К 195-летию со дня рождения великого норвежского драматурга и поэта, основателя европейской «новой драмы»
Александр Балтин
Важный, как сановник, старый Ибсен с роскошными седыми бакенбардами и строгим взглядом чем-то похож на героя своей пьесы – могучего душой Бранда, когда-то сделавшего его знаменитым.
Суровый проповедник, чей максимализм напоминает твердые, блистательно исполненные природой кристаллы; знающий, что человек рожден, чтобы давать, а не брать; проповедник свободы и истовой, истинной религиозности… Таков Бранд. И таков Ибсен, проступающий за ним мощью интеллектуального отца.
Волшебный Пер Гюнт, гоняющийся за счастьем, чей призрак вроде бы так близок – только руку протяни, однако облако уходит и остается только то, что остается… и кружат тролли, и неистовствуют троллицы и троллята, и все заходится в мистике преданий – старых, перевитых сединою веков.
Потом растворяются двери новой драмы, где строитель Сольнес, отчаявшись достучаться до людских сердец, произнесет: «Самый сильный человек – это тот, кто наиболее одинок».
Ибсен, проведший неустанную жизнь в изумрудной капсуле одиночества, изучавший нравы и характеры, созидавший их суммы в панорамах величественных, простых, мудрых, суровых пьес. Как нужен некто, кто, войдя в комнату, впустит в нее свежие струи, отворив все окна!
Ибсен тяжелостопный, мудрый, провидческий. Cтолько поведавший человеку о человеке…
«Кукольный дом»… Сами декорации квартиры Хельмера и Норы, героев этой пьесы, отправляют читателя в уют и тепло мещанской идиллии; почему нельзя, чтобы она длилась вечно? Что надо тебе, неистовый драматург, от людей, так сладко затянутых в недра своего зыбкого счастья? Оно кажется прочным… но поверенный Крогстад напомнит Норе о подделанном ею векселе – и все полетит вверх тормашками.
Она переосмыслит свою жизнь, почувствует в себе живое сердце личности и решимость уйти от мужа, предлагающего после каскада ссор жить как раньше.
Механизмы бытовых пьес Ибсена схожи: некто разрушает мнимую идиллию, дабы персонажи познали возможность духовного роста, который всегда мучителен.
Как дотянуться до звезды? Человеку этого не суждено, но тянуться требуется, чтобы хоть в какой-то мере походить на человека.
Причудливо скомбинирует «Дикая утка» импрессионизм и Шекспира: но Грегерс, вариант современного Гамлета, не внемлет доктору, рассекречивая тайны своей семьи, что приводит к самоубийству сестры.
Интересно, что именно в пьесе об Юлиане Отступнике Ибсен утверждал грядущее гармоничное соединение плотского и духовного в человеке.
Монументальная мощь Ибсена отразилась во всех культурах и широко прозвучала в России. Ибо поведанное о человеке было столь значительно, что отрицало всякое равнодушие.
Кукольный дом будет разрушен… Он непременно должен был быть раздавлен: отрезвление приходит всегда, сколь бы болезненно оно ни было. Но Бранд останется тем же максималистом, чей стих – тверд и горд, яростен и… отчасти прекраснодушен.
Поэзия Ибсена… Она лилась и расцветала великолепием фольклора в «Пер Гюнте», звучала мощью в исторических драмах и жила самостоятельно в отдельных стихотворениях.
С громом рушься, твердый свод!
Крепко тяжкий молот бьет.
Я скалу дроблю упорно,
Слыша гул породы горной.
В недрах гор поет руда
И зовет меня туда,
Где алмазы и бериллы,
Где златые блещут жилы…
(перевод В. Рождественского)
Так поет рудокоп. Великолепие гордой песни! Сделанная жестко и точно, она славит труд.
Голос Ибсена-поэта становится порой и необыкновенно нежным, словно белым, как оперенье воспеваемого лебедя:
Мой лебедь белый,
Безмолвный, безгласный,
Где голос твой страстный,
Порыв твой смелый?
Ты эльфа невинный
Сон охраняешь,
Скользишь над стремниной
И вдаль уплываешь.
(перевод Т. Сильман)
И снова мелькает эльф, как в «Пер Гюнте»: персонажи из запредельности Ибсену необходимы – как величайшие друзья или как духи стихов.
Они таинственны – стихотворения Ибсена, они кружатся сложным живым орнаментом, они многообразны.
В алмазной капле стихотворения Ибсен показывает вечную драму мира…
В этом доме они тихо жили вдвоем
И осенней и зимней порою.
Но случился пожар. И рассыпался дом,
И склонились они над золою.
Там, под нею, хранился ларец золотой,
Несгораемо прочный, нетленный.
Рыли землю лопатой, дробили киркой,
Чтобы клад отыскать драгоценный.
И находят они, эти двое людей,
Ожерелье, подвески, запястья, –
Не найти ей лишь веры сгоревшей своей.
А ему – его прежнее счастье.
(перевод А. Ахматовой)
Ибсен прозвучал по всему миру как драматург, как драматург-новатор, представивший пьесы такой мощи, что живут они вечно силой интеллектуального и чувственного напряжения. Но ему хватило бы и одного корпуса стихов для бессмертия.
