«Спартак»: балет-легенда

0
VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

Балет – условное искусство, и это позволяет ему вознестись до философского, космического осмысления жизни и истории

Сергей Макин


Арам Хачатурян замыслил балет «Спартак» в декабре 1941 года, в дни Великой Отечественной войны. По мысли композитора, легендарный образ Спартака должен был стать символом борьбы с агрессором: «Некоторые были удивлены выбором мною этой темы, упрекали за уход в глубь истории. Но мне кажется, что тема Спартака и восстания рабов в древнем Риме имеет в наше время огромное значение и большое общественное звучание. <…> Нужно, чтобы народы знали и вспоминали имена тех, кто еще на заре человеческой истории смело подымался против поработителей за свою свободу и независимость».

Последние, ставшие первыми

Спартак в Стране Советов был культовой фигурой. Пионеры пели в песне о юном барабанщике: «Вперед продвигались отряды / Спартаковцев, смелых бойцов». В противовес Олимпийским играм, в которых СССР не принимал участия вплоть до 1952 года, в Советском Союзе проводились свои масштабные спортивные состязания – спартакиады. А у футбольной и хоккейной команд «Спартак» появилась целая армия болельщиков.

Гладиатор поднял восстание рабов в Древнем Риме, и это для советских людей было вдвойне символично. Во-первых, из-за традиционного для России сочувствия к униженным и оскорбленным. Во-вторых, потому что это выражало изменение старой идеи «Москва – третий Рим». «Рим» победившего Спартака стал государством рабочих и крестьян, где пели «Интернационал» («Вставай, проклятьем заклейменный, / Весь мир голодных и рабов!.. / Кто был ничем – тот станет всем!») и жили под лозунгом «Кто не работает, тот не ест».

Мало кто тогда знал, что эти идеи шли от Нового Завета, написанного в римскую эпоху: «Многие же будут последние первыми, и первые последними» (Евангелие от Матфея, глава 20, стих 16). «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2-е послание апостола Павла к фессалоникийцам, глава 3, стих 10).

Спартак – Иван Васильев. Новосибирский государственный академический театр оперы и балета. Фото: Виктор Дмитриев

Отношение к традиционному Риму как государству жестоких рабовладельцев хорошо передано в романе Ивана Ефремова «Таис Афинская»: «Разность людей от рождения огромна. Преодолеть ее, соединить всех, так же как и преодолеть различие народов, можно только общим путем – путем знания. Но надо смотреть, что за путь объединяет народы. Горе, если он не направлен к добру, и еще хуже, если какой-нибудь народ считает себя превыше всех остальных, избранником богов, призванным владычествовать над другими. Такой народ заставит страдать другие, испытывая всеобщую ненависть и тратя все силы на достижение целей, ничтожных перед широтою жизни. Мы, эллины, не так давно стали на этот дикий и злой путь, раньше пришли к нему египтяне и жители Сирии, а сейчас на западе зреет еще худшее господство Рима… Оно придет к страшной власти. И власть эта будет хуже всех других, потому что римляне – не эллинского склада: темные, устремленные к целям военных захватов и сытой жизни с кровавыми зрелищами. <…> Римляне подражают эллинам в искусствах, но в своем существе они злобные, надеются лишь на военную силу и очень жестоки. <…> Вместо театров у них громадные цирки, где убивают животных и друг друга на потеху ревущей толпе».

Но и в первом Риме зрело отношение к рабам не как к «живым орудиям», а как к полноправным членам общества. Фридрих Энгельс, не популярный сегодня мыслитель, отчего он не становится менее умным, называл римского философа Луция Аннея Сенеку «дядей христианства». В «Нравственных письмах к Луцилию» Сенека выражал новую для того времени, гуманную точку зрения:

­– С большим удовольствием услыхал я от людей, видевших тебя, что ты живешь в ладу со своими рабами. Так, конечно, и подобает человеку с твоим умом и с твоей образованностью.

– Но ведь они рабы!

– Нет, они люди.

– Рабы! <>

– Да, рабы постольку, поскольку и все мы, если принять во внимание одинаковую власть судьбы над ними и над нами…

Покажи мне, кто не раб: один – раб похотливости, другой – корыстолюбия, третий – честолюбия, все – рабы страха. Вот тебе консуляр (в Римской империи – титул высокопоставленного чиновника. – С. М.) – раб старухи, вот богач – в сетях у служанки, вот целый ряд знатных юношей – рабов актеров. Нет рабства позорнее добровольного. Не обращай внимания на слова этих господ; будь всегда приветлив с рабами и не выказывай высокомерия. Пусть уважают тебя, а не боятся… Тот, кто пользуется уважением, пользуется и любовью. Любовь не может совмещаться со страхом.

Гладиаторы на арене и на сцене

В начале романа Рафаэлло Джованьоли «Спартак» описан бой гладиаторов – фракийцев с самнитами:

«Как ни был силен и отважен Спартак, однако после гибели своего последнего товарища он понял, что настал его смертный час. Вдруг глаза фракийца загорелись; ему пришла в голову спасительная мысль: он решил воспользоваться старинной тактикой Горациев против Куриациев – он бросился бежать. Самниты пустились за ним следом.

Толпа загудела, словно пчелиный рой.

Не пробежав и пятидесяти шагов, Спартак вдруг сделал неожиданный поворот, обрушился на ближайшего преследователя и вонзил ему в грудь кривой меч. Самнит закачался, взмахнул руками, как будто ища опоры, и упал, а в это время Спартак, набросившись на второго врага и отражая щитом удары его меча, уложил его на месте под восторженные крики зрителей, ибо теперь уже почти все были на стороне фракийца.

Как только второй самнит упал, подоспел его товарищ – третий самнит, весь покрытый ранами. Спартак ударил его щитом по голове, не считая нужным пускать в ход меч и, видимо, не желая убивать его. Оглушенный ударом, самнит перевернулся и рухнул на арену. Тотчас же на помощь ему поспешил последний из самнитов, совсем уже выбившийся из сил. Спартак напал на него и, стараясь не наносить ран, обезоружил противника, выбив из его рук меч, потом обхватил его своими мощными руками, повалил на землю и прошептал ему на ухо: “Не бойся, Крикс, я надеюсь спасти тебя…”».

Балет «Спартак» ставили и до Юрия Григоровича: Леонид Якобсон в Кировском (Мариинском) театре (1956 г.), Игорь Моисеев (1958 г.) и Леонид Якобсон (1962 г.) – в Большом. Партии Спартака исполняли танцовщики с монументальными фигурами: Аскольд Макаров, Дмитрий Бегак. В постановке Якобсона Григорович исполнял партию одного из гладиаторов. Став главным балетмейстером Большого театра, Григорович в своем «Спартаке» отказался от концепции «победил сильнейший». «Из всех самых эффектных вариантов гладиаторских битв, – писал режиссер и балетовед Борис Львов-Анохин, – Григорович выбирает только один-единственный, но самый страшный… На пиру у Красса дерутся два гладиатора в шлемах без прорезей для глаз. Они наносят удары вслепую, не зная, кого им суждено убить на потеху господам, – может быть, сына, брата или друга».

На смену балетным великанам пришли танцовщики-виртуозы: Владимир Васильев и Михаил Лавровский.

 Эллин против римлянина

Древнегреческий историк Плутарх писал: «Спартак, фракиец, происходивший из племени медов, – человек, не только отличавшийся выдающейся отвагой и физической силой, но по уму и мягкости характера стоявший выше своего положения и вообще более походивший на эллина, чем можно было ожидать от человека его племени».

Балет – условное искусство, и это позволяет ему абстрагироваться, подняться выше приземленных представлений, вознестись до философского, космического осмысления жизни и истории. Красс стал воплощением непреклонного, чуждого рефлексии римлянина, для которого главное – власть над миром, что символизирует орлиный жезл, который сжимает артист.

Не только руки, но и ноги вскинуты в римском приветствии. Красс – Владислав Лантратов, Эгина – Светлана Захарова. Большой театр. Кадр из фильма-балета «Спартак» (2013)

«Легионный орел в руках у Красса становится как бы символом его власти и одержимости, – отмечает Львов-Анохин. – Он разрубает им воздух, показывает путь воинам, воздевает вверх, часто танцует, не отрывая от него фанатически горящих глаз, подносит к лицу, словно целуя, как целовали крест рыцари-крестоносцы. Это знак устрашения и благоговения, знак высшей власти, и, кажется, никакая сила в мире не может разжать его пальцы, вцепившиеся в этот увенчанный орлом жезл».

 «Рим, Рим превыше всего!» (Roma, Roma über alles!). Нацистская Германия, в гимне которой были слова «Германия, Германия превыше всего!» (Deutschland, Deutschland über alles) восприняла через фашистскую Италию древнеримское приветствие: вскинутую вперед и вверх правую руку. Для драматического театра и кино этого было бы достаточно. В балете важна выразительность всего тела. Юрий Григорович нашел истинно хореографическое воплощение античного жеста. Не только руки, но и ноги вскинуты в римском приветствии: «Хайль, Красс!»

В фильме «17 мгновений весны» Штирлиц, испытывая профессора Плейшнера, размышляет вслух: «Все-таки искусство греков чересчур гуманистично, расплывчато. Римляне жестче, видимо, они ближе к нам, немцам. Недаром Муссолини считает Юлия Цезаря первым фашистом. Греков волнует человек, а римлян – идея, внутренняя логика. Герой, объект для подражания. В него дети должны играть, нет? Почему вы молчите? Отчего вы мне не возражаете? Вы ведь так не думаете, вы не любите могучие торсы и гордо посаженные тупоумные головы».

Муза против коварства

Искусство балета выражает главное призвание женщины – быть богиней-музой, направлять мужчин на путь истинный. Такова в балете Фригия, возлюбленная Спартака. Во время пира она, рабыня, осмеливается оказать сопротивление поработителям: отказывается от кубка с вином, который подносит ей Красс, отвергает римского триумфатора.

Фригия хочет увести Спартака в мир любви, но раб и рабыня не могут быть счастливы в тираническом Риме. Спартак выбирает войну: сначала надо уничтожить рабовладельческое государство. И лишь затем построить мир, основанный на любви.

«Весь мир насилья мы разрушим / До основанья, а затем…»

Дуэт Спартака и Фригии в исполнении Михаила Лобухина и Анны Никулиной. Большой театр. Кадр из фильма-балета «Спартак» (2013)

В классическом балете женщина возведена на пьедестал, прима-балерина танцует партию положительной героини. Отрицательные партии исполняют характерные танцовщицы или балерины в возрасте. В современном балете, таком как «Спартак», прима может выступить и в негативном образе. Эгину, любовницу Красса, в первом звездном составе танцевала Нина Тимофеева. Замечательная балерина создала яркий образ, объединивший в себе античную гетеру и западную женщину-вамп.

…Куртизанка с подругами проникает в лагерь восставших, совращая их вином и доступными женщинами. Это приводит к разброду в стане рабов, которых потом разбивают по частям: наглядное выражение принципа Divide et impera – «Разделяй и властвуй!». Девиза «Развращай и властвуй!» у римлян не было. Но балет условен и аллегоричен: «красивая жизнь», которую Эгина посулила рабам, привела их к гибели.

Львов-Анохин описал противоположность между дуэтами героев-антагонистов: «Дуэты Спартака и Фригии исполнены замечательной красоты, это пластические образы нежных и скорбных любовных излияний, взаимного преклонения, тревожных и трепетно заботливых ласк, образы совершенного слияния двух прекрасных человеческих душ, единых и в страстном томлении, и в горе, и в радости, и в бесконечной, почти молитвенной благодарности друг другу.

Эгина и Красс только один раз остаются наедине. Это сцена, когда куртизанка разжигает ненависть опозоренного полководца, вдохновляет его на месть. Здесь им не до любви, их объединяет только одна страсть – воспаленное и уязвленное честолюбие, жажда власти и страх потерять ее.

Во всех других случаях они танцуют “на людяхˮ. Их соединяет оргиастическое исступление на пиру у Красса и надменное упоение, опьяняющее высокомерие в сцене торжества Красса, когда патриции славят полководца, словно совершая обряд обожествления. В этой сцене Красс и Эгина танцуют большое адажио. Но это не дуэт любящих, нет, это, скорее, парадный выход, надменная демонстрация самого великолепного мужчины и самой блистательной женщины Рима. В виртуозности сложных поддержек есть холодная хвастливость, Эгина и Красс как бы “подаютˮ друг друга, показывают себя во всем блеске, утверждают свое право на преклонение. Здесь нет “разговораˮ двух сердец – ни тени нежности. Чтобы любить друг друга, этим пресыщенным, опустошенным душам нужно опьянение вином, властью, кровью рабов».

Крест Спартака

В начале балета рабы закованы в цепи. Кандалы мешают свободе, и по ходу действия происходит трансформация: цепи исчезают, символически преобразовываясь в копья, мечи и щиты. Но и они не помогают победить врага. Древнеримский историк Аппиан писал о гибели вождя рабов: «Спартак был ранен в бедро дротиком; опустившись на колено и выставив вперед щит, он отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его… Тело Спартака не было найдено».

Оттолкнувшись от сюжета Джованьоли, Григорович создал свою хореографическую трактовку. Тело Спартака уносят его сподвижники, безутешная Фригия покрывает его щитом.

Дуэт Красса и Эгины в исполнении Александра Волкова и Марии Аллаш. Большой театр. Фото: Дамир Юсупов.

Советский искусствовед Виктор Ванслов заметил, что финал балета состоит из композиций, перекликающихся с традиционными христианскими сюжетами («Оплакивание», «Положение во гроб»). Ванслов наверняка увидел и другой христианский сюжет, который не вошел в его книгу, скорее всего, по цензурным соображениям. Потому что финалу предшествует еще более потрясающая сцена.

В Евангелии апостолы говорят Спасителю: «Господи! вот, здесь два меча». Христос отвечает им: «Довольно». Это место толкуют по-разному, но в данном случае напрашивается трактовка: оружия и солдат на планете более чем достаточно, как и ненависти. Любви не хватает.

Спартак у Григоровича танцует с двумя мечами, но, в конце концов, обреченный предводитель рабов бросает оба меча, после чего легионеры поднимают его на копья. Это придает Спартаку сходство с распятым Христом, который победил не оружием, а силой духа. Эта версия отражена в записи 1970 года.

В фильме-балете «Спартак» 1975 года (Мосфильм, режиссеры Вадим Дербенев и Юрий Григорович) Владимир Васильев не выпускает мечи из рук и «на кресте». Такой вариант более воинственный, но не столь духовный.

Спартак в исполнении Васильева с его бородкой был похож не только на эллина, но и на Иисуса. С этим низким миром можно бороться, но нельзя его победить. Над ним надо вознестись.

Нация рабов и нация рабовладельцев

Балет «Спартак» несет в себе еще один важный смысл. В западноевропейских языках «славянин» звучит почти как «раб»: в английском – Slav/slave, в немецком – Slawe/Sklave, во французском – slave/esclave… Эти слова происходят от позднелатинских Slav и sclavus. Порой цитируют высказывание Чернышевского о «нации рабов», забывая, что революционер-демократ болел и страдал за этих «рабов», был своего рода Спартаком от философии и литературы.

Христианство допускает рабство. Апостол Павел писал: «Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов».

Существует историко-лингвистическая гипотеза: славяне стали ассоциироваться с рабами, потому что у них дольше, чем у других народов Европы, продержалось язычество. В Римской империи после ее христианизации рабство сохранялось, но при важном условии: рабами у христиан должны были быть язычники. А поскольку издавна рабам давались прозвища по их происхождению, славянских пленников стали называть sclavi – по названию одного из славянских племен – склавинов.

Вождь рабов, поднятый на копья легионерами, подобен распятому Христу. Новосибирский государственный академический театр оперы и балета. Спартак – Роман Полковников. Фото: Александр Цилер

Если есть «нация рабов», уместно говорить и о «нации рабовладельцев», провозгласившей себя «исключительной». Ее любимое развлечение – бои без правил, в которых современные гладиаторы избивают друг друга на потеху ревущей толпе. Разделяй и властвуй! Беда, однако, в том, что многие рабы довольствуются своим положением и сами готовы перенимать дурное у господ.

Географически и ментально Россия тяготела к Греции, Элладе, ко второму Риму – Константинополю, а не к первому. «Москва – Третий Рим»… Лучше бы «третьи Афины», если считать вторыми Париж.

С ориентированной на эллинизм Славяно-греко-латинской академии, вскормившей Ломоносова, начался у нас подъем наук и искусств. Они цвели пышным цветом весь XIX век, воспрянули после революции, развивались, достигая невиданных высот, до середины 1980-х. А потом отечественная культура показалась расплывчатой, наука отсталой, кино скучным, жизнь пресной. Какая красивая жизнь за границей: там, конечно, все как в сериале «Санта-Барбара»! Какие бутылки с яркими ярлыками: виски, бренди, джин! Какие гордо посаженные головы: Рокки, Рэмбо, Джеймс Бонд! Какой экшн: драки, погони, убийства! Вот это герои: шпионы, гангстеры, бизнесмены, проститутки! Вот в кого дети должны играть! Одни рабы захотели стать господами, другие истосковались по хозяевам.

В XXI веке появились новые постановки «Спартака»: Наталии Касаткиной и Владимира Василева в Москве, Георгия Ковтуна в Санкт-Петербурге. Но шедевр Юрия Григоровича остается непревзойденным. Его ставят в Новосибирске (первая из постановок в региональных центрах), Краснодаре (туда уехал Григорович после вынужденного ухода из Большого театра), Уфе, Якутске…. Его возят по всему миру, и везде этот балет собирает полные залы, вызывая бурю аплодисментов.

VN:F [1.9.16_1159]
Rating: 0 (from 0 votes)

Комментарии закрыты.