Василий Хитрово жил с острым осознанием своей миссии на Земле
Подготовил Кирилл Привалов
Не ошибемся, если скажем, что широкой публике этот человек вряд ли известен. А зря! Ведь Хитрово был одним из наиболее своеобычных персонажей российской истории конца XIX столетия. Государственный и общественный деятель, финансист, писатель и, наконец, удивительный христианский подвижник.
Для справки и во избежание недоразумений: к Хитровому рынку и к Хитровской площади в Белокаменной Василий Хитрово не имеет отношения. Эта некогда криминальная достопримечательность Москвы, воспетая Владимиром Гиляровским, Максимом Горьким и Власом Дорошевичем, обязана своим появлением после пожара 1812 года генерал-майору Николаю Захаровичу Хитрово, зятю Михаила Илларионовича Кутузова и родственнику Василия Хитрово.
Мы же будем говорить о главном инициаторе создания Императорского православного палестинского общества (ИППО), основанного державной волей императора Александра III в 1882 году, Василии Хитрово и о деле его жизни – Русской Палестине.
Императорское православное палестинское общество уникально по своему значению в истории отечественной культуры. Уставные его задачи – содействие паломничеству на Святую Землю, научное палестиноведение и гуманитарно-просветительное сотрудничество с народами стран Библейского региона – тесно связаны с традиционными духовными и культурными ценностями русского народа, с приоритетами российской внешней политики.
Диалог об этом ведут кандидат исторических наук Института российской истории РАН Ритта Бутова и директор научно-просветительского центра «Индрик» Кирилл Вах. Оба они – активные члены ИППО. Ритта Бутова – секретарь Научной секции ИППО, а Кирилл Вах – заместитель руководителя Научной секции ИППО. Он же – руководитель проекта «Василий Хитрово: мягкая сила Российской империи». Помогут же нам понять происходившее на рубеже XIX и XX веков вокруг Русской Палестины фрагменты из писем и статей самого Василия Хитрово, равно как и наши комментарии к ним.
Василий Хитрово: «Если есть на свете страна, которую можно назвать общей родиной человечества, то это, бесспорно, – Палестина. Кто из нас не произносил священные имена Синая, Иордана, Иерусалима и Вифлеема тогда, когда не понимал еще различия между добром и злом? Три религии, верующие во Единого Бога, привыкли смотреть на Иерусалим как на средоточие их вероисповедания. Сорок веков прошли над этой страной, оставляя в ней, как геологические наслоения, свою летопись. Изучать ее – то же, что изучать развитие рода человеческого…»
Жизнь Василия Николаевича Хитрово по ее насыщенности не уступает самому увлекательному роману. Ибо это был человек, который мог позволить себе сомневаться в самом себе, но в истине – никогда. Он знал, что надо верить, дабы действовать, а действовать – это значит, несмотря ни на что, вопреки обстоятельствам и конъюнктуре служить державе. Иного не дано! И Василий Хитрово верил – в Православие, в русский народ и в Российское государство. И трудился всю свою жизнь, успешно делая то, за что другие с таким вдохновением не брались.
Василий Хитрово: «Палестина представляется мне шерстным клубком, составленным из мелко нарезанных шерстинок, не только спутанных, но и сваленных вместе. Когда затем хочешь разобраться в этом клубке, то прежде всего приходится шерстинку за шерстинкой выпутать, разложить их по цветам и затем уже приступать к суждению, как о каждом цвете в отдельности, так и о взаимном их отношении, а эта работа в наш век пара и электричества не скорая.
Нигде в целом свете мы не найдем такого уголка, как Иерусалим, где как бы в большом караван-сарае сталкивались не только простые представители всего мира, но и фактические представители всех убеждений, всех верований… Это, позволю себе так выразиться, пандемониум современного человечества на почве древнего мира…
Понятно поэтому, что малейшее событие, там свершающееся, гулким эхом проходит по всему так называемому «образованному миру», и вновь выступает на очередь целый ряд вопросов, ожидающих ответа».
Ритта Бутова: В чем состояли интересы России на Ближнем Востоке, с точки зрения Хитрово? Он был человеком выдающимся во многих отношениях. Но вот что интересно: с начала 1870-х годов и до самой кончины он видел только две ипостаси присутствия России в Палестине. Это духовные интересы и интересы политические. Но вопрос – а где экономика?
Кирилл Вах: То, о чем мы сейчас говорим, нужно рассматривать комплексно, не отделяя один вопрос от другого. А деятельность Хитрово постараться увидеть в развитии. Так, его отношение к задаче России по поддержанию Православия менялось. Сначала он воспринимал Православие как нечто, частью которого Россия является на Востоке. Многие русские люди, оказавшись на Востоке, понимали, что духовное пространство, частью которого является Русская Церковь, более древнее. А по прошествии определенного времени, после знакомства с реалиями приходило, как, впрочем, и у начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина (Капустина), совершенно другое понимание. Потому что возникало ощущение, что Иерусалимская Церковь представляет собой узко корпоративную организацию, а не Матерь Церквей, о которой мы знаем из Священного Писания.
Р. Б.: А Константинопольская, Вселенская, Церковь? Разве не то же самое! Только Антиохийскую, пожалуй, можно назвать по-настоящему народной Церковью.
К. В.: И только потому, что России удалось в конце XIX века путем дипломатических усилий поставить там арабского кандидата. Но «народная» – это условно. Какого народа? А греческое Православие? Греков, принявших мусульманство, крайне мало, а арабов-христиан – было крайне много. Население на Ближнем Востоке было в конце XIX века христианским намного более, чем уже 50 и 100 лет спустя.
Василий Хитрово: «Древнейшее дошедшее до нас сведение о русских паломниках в Святой Земле относится к 1022 году и сохранилось в рассказе о том, как святой Феодосий Печерский, тогда 13-летний юноша, встречает в Курске странников, идущих из Иерусалима… Если святой Феодосий, через 34 года после крещения Руси святым равноапостольным князем Владимиром, встречает не одного странника, а странников, идущих из Иерусалима, если об этой встрече упоминается в Патерике не как об особенном, случайном, выдающемся явлении, а наоборот, как о явлении обыденном, то мы вправе относить появление паломников не только ко временам святого князя Владимира, но и гораздо раньше – ко временам его бабки святой княгини Ольги, когда первые лучи христианства осветили только что возникшую Русь. С этого времени почти непрерывной цепью, через целое тысячелетие, тянутся русские люди на поклонение к Живоносному Гробу Господню».
Р. Б.: Мы рассуждаем в парадигме духовных категорий. Если мы дальше будем рассматривать политику, будет то же самое. Взгляды Хитрово, ситуации, отношения менялись. Но почему все-таки нет экономики?
К. В: У меня есть ответ, с ним можно не соглашаться. Хитрово мог опираться только на российские деньги. А турки, арабы и греки в Палестине взаимодействуют с европейскими капиталами. Не обязательно прямо с английскими, французскими или немецкими банками. Это были кредиты, которые давали туркам, например. Или это были кредиты, которые давались компаниям на строительство Суэцкого канала или на строительство железных дорог в Османской империи, строительство телеграфа и т.д. Это были крупнейшие иностранные капиталы, которые были вложены, должным образом оформлены, и это была действительно экономика. У России в Палестине, да и в Турции, ничего подобного тогда не было. У нас не было денег, которые мы могли бы вливать на Восток, в его экономику. Все деньги, которые туда приходили из России, были частные деньги паломников, доброхотов, жертвователей. А это никогда не было экономикой страны, это можно отнести к экономике греческого Иерусалимского Патриархата, принимавшего денежные поступления из России.
Р. Б.: Но ведь Хитрово был государственник, для которого экономика очень близка, он занимался организацией ссудно-кредитных касс, изучал европейский опыт в Лондоне и Париже. Почему Василий Николаевич не видел этих перспектив в русском присутствии на Ближнем Востоке? Не придавал значения или не захотел сводить все к рублю? Изучая инославное присутствие в Святой Земле и размышляя, Василий Николаевич всегда интересовался тем, чем, например, занимаются немецкие переселенцы, как живут, сколько земли обрабатывают, какие сады садят и прочее, он рассматривает их экономику. При этом не нужно забывать, что в России в конце XIX века уже были крупные капиталы, которые вполне могли бы выйти на международный рынок. Но, изучая экономику католиков или протестантов, Хитрово смотрит на них узко национально и не видит российских перспектив.
У нас есть пример Германии. После поездки в Палестину осенью 1898 года кайзера Вильгельма II немцы на десятилетия получили практически весь Ближний Восток в экономическом плане. И вот этих перспектив Хитрово не видел и не понимал.
Василий Хитрово: «…Не на Гиндукуше или Гималаях произойдет борьба за преобладание в Азии, а на долинах Евфрата и в ущельях Ливанских гор, где всегда оканчивалась мировая борьба о судьбе Азии… Россия есть прирожденная наследница Византии, предания и легенды которой, столь важные для истории, перешли в Россию, которая одна осталась для защиты Православия и его колыбели…»
Счастливая судьба у того, в ком живет чувство верности избранному раз и навсегда пути. Хитрово с юных лет знал, что надо делать и зачем. Такая уверенность дана далеко не каждому. Откуда она появляется? Как воспитывается?.. Начало всему – семья. Очень верующая у Василия Николаевича. Любимой его литературой в детстве были Жития святых. Кстати, это мать в своем завещании попросила сына побывать на Святой Земле… И, пожалуй, главное: Хитрово были всегда истинными аристократами. Аристократия – «власть лучших» по-гречески – свободна от корысти по определению. Это класс, который не ограничен сословной завистью, материальной нуждой и унижением на протяжении целых поколений. «Много званых, но мало избранных», – сказано в Евангелии. Хитрово принадлежал к числу «избранных». И жил он с острым ощущением своей миссии на Земле. С осознанием своей избранности.
Хитрово поставил перед собой задачу разрешить раз и навсегда «Иерусалимский вопрос». Сделать российское представительство в Палестине, контролируемой Турцией, реальным и эффективным…
Любая истинная работа начинается задолго до того, как она началась. А единственный способ творить великие дела – любить то, что делаешь. Последствия Крымской войны, формальной причиной которой стал религиозный конфликт между Россией и Турцией в Иерусалиме, только подвигнули Василия Николаевича на поездку в Святую Землю в 1871 году. Первую его поездку, а сколько их будет потом!.. Палестина для него – как ожог на сердце, как пронзительное откровение. После путешествия вся жизнь его перевернулась. То, что ранее осознавалось лишь подспудно и не было сформировано в четкую идею, обрело плоть и сделалось задачей дальнейшего пребывания в земном мире.
К.В.: Мы находимся в некоем Зазеркалье, говоря формулировками XIX века, считая, что вот Россия пришла и должна была оказать помощь и поддержку православным, и больше никого рядом не было… Но это не так, и сами греки никогда не делали ставку только на Россию. На Ближнем Востоке всегда было много игроков, которых греки «троллили» определенным образом, вынимая российскую карту тогда, когда им это было выгодно. Это была не наша, а их игра. И она удавалась только потому, что там было действительно много действующих лиц – и национальных государств, и Церквей.
Хитрово, на мой взгляд, находился внутри этой русской традиции, которая которая была не только самодостаточной, но и самоуверенной. Он не мог из нее выйти. Несмотря на это, он сделал больше, чем очень многие в рамках своего времени, чтобы соединиться с общеевропейской традицией, но не в ущерб России, которая осваивала Ближний Восток не экономически, а с культурных и научных позиций.
Василий Хитрово: «По населению, но и по пространству Святая Земля едва ли не меньше самой маленькой из наших губерний, между тем, по своей истории, по значению совершавшихся в ней событий она, бесспорно, поглощает не только всю Европу, но и большинство остальных частей света. Эти события и их значение, если так можно выразиться, составляют шапку, из-за которой не видно того, на ком она надета».
Венцом каждого познания выступает надежда. Знание и миссия определяют смысл жизни и сам образ ее у каждого из нас. В этом смысле Хитрово был счастливым человеком. Он, энциклопедист-эрудит, обладал многими знаниями, и главным среди них была для него Иерусалимская миссия. Его сугубо личная миссия… Она стала совершенно конкретной после первой же поездки Василия Николаевича в Святую Землю. Особенным потрясением для Хитрово явились знакомство с плачевным состоянием православной арабской паствы и общение с русскими паломниками в Палестине. Феномен Хитрово в том, что он сумел дать новый импульс российскому продвижению на Востоке. В значительной мере мы обязаны этим Василию Николаевичу как человеку верующему. Искренне верующему. Иного бы Иерусалим не принял.
Василий Хитрово: «Только благодаря этим сотням и тысячам серых мужичков и простых баб, из года в год движущихся из Яффы в Иерусалим и обратно, точно по русской губернии, обязаны мы тому влиянию, которое имя русское имеет в Палестине; влиянию настолько сильному, что вы с русским языком пройдете по этой дороге и вас не поймет разве только какой-нибудь пришлый издалека бедуин. Отнимите вы этого мужичка – и исчезнет «москов», единственный еще поддерживающий в Палестине русское влияние. Отнимите его – и Православие заглохнет среди систематической католической и еще более сильной в последнее время протестантской пропаганды…
Приравнять русских паломников к западным, порядки этих последних приурочивать к первым могут лишь те, которые никогда не вдумывались в идеалы и значение паломничества. Западные, латинские писатели умиляются русским паломничеством, видят в нем залог веры и народности. Мы же, русские, к глубокому сожалению, отворачиваемся от этих, по нашим словам, грязных и развратных, шатунов… К русскому паломничеству нельзя относиться легкомысленно и свысока, а наоборот, следует крайне осторожно и, во всяком случае, с уважением».
К. В.: Какой смысл смотреть с точки зрения экономики на Святую Землю, если у тебя нет ни копейки? Даже на деятельность созданного тобой Православного Палестинского Общества. Если ты систематически вынужден изворачиваться, чтобы достать необходимые деньги для деятельности созданного тобой Православного Палестинского Общества, доходя до самого императора. Дело в том, что, действуя на Ближнем Востоке, католические страны в первую очередь и протестанты – во вторую базировались на многовековой традиции. Католики во главе с Францией, как и англичане и немцы, были наследниками крестоносцев и не просто хранили, но постоянно поддерживали связи с Востоком, с которого, по большому счету, никогда не уходили. Когда первый русский паломник-писатель игумен Даниил пришел в Иерусалим, он уже застал там короля крестоносцев Балдуина I.
Для протестантов была важна Святая Земля с точки зрения ее святости, сохранившая и ветхозаветное предание, и природу, и даже памятники Священной истории. Католические издания Библии вплоть до XIX века практически никогда не включали ни одной карты Святой Земли, а протестантские – редко когда их не имели. То есть они эту землю постепенно научились привязывать к библейским текстам, и не потому, что фантазировали, а потому, что существовал запрос в обществе на подобную картографию. Не было ни одного столетия, когда бы 50 или 100 писателей-паломников или путешественников из Западной Европы не приехали и не описали увиденное. Это колоссальный список. Ничего подобного в России не было. Зато была другая потребность – пойти и помолиться у Гроба Господня.
Василий Хитрово: «Наши певчие запели в это время на клиросе: «Свете тихий святые славы…» Я чувствовал, как у меня закапали слезы, я упал на колени, все житейское было забыто – и я впервые понял, что значит молиться от всей души. С тех пор прошло уже несколько лет, но воспоминания об этой молитве все еще светлою звездою блестит в моей жизни. Недаром же тянет поклонников назад в Иерусалим, хочется еще и еще раз испытать высокое духовное наслаждение, которое называется ночною молитвою на Голгофе».
Р. Б.: Говоря о католиках и протестантах, не будем забывать о Великой схизме, османских завоеваниях Балкан и неравнозначном положении христиан в Святой Земле и в связи с этим – о русской материальной поддержке Патриархатов Востока на протяжении столетий. Но это другая история… Православные и католики – это Вера и Церковь, а протестантизм – это еще государство и частное предпринимательство.
К. В.: На Востоке всякое дело становится частью идеи или обычая. Договор имеет силу только потому, что признается обществом. Дипломаты потратили уйму сил и времени, чтобы заставить работать османское законодательство. Местные обычаи долго конкурировали с законодательством. Мужчину или женщину, если уличали в прелюбодеянии, убивали, причем убивали как христианские, так и мусульманские общины. Убивали публично. У епископа Порфирия (Успенского) замечательно описана эта история, когда его ночью вызывает митрополит Вифлеемский Дионисий. Он приходит, а у того сидит толпа народу и связанный мужик на коленях… И это все христиане вифлеемские, православные, которые говорят, что мы должны его убить, а тот сидит трясется, потому что понимает, что его сейчас убьют. Митрополит говорит пришедшему: ну, хоть что-то сделай, у меня, говорит, аргументов нет, они меня не слушают. Они уверены: «Если мы разрешаем сегодня одному развод, завтра другому, то послезавтра у нас жены убегут, у нас все разрушится, у нас мир падет вокруг…» То есть, некая идея, которая может быть оформлена в качестве традиции, очень сильна на Востоке, и этим связано все между собой. Так же, как религиозная идея и принадлежность к Церкви. И не потому, что человек четко разбирается в разнице конфессий, а в силу родовых связей.
Василий Хитрово: «Пора нам прежде всего твердо усвоить себе, что нет и не может быть никакой греческой, российской и тем более арабской Церквей, а есть только одна Церковь, что мы можем в Святой Земле действовать только совместно, идя рука об руку с православным Патриархатом, мы можем иметь на него большее или меньшее влияние, но помимо его мы ничего сделать не можем, и именно потому, что мы единоверцы…»
К.В.: На Востоке очень давно закрепилась идея России – русского царя. Не народа, не паломников, а в первую очередь – русского царя. Она жива до сих пор. Им не важно, что у нас теперь нет царя, Россия же есть, значит, есть и идея русского царя. Идеи сложно разделить по национальностям. Сейчас впервые, собственно говоря, создается впечатление, что национальности подавляются. То есть появилась некая наднациональная элита, которая пытается вообще снять с повестки национальности. Люди перестают быть французами, англичанами, немцами, русскими, таджиками… У нас с чего вдруг убрали пятый пункт из паспорта в тот момент, когда никакого Сталина, никакого Советского Союза уже не было? Как нам себя опознавать?
Сейчас мы на пороге создания нового мира. И на Ближнем Востоке в том числе. Но если мы посмотрим ретроспективно в начало XX века, то увидим, что все европейцы и американцы действуют с идеей национальности. Всех иностранцев на Ближнем Востоке еще в 1950-е годы называли франками. Всех – немца, француза, англичанина, нидерландца, кого угодно. Это все франки, потому что крестоносцы. Точно так же был и москов, то есть – русский царь. И эта идея не уходит так просто. Она может в определенный момент как-то измениться, особенно на фоне геополитических перемен, какие сейчас происходят на планете. Но наше влияние никуда и никогда не денется, потому что верят русской идее: вот придет русский царь и все разрулит. Примерно так же, как русские раскольники верили когда-то в царя-спасителя Иоанна из Эфиопии. Нечто незапятнанное, чистое, сохранившееся в идеале…
Все ждут Мессию, только не в образе Христа Спасителя, а в образе того, кто накажет всех, кто тебя обижал. На Востоке главное не паломники, а идея, которую они приносят. У меня ощущение, что Хитрово это знал и это воплощал.
Василий Хитрово: «Мы можем молиться дома, но молимся ли, и как? Вот вопрос. Когда же в тиши ночной, стоя на скале Голгофской, вы сами себе говорите: вот тут стояла, рыдая, Его Пресвятая Матерь и Его любимый ученик, вот куда, сняв с креста, понесли Его безжизненное тело, вам кажется, вы видите погребальное шествие, видите мерцание теней, несущих тело, а вот и то ложе, на которое Его возложили; вы переживаете и ту великую минуту воскресения; вам, кажется, видать и приближающихся жен-мироносиц, вам слышится голос Воскресшего: «Мария!» Верьте мне, это такие переживаемые минуты, они так сильно действуют на ваше сердце, что вы молитесь, как, вероятно, никогда в жизни своей не молились. Неоценимую сладость таких молитвенных минут лучше и раньше нас с вами понял и оценил простой русский паломник… И у этого на вид заскорузлого паломника есть также свой идеал, и смею полагать, что идеал этот по своей чистоте, по своей возвышенности куда выше идеалов многих из нас. Идеал этот – сладостное ощущение возносящейся от сердца молитвы».
Р.Б.: В одном из текстов у Хитрово есть размышление о том, что кажется, что Иерусалим находится далеко от цивилизации, но на самом деле как был 2000 лет сакральным центром мира, пупом земли, так им и остается (Василий Николаевич не пишет это прямо, но подразумевает). И когда здесь происходит какое-то событие, информация о нем волнами расходится по всему миру и становится широко известна. Потому что, что бы здесь ни происходило, оно и есть самое главное!
А в другой раз Хитрово рассуждает о том, что такое Иерусалим – это город исторический или духовный? Соответственно в нем живут либо наука, либо религия. И ты счастлив, если принадлежишь к одной ипостаси, а еще лучше, если объединяешь в себе и ту и другую. Если у тебя нет научного или религиозного устремления, то в Иерусалиме тебе делать нечего. И дальше он рассуждает про представителей России, сотрудников консульства и членов Русской духовной миссии.
Василий Хитрово: «В Иерусалиме можно жить и действовать только умом и сердцем. К сожалению, они не жили ни тем, ни другим, переносили свои дипломатические замашки в Иерусалим и разыгрывали роль – полных генералов от русских. Оттого один проводил дни и ночи в пировании с турецким пашою, другой шил себе белый кепи с генеральским в ладонь галуном, наконец, третий, после года пребывания в Иерусалиме, не видел Иордани, и на выраженное мною удивление отвечал: “Что мне там делать?” Между тем, такая бесполезная трата энергии и сил нигде не представляется столь вредной, как в Святой Земле, где соединенных единодушных усилий едва достаточно, чтоб поддержать наше погибающее в ней влияние».
Василий Николаевич наблюдал развитие греческого национализма, поддерживаемого западноевропейцами, прежде всего – англичанами. Противодействие англосаксов русским церковным представителям на Востоке росло с каждым годом. Если греки готовы были отдать католикам и протестантам местное православное население в обмен на политическую и финансовую поддержку Запада, то Хитрово создает механизм противодействия России этой ползучей агрессии. Механизм духовный в первую очередь.
Р.Б.: Почему в российских властных, дипломатических структурах Иерусалим воспринимался как обычный третьеразрядный город дипломатической службы, один из многих, в котором нужно «отсидеть» положенные три года и с большим удовольствием уехать туда, где больше платят и где чин выше?
К. В.: У России очень небольшая история консульской службы на Востоке. В Ливане французские дипломатические представители появились в XVI веке, а наше консульство в Бейруте лишь в 1838 году, в Иерусалиме – в 1858-м.
Наше отношение к Иерусалиму, как и вообще к Востоку, завязано на качестве российской элиты того времени. Из кого она состояла, насколько была готова служить государству, его идеям больше, чем собственным интересам? В России с этим все очень сложно. С одной стороны, такие русские патриоты, как шотландец с немецкими корнями Михаил Богданович Барклай-де-Толли, архитектор победы над Наполеоном, и датчанин по крови Владимир Иванович Даль, создатель словаря живого великорусского языка, и им подобные. С другой стороны – колоссальный административно-чиновничий аппарат, в котором может утонуть любое хорошее начинание. Еще консул Андрей Николаевич Карцов, известный российский дипломат начала XX века, писал, что в МИДе существует золотое правило: не создавать никаких проблем, не ставить вопросов, не инициировать ничего вообще. Это дает ответы на многие вопросы. При этом у нас еще что-то получалось в такой среде, потому что было много энтузиастов, готовых защищать национальные интересы. И как понять, откуда эти люди берутся, почему у них зажигается внутри некий священный огонь, который заставляет жертвовать своим благополучием и фактически жизнью?
Хитрово умирает в 69 лет, а мог бы жить и жить. Такие люди, как он, никогда не становятся двигателями во главе государства. Бюрократическая система в России работала против этого патриотизма и этого героизма. Почему так происходило? Это, на мой взгляд, тайна.
Василий Хитрово: «На Ближнем Востоке наше коммерческое влияние не в состоянии бороться с английским, наше политическое сильно подорвано Берлинским конгрессом, доказавшим, что Россия без позволения Европы действовать не может. Неужели нам самим наложить на себя руки и отказаться от последнего, религиозного влияния?..
Меня могут спросить, какой интерес может иметь Россия в Палестине, кроме надзора за своими поклонниками? Относительно духовных интересов укажу только на то, что сотни изданий о Палестине, появляющиеся ежегодно в западной литературе, доказывают, что эти интересы в образованном мире существуют. Относительно уже политических интересов я тоже укажу, что мы – естественные наследники греков везде, где существует Православие…»
Р.Б.: В докладе от 1883 года о задачах научных исследований в Святой Земле Василий Николаевич, опираясь на достижения и итоги мирового (в первую очередь европейского) изучения Палестины, определил направления и методы научной деятельности Палестинского общества. Не секрет: археологическое исследование Палестины было тесно связано с политикой, но, к сожалению, при всей многозадачности ИППО ему не было придано в Санкт-Петербурге должного внимания. Однако вызывает восхищение интуиция Хитрово, который тогда верно определил научные задачи Общества вперед на несколько десятилетий. И если бы Общество следовало определенному им курсу, то, без сомнения, имело бы блестящие результаты, но обстоятельства как внутри России, так и вне ее этому не способствовали.
К. В.: Вся европейская деятельность строилась принципиально по-другому: экономические связи в обществе, целеполагание, научные сообщества по изучению Святой Земли в Германии, Англии, США. Они на свои деньги издавали книги, исследовали, создавали благотворительные общества, направляли миссионеров. Колонизация Святой Земли европейцами – это тот самый экономический процесс, который позволял вливать деньги и влиять политически.
Василий Хитрово: «…Для православного влияния гораздо большей опасностью грозит в настоящее время протестантская пропаганда, начавшаяся в особенности сильно и энергически действовать лет двадцать тому назад, когда вместе с пропагандой затронут был и вопрос о политическом влиянии Англии, для которой долина Евфрата и соединение ее со Средиземным морем составляют вопрос жизни и смерти… Англия вдруг заинтересовалась Палестиной… По ее следам идут Соединенные Штаты… Против всего этого – что сделано нами в защиту Православия?..
Сотни европейцев, разъезжающих вдоль и поперек по Святой Земле, важны еще более как проводники политического влияния. В большинстве этих ученых экспедиций, сделанных преимущественно на счет французского правительства, главную роль, как в английских, так и германских экспедициях играла, конечно, политическая подкладка».
К. В.: ИППО с самого начала была задумана не как общественная организация в привычном понимании. Палестинское Общество было проводником российских государственных интересов одновременно в нескольких областях: религиозной, политической, гуманитарной, научной. Сейчас оно, на мой взгляд, работает уже по-другому, не столь широко как раньше, да и возможности Общества изменились. А вот в XIX веке задач было больше, и с точки зрения взаимодействия с государством это была несколько другая история, начиная с того, кто управлял, организовал, подписывал доклады, отчеты. Даже не в самые светлые годы истории ИППО оно оставалось в центре внимания первых лиц государства.
Для меня не стоит вопрос, мог ли Хитрово управлять Обществом или не мог. Он управлял. Другой вопрос: хорошо или нехорошо, успешно или не совсем, и чего мог бы добиться и не добился. И на это сложно ответить.
Р.Б.: В России опыта существования настоящих общественных организаций в начале 1880-х было мало, он был накоплен через 10 лет примерно, к завершению царствования Александра III, когда частные общества охватили «все доступные пределы науки». И все тот же вопрос: мог ли Хитрово по-другому работать? Были ли у него знания для того, чтобы управлять таким непростым обществом, как Палестинское? Ведь после 1889 года у него был почти стабильный бюджет, основанный на ежегодном Вербном сборе во всех церквях Российской империи, пожертвованиях и т.д. Во всех документах мы постоянно видим, что Хитрово только считает расходы, а вот доходов или способов, которые необходимы для увеличения доходов, нет вообще. Расходы, расходы и еще раз расходы… Василий Николаевич считает каждую копейку.
К. В.: Как тут не вспомнить сенатора Бориса Мансурова… Он, первый управляющий делами созданного императором Александром II Палестинского комитета, все до копейки высчитывал. У него был основной принцип, что русские подворья в Святой Земле не могут содержаться на непредсказуемые доходы. Таковым был Вербный сбор… До революции Русская духовная миссия в Иерусалиме, как и ИППО, финансировались главным образом кружечными сборами в храмах. Наиболее значимым был тарелочный сбор, производившийся раз в год в праздник Входа Господня в Иерусалим, или Вербное воскресенье. Начиная с 1886 года «Вербный сбор» стал почти главным ресурсом деятельности русских учреждений в Святой Земле.
Только в рамках этого дохода Палестинская комиссия могла себе позволять функционировать. Понятно, что Хитрово пришел к осознанию этого не сразу, поначалу были более широкие планы, проекты. К тому же нужно было содержать подворья. Вот Василий Николаевич и создал модель, которая обеспечивала деятельность основных направлений Палестинского Общества. По большому счету, это была система ежегодного бюджета, в котором не было заложено никакого развития, поэтому все ветшало. Ведь любое невкладывание денег ведет к деградации. Но это была осмысленная программа: в ситуации, когда тебя никто не слушает и тебе всюду закрыли двери, он сделал все, что мог.
Из письма Хитрово писателю-библиографу С.И.Пономареву, от 7 июля 1900 г.: «Палестинское дело идет, но чем дальше лес, тем больше дров, тем подъем круче, а силы слабеют… Что приходится бороться против инославных, даже греков, – это в порядке вещей. Турок доселе не считаю, их как бы нет. Но что приходится бороться со своими, как высшими, так и низшими, – это… тяжело. Если бы можно было статистически распределить сумму годового труда, то пришлось бы день – на турок, месяц – на инославных, три месяца – на греков, шесть месяцев – на своих. И всего два остальных месяца – на дело. Считая по восемь часов в сутки, это составит всего 500 часов, и вот на это-то я жалуюсь…»
Р. Б.: Представим, у тебя есть знание о том, что в Европе и Америке активно работают некие, очень близкие по тематике общественные организации. Ты про них читаешь, узнаешь ближе про деятельность, даже знакомишься с некоторыми руководителями, вступаешь с ними в переписку… А потом вдруг с большим трудом сам создаешь подобную и начинаешь ею руководить… И сталкиваешься с каждодневной рутиной. Тем более что Хитрово иногда закрывал «финансовые дыры» в Палестинском Обществе своими собственными деньгами. А был он человеком состоятельным, но отнюдь не самым богатым.
К. В.: И дело не только в деньгах. Гораздо сложнее история, когда ты вынужден добиваться, чтобы продолжалась та деятельность, которая тебе нужна, в тех масштабах, которые тебе нужны. И вот здесь, на мой взгляд, самая большая ошибка изначально была сделана не только Хитрово, но и российскими властями: были поставлены невыполнимые по объему задачи.
Василий Хитрово: «Чем обусловлена эта борьба с высшими? Одним дело надоело, они считают, что достигли гораздо большего, чем они предполагали, и махнули рукой. А без них не обойдешься, обращаешься и видишь на лице написанное: опять этот Хитрово надоедает. Другие, благо дело приняло большие размеры, желали бы из него вынести лучезарные выгоды, а тут поперек дороги им стоит тот же Хитрово. И чего он суется, и без него сделаем, а нет ни той мании, как у Хитрово, да и того знания. Приходится спорить, и тут уже является на их стороне озлобление против того же Хитрово, и нельзя ли его подвести. Еще Вольтер говорил: “Русские сами себя поедают и тем сыты бываю”.
…Дисциплина русским не известна. Все непременно хотят разыгрывать генералов. Начальство служит только для перемывания ему костей, а между тем у самих нет ни знания, ни образования, ни любви к делу, и все это перемывание грязного, к несчастью, русского белья приходится делать на глазах у инославных, у православных греков, у которых каждое действие такое служит к умалению русского престижа. Вы знаете пословицу: дурак камень уронит, семеро умных не вытащат.
…Прошло 18 лет борьбы, и я все-таки стою один – одни не могут, другие не хотят, третьи не понимают. Ни школы, ни ученика даже я не сумел приобрести за это время… Умру я, и изо ста, с которыми приходилось, приходится и будет приходиться иметь дело по Палестине, 99 внутренне скажут: уф, слава Богу!»
К. В.: Хитрово не молчит, когда в Санкт-Петербурге его высокомерно укоряют в чрезмерной суете во имя далеких библейских идеалов, в выбивании средств для каких-то палестинских детей и нищих проповедников, для грязных сибирских крестьян-паломников. Он терпеливо отсылает объяснительные реляции в самые важные инстанции, пишет письма начальникам. И такое впечатление, будто у него в непроливайке не чернила, а его собственная кровь.
Из письма обер-прокурору Святейшего Синода Константину Победоносцеву от 15 февраля 1898 г.: «К счастью, что на дороге Вы, а не будет Вас… Оклеветают меня в фельетоне, я, по крайней мере, могу привлечь к суду клеветника. Оклеветают меня в официальном донесении, я не найду ни суда, ни расправы, мало того, я даже не узнаю. Зло сделано, а клеветник получит одобрительный лист за интересные и содержательные донесения. Согласитесь, Ваше Высокопревосходительство, что при таком положении дел руки опускаются что-либо делать.
…Что меня более всего мучительно трогает, – это исподтишка ведомая интрига подпольная и это озлобление против меня, прикрытое трогательными словами любви, преданности и уважения. Ведь не маниею же преследования страдаю я. Значит это действительность, и чем, собственно, я ее вызываю? Моей откровенностью и резкостью, – это я сам чувствую, это результат, дважды молод не будешь, давно просишься на покой, и все слышишь голос: иди, иди, и сам сознаешь, что нужно идти…»
К. В.: Проблема, на мой взгляд, была связана прежде всего с русским ресурсом человеческим. Посмотрим на Западную Европу… Первый консул в Палестине, которого назначает прусский император, – Эрнст Густав Шульц. Это был выдающийся востоковед с колоссальной школой. Его посылают в Иерусалим не просто, чтобы он слал отчеты, а ему ставят важнейшие научные задачи. При этом и Шульц сам плоть от плоти научного процесса. Они все, включая прусского императора, воспринимают Иерусалим как место, в котором через науку можно влиять на внутреннее состояние немецкого общества…
Как сказал древний мудрец: «Есть призвание делать и есть призвание понимать, все, что понято, – хорошо». Хитрово был призван и понимать, и делать. Не многим такое дано… Ему оставалось лишь найти единомышленников, способных поддержать его. И это Хитрово, наконец, удалось.
«Вера – это уверенность в невидимом», – обращался к первым христианам апостол Павел. Хитрово видел будущую Русскую Палестину с тысячами русских паломников, с русскими школами, приютами и больницами для местных жителей и сумел убедить в реальности этого замысла обер-прокурора Священного Синода. Константин Победоносцев уговорил посетить Святую Землю в 1881 году великих князей Сергия Александровича и Павла Александровича. По сути, с этого и началась история ИППО.
Из письма Хитрово в Палестину к архимандриту Антонину (Капустину) от 29 июня 1881 г.: «…Ради Бога, сообщите мне: и какое впечатление вынесли великие князья из Палестины, и какое произвели они на Вас? Какой результат их пребывания в особенности для Вас и Ваших учреждений? Ведь это стыд и позор: русские великие князья едут в Иерусалим, пребывают там две недели – и в русских газетах ни полслова, точно запрещено об этом говорить. Это не выдумка, а факт… Меня особенно интересует Сергий Александрович. Я о нем слышал много хорошего и на него я полагаю свои последние надежды… К осени, наконец, будет готов и 1 том “Палестинского сборника”. Его я представлю Сергию Александровичу и постараюсь его убедить стать во главе Общества. Раз это удастся, тогда всплывут все палестинские вопросы, и мало-помалу мы все их постараемся разрешить к нашему удовольствию. Если это не удастся, значит, ничего не могу сделать, и относительно Палестины мне, по крайней мере, придется сложить руки».
Отказываться от своей мечты Хитрово, к счастью, не пришлось. Великий князь Сергий Александрович (пятый сын императора Александра II) принял Хитрово в своей санкт-петербургской резиденции и согласился возглавить будущее Палестинское общество.
Истинная вера в бога и самодержавие – два столпа, на которые опиралось мировоззрение этого человека. Императорское православное палестинское общество обязано великому князю Сергию Александровичу своим существованием. Оно стало островком русской культуры на Святой Земле. 24 марта 1889 года Указом Императора Александра III Общество получило почетное наименование «Императорское». Так и получилось: ИППО.
Василий Хитрово: «Посещение Иерусалима великим князем Константином Николаевичем – первым из Царского Дома земли Русской, и последовавшее около того же времени под его высоким покровительством и с его участием воззвание об улучшении быта православных поклонников, указало, как отзывается русское сердце, когда произносят священные для него имена Гроба Господня, Иордана, Вифлеема и Назарета. Полмиллиона рублей набралось из пожертвований, другие полмиллиона рублей даны были Государственным Казначейством. На эти деньги сооружены были, как известно, Русские Постройки, горделиво поместившиеся перед Яффскими воротами и заслонившие собою почти вид Иерусалима. Величественно, увенчанный золотою главою, возвышается русский собор, выдаются направо и налево помещения для богомольцев и госпиталь, едва ли не самые большие постройки в Иерусалиме, приветливо приютился консульский дом среди единственного иерусалимского сада. Все это бросается в глаза, все говорит о дорогой сердцу, широко раскинутой Православной Руси».
Венцом каждого познания выступает надежда. Знание и миссия определяют смысл жизни и сам образ ее у каждого из нас. В этом смысле Василий Хитрово был счастливым человеком. Он, энциклопедист-эрудит, обладал многими знаниями, строил широкие планы и главным среди них была для него Иерусалимская миссия. Его мягкая дипломатия, его сугубо личная миссия…
Василий Хитрово: «Общество это, по мнению моему, могло бы, смотря по своим средствам, преследовать три цели:
- Ознакомление России со Святой Землею и поддержание в нашем отечестве интереса к восточным святыням. Это могло бы осуществиться изданием наших древних паломников, наиболее замечательных из паломников западных и сообщением современных научных и религиозных сведений о Палестине.
- Улучшение быта, преимущественно нравственного, наших поклонников – изданием хороших и дешевых путеводителей по Святой Земле, а еще более выбором благочестивых руководителей, сопутствующих паломникам по святым местам.
- Поддержание Православия в Палестине – учреждением школ и больниц для арабского православного населения.
Спрашивается, чем тут можно возбудить гнев Европы или неудовольствие русского консула в Иерусалиме?»
Более двадцати лет Василий Хитрово, согласно Уставу ИППО, руководил секретариатом этой организации. Он занимал эту должность, никогда не используя ее для получения прибылей, привилегий и наград. Он просто трудился во славу России.
Василий Хитрово: «Где же, у кого искать Православию защиты и поддержки? Для латинской общины чего не сделает Франция, могут сделать Австрия, Италия, Испания. Что для протестантской общины не сделает Англия, то сделают Германия или Америка. К кому же Православию обращать свои взоры, как не к одной только единоверной ей Руси?»
Лишь в конце апреля 1903 года появился царский высочайший рескрипт: «Василий Николаевич! <…> Я с отрадным чувством убедился в выдающемся успехе названного Общества. Основанные им в Святой Земле подворья для паломников и заведения учебные и врачебные вполне удовлетворяют своему полезному назначению; число православных паломников выросло до десяти тысяч в год; для ознакомления с историей и современным положением Палестины Обществом предпринят целый ряд ученых и общедоступных изданий… Я считаю справедливым за изъясненные заслуги Ваши объявить Вам мое благоволение.
Пребываю к Вам благосклонный. Николай».
И позднее признание почетно. Но все-таки… Всего через неделю после этого события Василия Хитрово не стало. Рыцарь Русской Палестины скончался 6 мая 1903 года в Гатчине на 69-м году жизни.
В Москве ему поставлен памятник, в Санкт-Петербурге на его могиле на Никольском кладбище Александро-Невской лавры никогда не иссякают живые цветы. Там, где на надгробье написаны слова из пророка Исайи, ставшие когда-то девизом ИППО: «Не умолкну ради Сиона и ради Иерусалима не успокоюсь».
