Революция 1917 года началась в России не «просто так»: ее долго готовили, о ней мечтали, не понимая сути того, о чем грезят
Виктор Лупан, глава редакционного совета
Исход, столетие которого мы отмечаем, казался в 1920 году логичным итогом проигранной схватки с идеологическим противником. Но исход этот оказался судьбоносным. Сотни перегруженных людьми кораблей покидали Крым, не осознавая, фактически, того, что с ними происходит. А ведь они расплачивались не только за проигранные баталии, они расплачивались за то, что не сумели уберечь и сохранить то, что, казалось бы, так любили.
Миллионы белых эмигрантов десятилетиями считали, что «России больше нет». Но сидели на чемоданах, надеясь вернуться. Куда? Ведь России больше нет! Не в сказочный же лубок!
Россия, разумеется, не умерла и даже не просто «выжила». Ненавидящие Российскую империю большевики воссоздадут ее совсем скоро после развала. Географически к 1940 году СССР – Российская империя без Финляндии и Польши, а к 1945 прибавились еще и Курильские острова – реванш за проигранную японцам войну 1904 года.
Для русской эмиграции 1920–1930 годы были периодом нарастающей растерянности. Одни за другими союзники по Антанте признавали Советскую Россию. Причем советские посольства открывались в исторических императорских зданиях. А это ясно говорило о том, что для Запада СССР – «исторический преемник исторической России».
Мощные просоветские коммунистические партии в европейских странах овладевали умами интеллигенции и молодежи. Правда о советских репрессиях тщательно скрывалась. Никто не хотел ничего знать, а потому русские эмигранты варились в основном «в собственном соку». Но и на этом, уже закрытом, казалось бы, поприще единства тоже не было.
Нельзя сказать, что советские спецслужбы «работали с эмиграцией». Они скорей наблюдали за ней. Да, были случаи, когда людей выкрадывали в буквальном смысле слова. Убивали! Например, генерала Кутепова. Да, отдельных людей вербовали. Например, Сергея Эфрона, мужа Марины Цветаевой, вынужденного сбежать в СССР во избежание ареста французской полицией. Но занимающиеся глобальной политикой советские власти поняли довольно рано, что как политический феномен русская эмиграция не угрожает советскому строю и даже не мешает советской внешней политике.
Завороженная коммунистическим экспериментом западная интеллигенция понятия не имела о том, какие великие русские люди депрессивно прозябают в Париже или Берлине.
Так как же определить сто лет спустя смысл Великого русского исхода? Советского Союза больше нет. Но аспекты его проявляются в нынешней России. Советский Союз был парадоксальным преемником российского имперского величия. А Российская Федерация – явная преемница и царской России, и СССР.
Революция 1917 года началась в России не «просто так», с «бухты-барахты»: ее долго готовили, о ней мечтали, не понимая сути того, о чем грезят. Врангель тоже не понимал, что творил: хотел спасти армию и вернуться воевать с красными. Не вернулся… Ленин и Троцкий делали революцию, а строил СССР Сталин.
В далекую уже Первую чеченскую войну вашему покорному слуге довелось оказаться в полевой палатке одного старшего лейтенанта. Паренек сразу же мне понравился. Его какая-то особенная офицерская выправка придавала ему облик «белого офицера» из «Дней Турбиных».
Над кроватью лейтенанта были приколоты вырезки из газет и журналов. Незнакомые грозные советские военные молча смотрели на меня с легко шевелящегося брезента палатки. И вдруг я узнал генерала Деникина. То, что он находился в обществе «красных», которые гоняли его по степям, удивило меня. Ничуть не смутившись, лейтенант ответил: «Гражданская война была войной против России, которая велась руками русских». Более точного определения я никогда не слышал.
Белый исход – это до трех миллионов беженцев, будущее которых было туманно: ни одна страна не подтвердила тогда, что готова их принять.
Художник Дмитрий Белюкин так пояснял идею известного своего полотна «Белая Россия. Исход»: «Это офицеры и рядовые армии и новой гвардии – корниловских и дроздовских полков, купечество, артистическая богема, гимназисты и лицеисты, депутаты Госдумы и сановники Двора, профессора, поэты и сестры милосердия. Иван Бунин в шляпе стоит вдалеке, слева у трубы, остальные – собирательные типы людей, олицетворяющие собой образ русского человека, навсегда уходящий в прошлое».
Сегодня беженцев из России нет, но русских, проживающих за пределами России, куда больше, чем когда-либо. Исход послужил на самом деле толчком: русские вдруг оказались на всех континентах мира, оставаясь при этом русскими. Исход – не эпизод. Исход – начало. Исход – это мы, диаспора!
Последний приказ генерала Врангеля
СЕВАСТОПОЛЬ, 29 октября (11 ноября) 1920 года
Русские люди! Оставшаяся одна в борьбе с насильниками Русская Армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда.
В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.
По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех тех, кто разделял с Армией ее крестный путь военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями и тех отдельных лиц, которым могла бы грозить гибель, в случае прихода врага.
Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед Армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.
Дальнейшие наши пути полны неизвестности.
Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Открыто, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
Да ниспошлет Господь всем силы и разум, одолеть и пережить русское лихолетье.
Генерал ВРАНГЕЛЬ
