Алиса Даншох
Мы продолжаем публикацию фрагментов из новой книги Алисы Даншох, которая в скором времени выйдет в московском издательстве «Эксмо»
Глава VII (продолжение)
С Игорем Александровичем тему измен и побегов мы не обсуждали, говорили о вещах более приятных. Как-то я призналась, что уже не одно десятилетие состою в рядах его поклонниц и что во времена Советского Союза попасть на выступление возглавляемого им ансамбля было труднее, чем на премьеру в Большой театр. Коллектив редко бывал в Москве, потому что бесконечно бороздил просторы зарубежья, чтобы ни у кого и ни в одной стране мира не оставалось сомнений, что и «в области балета мы впереди планеты всей». К тому же гастроли моисеевцев существенно пополняли валютную государственную копилку.
Спасибо телевизору: если бы не его трансляции, мы бы и не узнали, как фантастически хорош народный танец, превращенный Игорем Александровичем в великое искусство. Пока был жив СССР, мы на седьмое ноября получали в подарок концерт в честь победы Великой Октябрьской революции. Без него, как и без салата «Оливье», немыслимо было праздничное застолье. И в программу представления, и в меню трапезы включались дорогие сердцу каждого творческие и кулинарные радости. Некоторые номера концертной программы пользовались не меньшим успехом, чем водочка с селедочкой, копченая колбаска, вареная картошечка, маринованные грибочки и тортик на десерт. Пропустив мимо ушей обязательную торжественную ораторию с чтением или пением подобающих случаю слов, мысленно поторопив исполнителей классического наследия, зрители с нетерпением, сравнимым с желанием выпить первую рюмку, ждали увеселительно-развлекательной части концерта. Отбор выступающих был строгим, идеологически выдержанным и в то же время учитывал предпочтения высокопоставленных лиц и даже народных масс. Участники ноябрьского шоу получали не только приличный гонорар, но и некие знаки госпрестижности, еще большую уверенность в завтрашнем творческом дне, а также гастрольный карт-бланш. Солисты Большого и Кировского театров, многочисленные ансамбли песен и плясок, оркестры народных инструментов, оперные и эстрадные певцы стояли в очередь на выступление 7 ноября. И только моисеевцам всегда давался зеленый свет для выхода на сцену главного праздника страны, если, конечно, в это время они были свободны от гастролей.
Возможно, имелось и другое объяснение: престижные концерты неоднократно режиссировались Игорем Александровичем. Наше правительство в лице Министерства культуры безгранично доверяло его профессионализму и безупречному вкусу, несмотря на полную и окончательную беспартийность хореографа. Ему не раз предлагали вступить в ряды передового отряда общества, но он отказывался, говорил, что верит в Бога и не хочет, чтобы его за это прорабатывали на собраниях. Мне показалось, что невступление в компартию объяснялось не только верой в Бога или серьезным увлечением восточными религиями – Игоря Александровича совершенно не интересовала политика. Он считал ее делом суетным, занятием для людей тщеславных. Он служил высокому искусству, про которое великий поэт сказал: «Служенье муз не терпит суеты». Думаю, если бы не ухудшение финансового положения ансамбля, он бы и не заметил, что социализм с человеческим лицом уступил место капитализму с нечеловеческой жаждой наживы. Безусловно, Моисеев знал некоторых руководителей нашей страны в лицо – не потому, что читал газеты и смотрел новости, а потому, что они вручали ему в Кремле высокие государственные награды. После перемен в начале девяностых Игорь Александрович понятия не имел, что кроме коммунистов на политической арене появилась Дума, а в ней разные фракции и что некоторые лидеры новоявленных партий время от времени подживают в Барвихе. Чаще других здесь бывали Жириновский и Зюганов. В популярности они друг другу не уступали, но вели себя по-разному. Зюганов душевно сливался с отдыхающими народными массами, а Владимир Вольфович всячески от них дистанцировался, лишь изредка являя свой лик на всеобщее обозрение.
Как-то вечером лидер либеральных демократов почтил своим присутствием наш беспартийный центр светской жизни, сиречь парадное крыльцо санатория. Мы, как обычно, расселись вокруг патриарха отечественной хореографии, который неожиданно показал нам простое и полезное упражнение по расслаблению нижних конечностей. Игорь Александрович сел на стол таким образом, чтобы его край оказался под коленками, и стал элегантно болтать в воздухе ногами. Все дамы пришли в восторг и немедленно повторили экзерсис, нисколько не смущаясь присутствием сидящего поодаль г-на Жириновского. Подобное пренебрежение к его персоне не обескуражило привыкшего ко всеобщему вниманию думского лидера. Он воспользовался мобильным телефоном, чтобы отдать невидимому помощнику короткий приказ. Буквально через минуту появился крепко сбитый мóлодец в темном костюме и передал начальнику книгу, которая была незамедлительно подписана автором. Владимир Вольфович встал, подошел к Моисееву и торжественно объявил, что одаривает его своим очередным многостраничным трудом, призванным осчастливить человечество. Игорь Александрович принял подношение, повертел книгу в руках и сказал:
– Благодарствую.
Довольный собой, главный российский либеральный демократ удалился, а Моисеев недоуменно посмотрел ему вслед и спросил:
– А это кто?
Аполитичность Игоря Александровича и отсутствие партбилета тем не менее не вредили его репутации в верхних эшелонах власти. Очевидно, в личном деле Мастера особо подчеркивался успех поставленных им в начале тридцатых годов грандиозных физкультурных парадов на Красной площади. Говорили, что они заслужили похвалу тогдашнего главного и верховного человека Страны Советов. Надо отметить, что успешный режиссерский дебют круто изменил судьбу Игоря Моисеева. Талантливый, но невостребованный молодой солист классического балета покинул Большой театр и всецело отдал себя постановочной деятельности.
Я не удержалась и спросила Игоря Александровича, как он вообще попал в балет. Вместо объяснений он подарил мне свою книгу воспоминаний, в которой я нашла ответ. Оказалось, что после семнадцатого года семья собиралась перебраться во Францию, однако полное безденежье помешало осуществлению этого плана. Моисеевы остались в голодной и беспокойной Москве. Средств на продолжение обучения сына в гимназии не было, и, чтобы уберечь его от участия в уличных беспорядках и занять чем-нибудь кроме чтения книг, родители посоветовали мальчику походить в балетную студию по соседству с домом. Игорь воспользовался советом, решив, что в дальнейшем ему пригодятся осанка и манера держаться, которые дает танец. И он не ошибся, потому что и в 95 лет его спина все еще была прямой, а походка стремительной. Когда-то руководительница студии, которую посещал юный Моисеев, была балериной. Получая ежемесячно от ученика десять рублей и одно полено для обогрева танцкласса, она разглядела в подростке необыкновенные способности и отвела в балетную школу при Большом театре, куда его немедленно приняли. В то время Большой голодал и в прямом, и в переносном смысле. Однако если еду как-то удавалось достать, то одномоментно раздобыть равноценную замену уехавшим в эмиграцию солистам балета было никому не под силу. Приходилось в срочном порядке ковать новые кадры. Этим и занялись те, кто не покинул родину.
Обучение балетной классической грамоте шло тогда исключительно по методу Мариуса Петипа. Этот француз сыграл в судьбе русского балета такую же роль, как Пушкин в истории русской поэзии. Иными словами, невозможно переоценить его вклад в отечественную культуру. Получив приглашение из Петербурга, молодой и честолюбивый Мариус отказался от контракта в Париже и приехал в Россию. Здесь его поджидало наследство из многочисленных успешных усилий соотечественника Дидло и итальянской семьи Тальони. У Мариуса родилось предчувствие: за русскими – будущая судьба Терпсихоры. Он засучил рукава, взял отчество Иванович и сорок лет без устали вспахивал российское хореографическое поле. Петипа поставил всех танцовщиц на пуанты. Несмотря не некоторую телесную плотность, они легко и полувоздушно полетели, «как пух от уст Эола», навсегда оторвавшись от обыденности и повседневной реальности. Балерины, воспитанные Мариусом Ивановичем, стали без видимых усилий крутить тридцать два фуэте, которые и поныне вызывают у публики дикий восторг, заставляя ее с замиранием сердца отсчитывать сложные движения исполнительницы. Кстати, за свой громкий и более чем вековой успех «Лебединое озеро» должно благодарить Петипа и его фуэте.
Долгая карьера принесла великому мастеру не только славу, но и горькое разочарование. Под конец жизни Мариуса Ивановича отстранили от любимой работы, а его ученики – Фокин и Горский – начали активно разрушать возведенный им храм балетной классики. К счастью, Петипа не дожил до оглушительного триумфа отступников в родном Париже во время «Русских сезонов». Российская хореографическая общественность весьма холодно отнеслась к дягилевским изыскам, а после семнадцатого года вообще про них забыла, так что авторитет Петипа и его место остались краеугольным камнем в обучении нового поколения советских исполнителей. Любые отступления расценивались как попытки к бегству и строго наказывались. Став солистом Большого театра, Игорь Александрович Моисеев на собственном опыте узнал, кто такие непробиваемые Рутина и Застой в балетной классике. Он убедился, что бороться с ними опасно и даже бессмысленно. Если бы не господин Великий Случай, то буря на творческом водоеме Большого театра, несомненно, поглотила бы Зигфрида Моисеева.
В 1936 году по совету тогдашнего главы комитета по делам искусств Игорь Александрович написал на имя председателя Совнаркома Молотова письмо с предложением создать ансамбль народного танца. Прочитав послание, Вячеслав Михайлович наложил на него резолюцию: «Предложение хорошее. Поручить автору его реализовать». Для выполнения государственного поручения понадобилось меньше года. В 1937 году состоялось первое выступление ансамбля, а для его создателя началась гастроль длиною в жизнь – семьдесят лет странствий по земному шару, семьдесят лет триумфа и ежедневной напряженной работы.
Меня всегда поражало, с какой легкостью моисеевцы исполняют самые сложные и технически изощренные композиции. Сколько в танцах ансамбля выдумки, вкуса! Какое необыкновенное чувство юмора! Моисеевцам по плечу и по ногам танец любого народа мира. Игорю Александровичу всегда удавалось собранный фольклорный материал сделать в конечном варианте самобытней и интересней оригинала. Моисеев был не только гениальным постановщиком, но и выдающимся педагогом. Он создал при ансамбле собственную школу, в которой и сегодня преподают придуманный им язык народного танца.
Каким странным и непостижимым образом сложилась история отечественной хореографии! Один француз (Мариус Петипа) практически оторвал танец от его народных корней и, поставив его на пуанты, сделал сказочным и элитарным. А примерно через восемьдесят лет другой почти француз (Игорь Моисеев) опустил сильфид и одетт на землю, обув их в туфли на каблучках или в удобные сапожки. Вместе с пуантами исчезли и очень прямые ноги танцовщиков, уступив место полусогнутому положению нижних конечностей. В балетной терминологии эта позиция называется «плие» (от франц. – согнутый, сложенный). Из положения плие проще делать многие сложнейшие па, и выглядят они натуральней. Однако кажущаяся естественность движений достигается многочасовым ежедневным тренингом, основная составляющая которого – безупречная классика у станка, в мельчайших подробностях прописанная Мариусом Ивановичем. Процесс сравним с постижением орфографии: коли не освоишь – останешься безграмотным. Что касается Игоря Александровича, то он обладал стопроцентной классической балетной грамотностью. С уверенностью можно сказать, что Классика была его первой и страстной любовью, которую он никогда не забывал. Неожиданно для всех он вернулся в ее объятия в 1966 году, то есть почти через тридцать лет руководства ансамблем народного танца. От этого союза на свет явилось прекрасное дитя – новый коллектив «Молодой балет». Он был успешен и интересен, как и все, что создавал Моисеев. Однако обстоятельства сложились так, что через несколько лет он передал заботу о нем в другие руки. С того времени классическое дитя успело не только повзрослеть, но и приближается к пенсионной поре. Коллектив по-прежнему успешен и носит две фамилии. Дома он – Государственный академический театр классического балета под руководством Наталии Касаткиной и Владимира Васильева. Большую часть времени он проводит за границей, где его знают как Moscow classical ballet.
На праздничном концерте в Большом театре по случаю девяностолетия Игоря Александровича мне показалось, что я приблизилась к разгадке секрета его долголетия в жизни и в искусстве. Сначала образованный им коллектив в который раз потряс зрителей неслыханным разнообразием программы и виртуозным мастерством ее исполнения, доказав тем самым гениальность автора и никем не превзойденное умение делать зрителя участником веселого праздника. А потом на сцену вышел Мастер и с легкостью молодого человека в паре с Владимиром Васильевым, тогдашним главным балетмейстером театра, под овации зала и артистов ансамбля исполнил затейливый вьетнамский танец, когда-то им самим и поставленный. Глядя с восторгом на юбиляра, я вывела собственную формулу счастливого долголетия: созидай, трудись и двигайся! И тут же страстно захотела две вещи: во-первых, дожить до какого-нибудь преклонного возраста; а во-вторых, в день свадьбы будущих внука или внучки самостоятельно выйти на танцпол арендуемого по случаю столь важного события помещения и изобразить какие-нибудь ритмичные телодвижения под невыносимо громкую музыку. На подобных мероприятиях шумовое оформление всегда лишает присутствующих возможности не только поговорить, но даже посплетничать. Ну, не спорить же с децибелами!
Не загадывая, суждено ли желаемому сбыться, я на всякий случай начала подготовку. Знакомство с семьей принца Игоря помогло мне найти правильного учителя танцев. Выбор пал на очаровательную и высокопрофессиональную Верочку – воспитанницу великого Мастера. Во многом она стала его последовательницей. По его примеру она перешла в вегетарианство и обратила духовный взор на Восток. Выйдя на пенсию, Вера Семеновна нашла новое призвание. Она поступила в Московский филиал Индийского университета, где постигает мудрую простоту жизни, созерцая и медитируя. Она также ставит великолепные танцы для культурных программ этого образовательного центра. Для поддержания здорового духа в здоровом теле Верочка время от времени посещает индийские ашрамы.
Под руководством Веры Семеновны из нескольких возрастных дам образовалась творческая мастерская «Незабудки». Сильно распустившиеся цветочки стали по три капли в неделю принимать танцевальный фольклорный сироп Игоря Моисеева в Вериной интерпретации. В силу физиологических обстоятельств «незабудки» тихо вяли от занятий у станка, поэтому пришлось на полусогнутых, то есть в плие, учить простейшие танцевальные па народов мира. Не прошло и десяти лет, как я освоила облегченные варианты цыганского и русского танцев, а также греческого сиртаки, еврейского семь сорок, американского кантри, немного движений из танго и рок-н-ролла, и мне вполне по силам аргентинское «Бесаме мучо». Двигаясь такими темпами, я понимаю, что мне понадобится не одно столетие, чтобы вплотную познакомиться с репертуаром ансамбля. За семьдесят лет на посту бессменного и единственного руководителя своего собственного коллектива имени себя самого (Ballet Moisseef) Игорь Александрович придумал и поставил около трехсот пятидесяти номеров как по мотивам всемирного наследия народного танца, так и им самим созданных миниатюр, сюит и мини-балетов на самые разные темы.
Сегодня я жалею лишь о том, что не начала заниматься танцами раньше, но лучше поздно, чем никогда. Благодаря урокам я чувствую себя намного уверенней в повседневной жизни. Ритмично двигаясь под музыку или делая джазовую разминку, я разгоняю кровь, тренирую координацию, проверяю устойчивость и работу отдельных частей тела. Во время занятий меня охватывает восторг: ну надо же, я еще кой-чего могу! Как легко моя голова поворачивается влево-вправо, а бедро отъезжает в сторону, и колено лишь слегка потрескивает. Да я и не задыхаюсь вовсе и помню, куда ставить ногу и когда поднять руку.
– Браво, – говорю я сама себе, делая grand battement или «ковырялочку» с «метелочкой». – Да здравствует движение! Спасибо, дорогой Игорь Александрович! Увы, я не успела сказать, как я Вам признательна. Сами того не ведая, Вы изменили мою жизнь, заставили меня поверить в свои силы. Однажды в санатории Барвиха Вы случайно стали свидетелем моих экзерсисов. Понаблюдав за танцклассом, вы тогда сказали, слегка грассируя: «Милочка, не забывайте: спина прямая, плечи опущены, шея длинная, нос кверху. Ну, вперед!»
С тех пор я повторяю эти слова как заклинание. Произнося их, я немедленно выпрямляюсь, удлиняю шею, насколько это позволяет моя конституция, задираю нос и начинаю новый день, чувствуя, что все мне по плечу. При этом окружающие провожают меня взглядом, в котором можно прочесть: «Хорошо держится. Наверное, у нее все в порядке». Очевидно, напутствие Игоря Александровича действует и на того, кто им руководствуется, и на тех, кто оказывается рядом. Если вы мне не верите, то попробуйте сами. Очень рекомендую к моисеевской инструкции добавить чуть заметное движение губ, напоминающее легкую улыбку. Она может превратиться в мощное оружие, потому что ваши глаза заблестят и люди поймут, что вам интересно жить, что происходящее вам небезразлично. Неожиданно вы попадете в зону антициклона, понижающего агрессивность и недовольство.
Несколько раз в году я навещаю могилу бабушки и дедушки на Новодевичьем кладбище. Проходя мимо памятника Игорю Александровичу Моисееву, я останавливаюсь, кланяюсь и делюсь последними новостями – по-французски, конечно. Рассказываю, что недавно по каналу «Культура» повторяли юбилейный концерт его ансамбля и его дети по-прежнему отлично танцуют. Говорю, что в Барвихе мне очень не хватает наших веселых и уютных вечеров.
Я часто вспоминаю нашу последнюю встречу в Государственном Кремлевском дворце в 2006 году, когда ансамбль и вся страна отмечали столетний юбилей великого Мастера. В небольшом зале при правительственной ложе установили невысокий помост, а на нем – кресло. Конструкция напоминала трон, на котором восседал юбиляр, как всегда элегантный, в черном берете. В нем он появлялся на публике в последние годы. Из желающих поздравить виновника торжества образовалась длинная очередь. Нас с мужем предупредили, что в Кремлевском дворце надо появиться заранее и тогда мы сможем одними из первых приблизиться к трону. Однако, придя задолго до начала мероприятия, мы поняли, что были далеко не единственными, кому дали такой же совет. На наших глазах зал превращался в изысканный цветочный салон, ибо все поздравляющие соревновались, чей букет больше и дороже. Наши цветы муж преподнес Ирине Алексеевне, а я, как преданный вассал, преклонила колено перед королем и вручила сувенир из страны басков – черный берет.
Свое поздравление на французском я готовила очень тщательно, потому что мне надо было каким-то образом связать воедино страну басков с традиционным головным убором местного пастуха и с юбилеем Моисеева. Получилось примерно следующее: «Votre Majesté! («Ваше Величество!»; далее текст привожу в русскоязычном варианте) Примите сей скромный дар от ваших собратьев из страны басков. Они считают Вас своим соотечественником, потому что Вы, так же как и они, свободолюбивы, независимы, горды и носите такой же берет. Они признали Вас лучшим в профессии, ибо Вы семьдесят лет успешно пасете свое стадо, о котором по всему миру идет громкая молва. Они почтут за честь, если вы хоть раз наденете головной убор из лучших сортов шерсти. Она впитала и хранит силу гор, солнца и свободы».
Игорь Александрович улыбнулся:
– Merci, ma chère madame.
Это были последние слова, услышанные мною от Мастера.
Продолжение следует
