Почитание святых чрезвычайно важно для православной традиции
Августин Соколовски, доктор богословия, священник.
По слову апостола Павла, святые «верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи» (Евр.11;33–34)
Подобно тому, как в Ветхом Завете обетования были даны отцам, а затем народу, так и в Завете Новом, во времени, в котором мы живем, спасение приходит через основанные на апостолах Церкви и зримым образом является во святых. Поэтому все вместе, апостолы, Церковь, как верующий в Господа Иисуса новый народ Божий, пишут Пятое Евангелие, которое есть не что иное, как история спасения мира во Христе. Она завершится только с окончанием истории, когда «придет день Господень, как вор ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет.3,10).
Почитание святых чрезвычайно важно для нашей православной традиции. Поэтому каждый день года в богослужебном календаре посвящен памяти определенного святого. Память многих замечательных святых празднуется в феврале.
Так, 1 февраля Церковь празднует память святых Макария Великого (300–390) и Макария Александрийского (295–394). Оба жили в одно и то же время и одновременно подвизались, то есть молились и ограничивали себя во всем ради Бога и ближних в египетской пустыне. Они оставили после себя великое наследие и были одними из величайших боговидцев в истории христианства.
Уже современники нередко отождествляли обоих святых. Тем более что в эти Последние времена, когда «путь истины сокрылся, а вселенная оскудела верою» (3 Ездры 5,1), важно помнить, что отличало каждого из них. Помнить и просить, чтобы Бог их молитвами не оставлял этот мир.
Житие преподобных было записано епископом Еленопольским Палладием (364–430) в «Повествовании о жизни святых и блаженных отцов». Палладий не застал в живых Макария Великого, но Макария Александрийского лично знал. О преподобных отцах также писали Руфин Аквилейский (340–410), Евагрий Понтийский (345–399), о них говорится в «Истории монахов», а также в апофегматах – сборниках святоотеческих афоризмов.
Наименование «Египетский» и «Александрийский» по отношению к этим святым не случайны. Ведь в Римской империи столичный город Александрия и сам Египет были разными административными единицами. Макарий Великий был немного старше своего собрата, который, как пишет Палладий, был «вторым по времени, но первым по доблестям монашеским». Оба учились у основателя монашества Антония Великого (251–356).
Макарий Великий родился в дельте Нила, недалеко от современного Каира в христианской семье. В тридцать лет он пришел в пустыню, в которой провел шестьдесят лет! В сорок лет он удостоился великих дарований, так, что его прозвали «отроком-старцем». Старцами в монашеской среде называли подвижников, удостоившихся дара предвидения и способности совершать чудеса. Тогда же Макарий был рукоположен в пресвитеры. Преподобный жил во внутренней пустыне, называемой Скитом. У него было два ученика.
Скрываясь от приходивших к нему мирян и пустынников, Макарий вырыл специальный грот. «Когда его беспокоили, он уходил в пещеру, и уже никто не находил его». Александрийский епископ, еретик-арианин Лукий отправил его в ссылку к язычникам в надежде, что те его убьют. Однако последние, услышав проповедь Макария, крестились.
С именем Макария сохранилось послание, многочисленные молитвы и 50 духовных слов. Святой изгонял демонов, совершал чудеса и знамения. Это был пророк Макарий… скрывавшийся от людей.
Макарий Александрийский, или Макарий Горожанин, по слову Палладия, до сорока лет «продавал закуски и был александрийский гражданин». В сорок лет он пережил обращение. Крестившись, он пришел в пустыню, где провел около шестидесяти лет! Он жил в разных частях пустыни – в Скиту, Кельях, на западе, а также в Нитрии, – но постоянного места пребывания не имел.
Святой стал одним из первых монахов, рукоположенных в священство в Египте. Дело в том, что первоначальное монашество являлось чисто аскетическим движением и не было никак связано с Церковью как институцией, а значит, и со священством.
Макария отличало удивительное стремление соревноваться с другими подвижниками во всех тех подвигах, что ему удалось «подсмотреть» или увидеть. Так, однажды он инкогнито поступил в монастырь к Пахомию Великому (292–348), находившийся на территории современного Судана, но из-за чрезвычайной аскезы был узнан среди многих тысяч учеников последнего. С его именем сохранились монашеские правила, послание к монахам и «Слово на исход души». Макарий Александрийский – пустынник… не имевший пустыни.
Палладий написал еще об одном Макарии. Иногда его упоминают под именем Макария «младшего», а потому по ошибке отождествляют с Макарием Александрийским.
Макарий Младший был пастухом. Будучи восемнадцатилетним юношей, он играючи боролся со сверстником и неумышленно убил. «Не сказав никому ни слова, – пишет Палладий, – он ушел в пустыню». Три года Макарий просто скитался, а затем двадцать пять лет жил в построенном им для себя убежище. «И удостоился такой благодати, что побеждал демонов».
«Долго с ним живя, – пишет Палладий, – я спросил у него, что он думает о совершенном им грехе». «Так бывает с теми, кто не хочет приступить к добру по свободному расположению», – ответил Макарий.
В эти Последние времена, «когда обладающие ведением восхищены» (3 Ездры 5,1), Церкви Странствующей подобает вдохновляться примером великих египетских отцов-пустынников.
12 февраля, когда почти половина последнего зимнего месяца уже позади, Церковь празднует память Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Этот праздник чрезвычайно важен для всего русского православия за рубежом. Дело в том, что исторический кафедральный храм Корсунской Епархии Московского Патриархата в марте 1931 года был освящен в честь Василия, Григория и Иоанна и получил название Трехсвятительского Подворья.
Совместное празднование в честь Трех Иерархов было учреждено в 1084 году в Константинополе при императоре Алексее I Комнине (1056–1081). Оно имело целью прекратить возникшие было тогда разногласия о святоотеческом авторитете в Церкви. Три Святителя были провозглашены равновеликими и одинаково важными для сохранения Ортодоксии. Именно поэтому в богослужебном календаре этот праздник именуется Собором Вселенских Учителей.
У праздника Трех Святителей есть нечто общее с Торжеством Православия. Это радость о безупречности православного вероучения и благодарность Богу за то, что Духом Святым Господь Иисус воздвигал в Своей Церкви святых отцов. Подобное празднование всегда содержит в себе некую идею и представление, а потому на теологическом языке именуется идейным. В этом смысле память Трех Святителей это и воспоминание о тех великих церквях, к которым они принадлежали, о церквях, с которыми они были в общении, о тех церквях и общинах, которых больше с нами нет.
Великий город Антиохия – апостольская столица, основанная апостолами Петром и Павлом. Одна из первых епископских кафедр. Место, где ученики Господа Иисуса впервые стали называться христианами (Деян.11,26). Антиохия дала миру знаменитую богословскую школу; подарила Церкви великого экзегета Феодора Мопсуестийского (350–428), Феодорита Кирского (393–460) и празднуемого в соборе Трех Святителей епископа Нового Рима (как изначально назывался Константинополь) Иоанна Златоуста (347–407).
Антиохийское монашество прославило Церковь подвигом столпничества. Антиохийское богословие много способствовало раскрытию понимания христологической тайны, помогло миру осознать полноту человечества Христова, без чего наше Восточное Православие было бы иным.
В 526 году Антиохия была разрушена землетрясением. В 529 году Юстиниан I отстроил город заново и в суеверном порыве переименовал его в Град Божий, по-гречески «Феополь». Но это не помогло. После арабского завоевания в 637 году великая первохристианская столица, ныне провинциальный турецкий городок Антакия, постепенно ушла в историческую тень.
Христианская Каппадокия. Эта огромная прежде христианская страна – по сути, восточная половина Малой Азии и целый континент, церковная митрополия с центром в Кесарии – дала миру Георгия Победоносца (284–305) и Равноапостольную Нину (280–335). Здесь родились и творили Великие Каппадокийцы – празднуемые в соборе Трех Святителей Василий Великий (330–379) и Григорий Богослов (329–390); а также Григорий Нисский (335–394) и Амфилохий Иконийский (340–394).
В 1071 году, после битвы при Манцикерте, Константинопольская империя навсегда утратила эти территории. В наши дни о христианстве здесь напоминают древние фрески в пещерах. Их ослепшие, выколотые завоевателями глаза умоляют не забывать о славном живом прошлом Христианской Каппадокии.
Великая Карфагенская Церковь дала миру несравненное, потрясающее, великое, стройное богословие, подарила Вселенной славного непреклонного апологета Тертуллиана (160–240); стойкого мученика епископа Киприана (200–258); написавшего более всех отцов Церкви святителя Августина (354–430); борца с арианством вандальских королей Фульгенция Руспийского (462–533); богослова и епископа Факунда Гермианского (570), который в своей полемике против вмешательства власти в дела Церкви не убоялся самого императора Великого Юстиниана (482–565).
Августина справедливо называют Учителем Благодати и Отцом Христианского Запада. Без карфагенского богословия христианская Европа была бы совершенно, неузнаваемо другой.
Карфагенская Церковь погибла после 698 года, когда арабскими завоевателями был полностью разрушен Карфаген.
Сирийская Церковь Востока, епархии которой простирались до самого Китая. Великим сыном этой Церкви был преподобный Исаак Сирин (640–700). Он родился на территории современного Катара и был Епископом Ниневии. По свидетельству дошедших до нас писаний, сердце его милосердовало даже о демонах, а сам он полностью ослеп от обильного плача. Именно Исаака цитирует старец Зосима в романе Достоевского «Братья Карамазовы». Величие Ассирийской Церкви было обрушено нашествием Тамерлана (1336–1405).
Многие и многие дивные, великие города христианских апостольских кафедр, целые Церкви, ушедшие в небытие. Но подобно таинственной Жене Апокалипсиса и ее Чаду, Господь, через проповедь Евангелия и благой помысел Своего Предопределения о спасении народов, воздвигал новые Церкви.
Господь говорил в сердцах равноапостольных правителей. В 988 году крестилась Русь. Так сохранялось преемство веры и Апостольского Предания там, где прежде христианства не было. Так исполнялась заповедь Господа Иисуса о проповеди Евангелия даже до концов земли: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф.28,19).
В последний день зимы, 28 февраля, Церковь чтит память преподобного Евсевия Сирийского. Святой был одним из тех тридцати великих подвижников, о жизни которых написал блаженный Феодорит Кирский (393–457) в своей «Истории Боголюбцев». Их память поименно празднуется Церковью в период с 26 января по 14 марта и готовит нас к Великому Посту.
О дате рождения и кончины Евсевия нам ничего неизвестно. Все, что мы знаем о жизни этого сирийского монаха, содержится в четырех параграфах, которые посвятил ему Феодорит. Блаженный епископ предельно краток, осторожен в высказываниях и бережен в словах. Поэтому к каждой характеристике, детали и подробности нужно относиться с великим вниманием, воспринимать как сокровище, оставленное Церкви теми, кто видел Бога.
В первом параграфе своего повествования Феодорит рассказывает о начале монашеского пути Евсевия. Удивительно замечание: «Евсевий сначала вверил себя попечению других, шел туда, куда его вели».
Научившись аскезе, святой решил жить в уединении. Эта ставшая классической схема монашеского перехода от общежития к затвору, отшельничеству, одиночеству в выборе самого Евсевия обретает черты парадокса. Он поселился на горе, возле очень большого селения. Выстроил себе ограду из камней, но не закрепил никаким раствором. Жить он стал под открытым небом. Беспокровное житие было одной из удивительных черт сирийского монашества.
Евсевий проводил дни и ночи и все времена года под открытым небом. Питался горохом, смоквами и водой. Так он лишился зубов и полностью утратил мышцы. Чтобы хоть как-то закрепить на теле пояс, он просто пришил его к хитону, в котором ходил. «Ибо мышцы совсем пропали и пояс свободно соскальзывал вниз» (18,1).
Евсевий жил недалеко от селения под названием Асиха. Идентифицировать место, в котором оно находилось, современным ученым не удалось. Эта невозможность идентифицировать место подвигов святого каким-то особенным образом подчеркивает, что он добровольно скрылся от мира во всем.
К Евсевию стали приходить люди за духовным советом. Об этом и об отчаянных попытках святого избежать популярности говорится во втором параграфе описания. Преподобный отвечал лишь редким посетителям, но, едва закончив общение, тотчас «замазывал свою дверь грязью».
Там, где жил Евсевий, была дверь, но не было покрова. Ведь жил он под открытым небом. И даже этого ограниченного общения было для него слишком много. Привалив огромный камень к двери – несомненное напоминание гроба в сирийской традиции, – Евсевий беседовал через отверстие в стене. И здесь удивительная по своей человеческой теплоте подробность: беседовать со святым удостоился сам Феодорит. «Наконец, Евсевий всем стал отказывать в своей беседе: только меня одного удостаивал он своего сладкого и боголюбезного голоса; часто, когда я уже собирался уходить, старец удерживал меня, продолжая вести речь о Небесном» (18,2).
Тогда Феодорит еще не был епископом. Из бесед со старцем он усвоил для себя многое. Став владыкой, он роздал все свое имение, не имел ни дома, ни собственности. Будучи единственным ребенком своих родителей, Феодорит появился на свет по молитвам тех самых боголюбцев, о которых впоследствии написал. Так, спустя шестнадцать лет родительской молитвы он появился на свет и был назван «Феодоритом», то есть «Даром Бога».
В третьем параграфе повествования о Евсевии читателя ждет новый парадокс. Чтобы избежать многолюдства приходивших к нему на сей раз не за советом, а за благословением, Евсевий опять ушел в монашескую общину. Или правильнее – не ушел, но убежал… перепрыгнув через ограду! «И забыв о слабости сил своих, перескакивал через ограду, взобраться на которую нелегко было и человеку сильному» (18,3).
Евсевий, перепрыгивающий через ограду, чтобы избежать внимания людей… Это, судя по содержанию, был последний эпизод, когда Феодорит видел Евсевия в живых.
Уйти, убежать, отойти, избежать – в этом, одновременно типичном для сирийского монашества образе восприятия временного, раскрывается нечто глубоко первохристианское. Древняя Церковь не стремилась к экспансии, но человечество стремительно и во множестве бежало к ней. «Евсевий ушел к ближайшим подвижникам и в их обители – маленькой ограде, пристроенной к стене, – продолжал подвизаться в обычных трудах» (18,3).
В четвертом и последнем параграфе Феодорит пишет о том, как игумен того самого монастыря, где Евсевий пытался скрыться от людей, рассказал о последних днях сирийского отца: «В Великий Пост святой довольствовался пятнадцатью смоквами. Тогда ему было более 90 лет». «В таких трудах, омываемый потоками пота, он достиг своей цели» (18,4).
Пожалуй, это воспоминание о последнем зимнем святом Евсевии должно закончить словами самого Феодорита: «Я желаю пользоваться его ходатайством пред Богом, как пользовался при его жизни. Ибо я верю, что он и теперь живет» (18,4).
