Балет Лео Делиба «Коппелия, или Красавица с голубыми глазами», приобрел в наши дни особый смысл: похоже, сегодня человек любит свои компьютеры и мобильники больше живых людей
Сергей Макин
В повести Леонида Платова «Страна семи трав» советский полярник приезжает с севера в Москву и идет в Большой театр: «Я в театре! Эта сверкающая жемчужная люстра под потолком! Эти праздничные, веселящие душу цвета пунцового бархата и позолоты! Этот приглушенный говор рассаживающихся по местам зрителей, охваченных, подобно мне, радостным трепетом ожидания!.. Должен заметить, что не очень люблю балет. Для меня это слишком условный вид искусства. И уж, во всяком случае, предпочел бы милое “Лебединое озеро” угловатой делибовской “Коппелии”. Но выбирать не приходилось. Я располагал всего лишь сегодняшним вечером, так что рад был и “Коппелии”».
Зря он так о «Коппелии». «Угловатая» – вероятно, из-за кукольной пластики человекоподобных механизмов мастера Коппелиуса. Между тем из жуткого «Песочного человека» Гофмана получился лучезарный спектакль, наполненный чистой радостью, которой так не хватает в жизни. А уж назвать милым «Лебединое озеро»… Тут требуются другие эпитеты. Простим окоченевшему на севере полярнику его определение и разберемся (в хорошем смысле) с «Коппелией».
Homunculus: навязчивая идея Homo sapiens
В новелле мрачноватого Гофмана, одним из имен которого было светлое моцартовское «Амадей», мать, укладывая детишек спать, приговаривает: «Ну, дети, теперь в постель!.. Песочный человек идет». Мальчик Натанаэль спрашивает у няни, немецкой Арины Родионовны, кто такой Песочник. Та рассказывает леденящее душу народное поверье о злом существе, которое приходит за упрямыми ребятишками, не желающими ложиться спать, швыряет им в лицо песок, кладет в мешок и уносит на луну, где лунные дети выклевывают глаза земным детишкам. Вскоре Натанаэль видит Песочника наяву: это старый адвокат Коппелиус, вместе с которым его отец пытается осуществить мечту алхимиков – создать гомункулуса, искусственного человека. Коппелиус хочет вставить в глазницы создаваемого им существа очи юного героя новеллы, приделать к телу монстра руки и ноги мальчика.
Повзрослев, Натанаэль встречает дочь итальянского профессора Спалланцани по имени Олимпия. Он влюбляется в нее, не догадываясь, что это механическая кукла.
«Как лед холодна была рука Олимпии; он содрогнулся, почувствовав ужасающий холод смерти; он пристально поглядел ей в очи, и они засветились ему любовью и желанием, и в то же мгновение ему показалось, что в жилах ее холодной руки началось биение пульса и в них закипела живая, горячая кровь. И вот душа Натанаэля еще сильнее зажглась любовным восторгом; он охватил стан прекрасной Олимпии и умчался с нею в танце. До сих пор он полагал, что всегда танцует в такт, но своеобразная ритмическая твердость, с какой танцевала Олимпия, порядком сбивала его, и он скоро заметил, как мало держится такта…»
Танцующую куклу, неотличимую от живой девушки, Гофман выдумал. Но ко времени написания «Песочного человека» уже существовали человекоподобные механизмы, способные писать, рисовать, музицировать.
Кукла «Музыкант», величиной с восьмилетнюю девочку, одетая по моде XVIII века, подобно Олимпии, тоже «дышала»: грудь ее ритмично вздымалась и опускалась. Глаза были устремлены на ноты, лежавшие на пюпитре, а пальцы бегали по клавишам маленького, но самого настоящего клавесина.
Кукла «Художник», размером с пятилетнего мальчика, сидела за деревянной конторкой и карандашом рисовала на бумаге собачку. Закончив рисунок, художник подписывал свое произведение: «Мой песик» (Mon toutou). Впрочем, «ребенок» был способен и на более сложные творения: он создавал карандашные портреты французских монархов: Людовика XV, Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты. В духе легкомысленного и галантного века изображал бога любви Амура на колеснице, в которую впряжена бабочка.
«Каллиграф» не просто выводил на бумаге слова. Механический мальчик окунал в чернильницу гусиное перо, встряхивал его, чтобы не посадить кляксу. После этого писал несложную фразу: «Я люблю тебя, мой город». Или старательно выписывал предложение, где упоминались имя и фамилия его изобретателя. Этого человека, самого что ни на есть настоящего, звали Пьер Жаке-Дроз. Он родился в 1721 году в швейцарском городе Ла-Шо-де-Фон и был часовых дел мастером. Сначала изготовлял часы с музыкой и поющими птицами, потом создал сложнейшие механизмы, названные «автоматонами». «Каллиграф» был первым из них. Автор работал над ним 20 месяцев, а 1774 году представил свое творение французскому двору, произведя фурор.
Великий немецкий романтик одним из первых угадал тенденцию: люди становятся похожими на механизмы, автоматы превращаются в людей. Аналогично у Горького в «Челкаше»: «Созданное ими поработило и обезличило их… Рваные, потные, отупевшие от усталости, шума и зноя люди и могучие, блестевшие на солнце дородством машины, созданные этими людьми, – машины, которые в конце концов приводились в движение все-таки не паром, а мускулами и кровью своих творцов, – в этом сопоставлении была целая поэма жестокой иронии».
Балетоманы и балетофобы
В либретто Шарля Нюитера и Артура Сен-Леона страшный Коппелиус превратился в чудака, создающего забавных кукол и в их числе – прекрасную Коппелию. Принимающий все близко к сердцу Натанаэль сменился беспечным Францем. И появилась шаловливая Сванильда – главная героиня балета и антагонистка мира автоматов. Она обручена с Францем, но ее жених неравнодушен к Коппелии: он не знает пока, что это кукла.
В «Коппелии» романтизм светлый и веселый. Он противостоит не только мрачному романтизму, но и приземленному реализму.
В повести Михаила Зощенко «Люди» у героя, который женат на балерине, депрессия. Ему тяжело, проблемы навалились, работы нет, он приходит домой в мрачном настроении, а она «прыгала, что дура, около зеркала, топоча ногами и закидывая кверху тонковатые свои руки с острыми локтями».
Действительно, не глупо ли? Человек должен сидеть, ходить, работать или бездельничать, воевать, размышлять о смысле жизни, но не задирать ноги выше головы. Однако потому и манил к себе балет, что в нем виделась другая, волнующая, привлекательная жизнь. Та самая, настоящая.
Русская интеллигенция долго размышляла о смысле жизни. Американские интеллектуалы догадались: смысл – в достижении индивидуального бессмертия. Ученые США пришли к выводу: цель технического прогресса – создание искусственного бессмертного человека. По мере того как живые органы будут выходить из строя, их будут заменять синтезированными – вплоть до мозга. Останется оцифровать душу и вложить ее в механическое тело. При всей фантастичности проекта он логически вытекает из всей направленности западной идеи, из вектора развития технологической цивилизации.
В робототехнике и электронике огромную роль играет химический элемент кремний. Именно он является основой компьютерных микросхем. Английское словосочетание Silicon Valley часто неправильно переводят на русский как «Силиконовая долина». Никакого отношения к материалу для искусственного увеличения объема женских прелестей долина не имеет. Наименование восходит к латинскому silicium – «кремний». Поэтому правильное название – «Кремниевая долина».
А кремний, как считается в науке, вполне может быть основой жизни, в том числе разумной. Есть даже фантастическое предположение, что земляне оказались «под колпаком» высокоразвитой космической цивилизации. Ее цель – перевод человечества с белковой, углеродной основы на родную для той цивилизации – кремниевую.
По сути, классический балет противостоит техногенной цивилизации. Человечество создает все более совершенные механизмы, балет антитехнологичен: балетная техника – движения человеческого тела. Балетный станок – не то, что станок заводской, с его помощью создают храмы тела и души. Цивилизация требует от человека согнуться, балет распрямляет, делает женщину похожей на богиню, а мужчину на бога. В ответ балетофобы, люди с серыми душами обывателей, распускают слухи, будто все балерины – легкого поведения, а все танцовщики – нетрадиционной ориентации.
Большинство обожает спортивные состязания, в которых люди фактически воюют между собой, в балете главная тема – любовь. Надо ли говорить, что ни один балет не обходится без роскошного дуэта, и не одного. Наконец, нынешняя цивилизация делает из человека придавленное к земле существо, балет антигравитационен. Может быть, цель эволюции и состоит в том, чтобы привести к полному освобождению от оков тяготения.
В финале российских постановок «Коппелии» Сванильда и Франц получают от Коппелиуса подарок – обычную куклу: в знак того, что они ребеночка родят.
Простенький на первый взгляд балет Делиба позволяет понять, в чем смысл жизни: прежде всего, в ее сохранении и продолжении. И в том, чтобы жизнь была в радость.
И я жил в Галиции
Этот балет несет еще один важный смысл. Его премьера состоялась 25 мая 1870 года, за два месяца до начала Франко-прусской войны, в которой родина Делиба потерпела сокрушительное поражение. 2 сентября того же года, не дожив до 50 лет, умер Сен-Леон, постановщик «Коппелии». Ощущение предстоящей трагедии проникло в балетную комедию, финал либретто тревожен: «Вдруг мрачные звуки оглашают воздух – это война. Оружие поднято, отблески пожаров освещают потемневшее небо. Но все успокаивается. Колокол, который только что призывал к войне, славит возвращение мира. Распри окончены. С появлением Вечерних и Ночных Часов начинаются танцы, радость, веселье, игры».
Действие балета происходит в Галиции. В наше время это Западная Украина и Подкарпатское воеводство Польши, а в XIX веке – территория Австро-Венгерской империи. В Галиции жили поляки, украинцы, немцы. В начале Первой мировой войны там произошла грандиозная Галицийская битва (август-сентябрь 1914 г.), в которой русские войска разгромили австро-венгерскую армию.
Константин Паустовский, служивший тогда медбратом, поведал в «Повести о жизни», как однажды в вагон их санитарного поезда внесли раненого пленного, который с трудом проговорил: «Есмь славянин! Полоненный у велика-велика битва… брат мой». Будущий писатель понял, что раненый вкладывал в эти слова: «Он хотел сказать, что сила ломит и солому и не его вина, что он поднял оружие против братьев».
Галиция – прекрасное место, ее можно сравнить с греческой Аркадией. У Никола Пуссена есть знаменитая картина «Аркадские пастухи»: найдя старое надгробие с надписью Et in Arcadia ego («И я (жил) в Аркадии»), пастухи внезапно понимают, что и их жизни наступит конец в этом райском месте.
В «Коппелии» есть механизм – это часы, напоминающие о том, что время неумолимо. Над часами – бог Хронос с косой, символом смерти. Можно разбить часы, но жизнь этим не изменишь: время нельзя остановить. Что же делать? Вспомнить слова из сказки Евгения Шварца «Обыкновенное чудо»: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придет конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны».
