ангелы погладили девочке руки и ноги, и ей стало теплее. Наконец, она добралась до чертогов Снежной королевы».

Зимний полет в ночи. Фрагмент спектакля Большого театра. Мари – Нина Капцова, Щелкунчик-принц – Артем Овчаренко. Фото: Дамир Юсупов

Сегодня говорят, что в советские времена из сказок Андерсена удалялось все связанное с христианством. Между тем приведенные цитаты – из сборника «Ганс Христиан Андерсен. Сказки и истории», выпущенного в 1956 году Государственным издательством художественной литературы.

Все-таки Чайковский читал сказку Андерсена, потому что ввел в вальс снежных хлопьев хор ангельских голосов, указывающий дорогу главным героям. Все злее метель и слабее ангельский хор: юноша и девушка сбились с пути. Но герои снова находят духовный маяк, который приводит их в мир красоты и радости. У Андерсена мальчик тоже пытается молиться во время похищения Снежной королевой: «Кай весь дрожал, хотел прочесть “Отче нашˮ, но в уме у него вертелась одна таблица умножения». Душа может сбиться с верной настройки. Надо забыть о математической логике и настроиться на святое. В «Щелкунчике», как и в зимней сказке Андерсена, счастливый конец.

«Щелкунчик» – не только спектакль с превращениями, он сам – балет-метаморфоза. При написании сценария Петипа использовал вольное переложение сказки Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король», сделанное Александром Дюма-отцом. В балете еще больше отличий. Чудесный город у Гофмана называется Конфеттенбург («город конфет»), у Петипа – Конфитюренбург («город варенья»); героиню Гофмана и Дюма зовут Мари, в либретто она – Клара, в то время как Клерхен у немецкого романтика – новая кукла девочки. Трудно сказать, почему балетмейстер изменил имя. Может, чтобы не обвинили в семейственности (Марией звали его первую жену и дочь), а может, во избежание путаницы: в первом варианте балета одним из главных действующих лиц была Марианна, племянница председателя (президента) Зильберхауза. Имя Клара в России звучало слишком по-немецки, поэтому со временем в отечественных постановках «Щелкунчика» его заменили патриотическим Маша. Потом вернулись к гофмановской Мари. Вольно или невольно, получилось совпадение с именем дочери Петипа.

Во всем мире балет стал ассоциироваться с Россией: в одной из американских постановок на зимней декорации был изображен православный храм.

Образ Мироздания

В средневековой Германии возник обычай ставить в доме елку на Рождество. Во время Великой французской революции появилась традиция сажать в каждом городе и деревне Дерево свободы. Скорее всего, это и навело Петипа на мысль ввести в елочного «Щелкунчика» тему карманьолы.

В мифологии разных народов, в том числе у германцев и славян, огромную роль играло Мировое древо. У корней его – змея, на вершине – райская птица. Ель – образ этого древа. Она заключает в себе три мира: нижний – подземный, средний – земной, верхний – небесный. 1-е действие балета происходит в среднем мире, 2-е – в верхнем. Мышиный король появляется на сцене из люка, как будто из преисподней: он олицетворяет нижний мир, инфернальное, адское начало. С Мышиным королем борется Щелкунчик, светлое существо из небесного мира, спаситель Мари. Мышиный король, как и дьявол, – владыка ада. На земле он борется со Щелкунчиком на равных и даже может одержать временную победу. А вот при вторжении в верхний мир терпит поражение. Христианские начала в этом балете сказочные, но если всмотреться, можно увидеть интересные аллюзии. Крестный Дроссельмейер приносит в подарок крестнику Фрицу и крестнице Мари игрушку – Щелкунчика. Мальчик начинает мучить его и в конце концов ломает (подобно тому, как люди терзали и убили Спасителя). Девочка не только проникается к Щелкунчику любовью, но и помогает победить Мышиного короля. И деревянная кукла преображается, превращаясь в прекрасного принца. Он ведет избранницу в мир красоты, добра и света. Мари и Щелкунчик-принц в постановке Юрия Григоровича венчаются: возникает аналогия с невестой Христовой и Женихом небесным.

В библейской книге «Бытие» рассказывается о райских деревьях: Древе жизни и Древе познания добра и зла. Рождественская елка – воплощение обоих деревьев. На нее издавна вешали настоящие орехи и яблоки. Одним из таких яблок девочка на празднике может угостить мальчика, подобно тому, как Ева угостила Адама. Но грехопадения не произойдет: потому что елка на Рождество становится Деревом добра.

В советском мультфильме «Щелкунчик» (реж. Борис Степанцев, 1973) нет ни единого слова, только танец и музыка Чайковского. После победы над Мышиным королем герои отправляются в путешествие по нарядной елке, в которой заключено все Мироздание. После па-де-де среди мерцающих елочных игрушек они улетают в звездный космос.

VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

Комментарии закрыты.