В 2024 году Пасха Христова празднуется 5 мая
Августин Соколовски, доктор богословия, священник
Христос Воскресе!
Светлое Воскресение Христово, Пасха Господа Иисуса – главное библейское, богословское и богослужебное торжество. На пятидесятый день после Воскресения Христова Церковь празднует день Сошествия Святого Духа на Апостолов. Описание этого события содержится в новозаветной книге Апостольских Деяний: «При наступлении дня Пятидесятницы все ученики были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого» (Деян. 2:1–4).
День Сошествия Святого Духа на Апостолов, то есть Праздник Пятидесятницы в Русской Церкви, а также в тех поместных православных Церквях, которые ей родственны по языку и истории, часто называется Днем Святой Троицы. В 2024 году Пасха Христова празднуется 5 мая. Такая поздняя дата причиной тому, что Празднование Пятидесятницы тоже необычно позднее и приходится на 23 июня.
В рамках одного единственного года в Церкви сосуществуют несколько различных, наполненных своим богословским смыслом времен. Так, новый год как принцип отсчета времени начинается 1 (14) сентября. На языке Церкви этот день называется церковным многолетием. Но на структуру богослужения и порядок чтений Писания за литургией этот день никак не влияет.
Ведь чтение Писания за богослужением зависит от Пятидесятницы. Именно с этого дня заново начинается каждый год. Тогда же начинается последовательность одиннадцати воскресных утренних евангельских чтений, а также чередование восьми гласов. Этот период продолжается ровно 33 воскресенья и завершается с началом подготовительных воскресений Великого Поста.
Важно, что, по мнению многих древних толкователей, земная жизнь Иисуса продолжалась тридцать три года. Во многих подробностях православному богослужению свойственна особая, часто незаметная символика.
Пятидесятница, Сошествие Святого Духа на Апостолов, является кульминацией Святой Пасхи. Такой отсчет времени от Пятидесятницы весьма важен, поскольку с его помощью происходит прочтение дней всего года в свете события Воскресения Христова. Верующими это почти не принимается во внимание, что весьма прискорбно.
Так формируется новая логика времени, в которой каждое воскресенье задает тему на предстоящую неделю для размышления над всеми делами и словами Спасителя в том виде, как евангелисты и апостолы сохранили их для верующих после удостоверения в Его Воскресении.
В этом теологическом смысле весь Новый Завет представляет собой грандиозное повествование о явлении Воскресшего Спасителя Церквям (ср. Откр. 3:13). Благодаря причинно-следственной связи между Пасхой и Пятидесятницей Писание именуется богодухновенным. Это означает, что автором священных текстов, то есть гарантом соответствия повествования истории и их подлинности стал Сам Дух Святой.
«Утешитель же, Святой Дух, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам», – говорил Иисус (Ин.14:26). Напомним, что слово Утешитель из Евангелия в библейском понимании также означает «заступник», «помощник», «адвокат». Дух Святой – поручитель подлинности Писания, Он голос его живых слов, тот ветер и то дыхание, в которых, по слову пророка Илии, есть Сам Бог (ср.3 Цар.19:12).
Пост и Пасхальное время – по числу дней эти периоды равны. По сути, так создается прямая аналогия двух времен продолжительностью 50 дней. Таковы Две Пятидесятницы – одна из которых торжественная, другая же – покаянная. Семантика обоих периодов колоссальна, истолкование ее создает особенную теологию богослужебного календаря.
Напомним, что с Прощеного Воскресенья до Пасхи должно пройти пятьдесят дней. Получается, что Великий Пост – это посвященная Богу пятидесятница аскезы и воспоминания. Он состоит из двух частей. Первая часть – Святая Четыредесятница поста и покаяния, вторая часть – Страстная Седмица воспоминания Христовых Страданий. В богослужебном году Великий Пост, как время, не одинок. У него есть время-спутник, с которым он соприкасается в Праздник Пасхи. Это период от Пасхи до Пятидесятницы, продолжающийся ровно семь седмиц и один день. Подобно сорока дням, пятьдесят – особенное, священное, библейское число.
Если бы жизнь и история Иисуса завершилась смертью на Кресте, это было бы величайшим торжеством сил зла в истории. Но Бог приготовил на крестную смерть Посланного Им Мессии и Избавителя Свой ответ. Этот ответ неожидан и парадоксален. Он не был «запрограммирован», не произошел по некоему заранее известному замыслу. «Бог воскресил Сына Своего Иисуса, и вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших», – так проповедовал Апостол Петр после события Пятидесятницы (Деян.3:26). В развитии спасительного дела Божия по замыслу Его благодати Крест сделался топосом основания божественных дарований. Поэтому размышление Церкви, как Общества Верующих и Сообщества Толкователей, над Воскресением и Пятидесятницей всегда было неразрывно связано с богословием крестного знамения.
Существует убеждение, согласно которому, в отличие от Западного Христианства, сконцентрированного на Кресте, Страдании и смерти Христовой, Восточное Христианство всегда было религией радости, торжества и Воскресения. Однако это не совсем так. Ведь Крест, несомненно, пребывает и в святая святых Восточного Православия.
Если попытаться выделить отличие восточного христианства от западного по отношению к Кресту Христову, то, пожалуй, было бы правильнее сказать, что в каждую отдельную эпоху восприятие Креста менялось, как в западном, так и в восточном христианстве. И все же принято считать, что Православие воспринимает Крест как знамение Победы. Торжества Воскресшего над дьяволом, адом и смертью, совершенного на Кресте. Западному христианству при взгляде на Святой Крест более свойственно то, что можно назвать богословием скорби.
Важно знать, что Крест Христов не упоминается в Никейском Символе Веры 325 года. Главным богословским термином этого документа, который предшествовал Символу Веры, употребляемому нами, было слово о единосущии Сына Отцу.
«Веруем в Единого Господа Иисуса Христа <…>, Который пострадал и воскрес из мертвых в третий день, взошел на небеса и грядет судить живых и мертвых», – говорится в тексте. Очевидно, что в Римской империи того времени еще практиковалась смертная казнь через распятие. В отличие от Таинств, о которых могли досконально знать только принадлежавшие к Церкви, Символ Веры относился к сфере публичного исповедания, а потому составители этого первоначального древнего текста предпочли не упоминать о кресте. Для соответствующего понимания должно было пройти время.
Никео-Константинопольский Символ веры предание отождествляет со Вторым Вселенским Собором в Константинополе 381 года. Однако исследователи говорят нам, что впервые он был зачитан на заседаниях IV Вселенского Собора в Халкидоне, то есть семьдесят лет спустя. С течением времени именно этот Символ стал важнейшим исповеданием, своего рода критерием принадлежности к историческому христианству. В нем не только говорится о том, что Господь Иисус был распят, но подчеркивается, что Он был распят «ради нас и ради нашего спасения».
При этом Крест появляется в Символе не один, но в сопровождении исторического персонажа. Это был один из весьма немногих людей в Истории, кто воочию видел Крест Христов. Более того, он сам повелел его соорудить. И написал на нем судебный приговор: «Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Ин.19:19). Никаких других судебных документов процесса над Иисусом не сохранилось. О пророческом и одновременно юридическом характере надписи Пилата на Кресте важно знать.
Действительно, язычник Понтий Пилат – это единственный человек, помимо Самого Господа Иисуса и Девы Марии, которого Символ Веры упоминает по имени. По имени в Символе не упоминается ни Иоанн Креститель, ни кто-либо из Апостолов или Пророков. По некоторым причинам он как бы вобрал в себя все предназначенное людям внимание составителей текста. «Верую в Господа Иисуса <…> Распятого за нас при Понтии Пилате».
Почему Символ говорит о Пилате? Если из соображений хронологии, то для этого было бы достаточно упомянуть самого императора Тиберия (14–37), в правление которого был распят Христос. Но, в отличие от Пилата, Тиберий не только не говорил с Иисусом, не судил Его и не выносил Ему смертного приговора, но, скорее всего, вообще не знал о его существовании. Очевидно, что Пилат упоминается в Символе не для хронологии. Его имя в Символе – это сознательное решение составителей. Пилат был легитимным представителем Римской империи, который вынес Иисусу смертный приговор. Пилат говорил с Иисусом. Он потребовал от Иисуса исповедания веры. «Пилат сказал Ему: что есть истина?» (Ин.18:38). Невозможно услышать исповедание, когда не веруешь сам.
Своим преступным решением, которое началось с отказа от принятия какого-либо решения в жесте омовения рук (Мф. 27: 24), он стал действующим лицом важнейшего события в истории. Через эту вовлеченность создалась ситуация диалога между Империей и Христом, которая будет продолжаться в диалоге, общении, сообщении и противопоставлении Церкви и Государства, как «правопреемников» Иисуса Распятого и тех, кто его распял.
Таким образом, имя Пилата в Символе – это политическое решение Церкви засвидетельствовать ее паритет, равенство, противостояние, взаимодействие, диалог с Империей. На языке богословия это выражается понятием «вселенскость». Словами о Распятии при Пилате, Церковь сознательно противопоставляла себя политическому и государственному миру, представленному в лице того, кто тогда конкретно представлял Империю перед Иисусом Христом.
Церковь воспринимала себя как конкретное визави Империи, которое до скончания века будет вести диалог с Империей, проповедовать народам Империи. Если следовать логике Евсевия Кесарийского (265–339), которого православная традиция не случайно считает «отцом церковной истории», Церкви предстояло жить с Империей вовеки. «Кесарь возвестил всем людям о спасительном знамении <…>, среди царственного города воздвиг против врагов священный символ Креста и начертал твердо и неизгладимо, что сие спасительное знамение есть хранитель Римской Земли и всей Империи», – писал он в своей Похвале Константину (1:40). Но Империя и Государство закончатся. Господь Иисус вернется в конце истории, и Его Царству, согласно Символу, «не будет конца». Об этом многие толкователи предпочитали не вспоминать.
Вернемся к Пилату. Церковно-славянский текст Символа Веры именует прокуратора Иудеи «Понтийским Пилатом». Конечно же, это неправильно. Ведь именем Пилата было «Понтий». Слово «Пилат» в данном случае – это либо прозвище, либо дополнение к основному имени. Возможно, оно означает «копье», «дротик». Есть предположение, что «пилат» может означать меховую шапку. Если это так, такое прозвище человека, по приказу которого на главу Иисуса возложили терновый венец, становится трагическим гротеском. «Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: “Се, Человек!”» (Ин.20:5).
В последних главах Евангелия от Иоанна создается впечатление, что автор этого священного текста сознательно противопоставляет Пилата иудеям. Пилат искал спасти Иисуса, иудеи требовали Его погубить. Такое противопоставление является следствием особого теологического замысла, но с точки зрения истории оно, скорее всего, представляет собой анахронизм.
Ведь Сам Господь никогда не противопоставлял Себя Своему народу. Однако с началом апостольской проповеди после Пятидесятницы христианство и иудаизм стали обособляться. По мысли Апостола Павла, который рассуждает об этом в своем Послании к Римлянам (главы 9–11) такое взаимное отчуждение было частью божественного плана. Ведь если бы весь Израиль уверовал во Христа, то христианство не стало бы всемирным, а проповедь благой вести не сделалась бы обращенной к язычникам. Таково предопределение святых, таков был метод благодати. Однако аксиома библейского понимания Церкви говорит о том, что она навсегда составлена из иудеев и язычников.
«Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев – соблазн, а для Эллинов – безумие», – пишет Павел (1 Кор.1:23). Чрезвычайно интересно, что в первые века христианства Понтию Пилату, который распял Иисуса, как кажется, удалось уйти от ответственности за совершенное им преступление. Парадоксальным образом и формально вопреки исторической правде первые христианские поколения весьма положительно относились к Пилату. Казалось, что такое отношение сохранится навсегда. Ведь уже в последних главах Евангелия от Иоанна предпринимается очевидная попытка его реабилитации. «Пилат сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем» (Ин.18:38). «Пилат, услышав это слово, больше убоялся» (Ин. 19:8). «С этого времени Пилат искал отпустить Его», – многократно говорится в Евангелии (Ин.19:12).
Первые века христианства продолжили «апологию Пилата». У отца латинской богословской традиции, великого карфагенского богослова Тертуллиана (160–240) мы находим парадоксальное свидетельство о том, что омовение рук Пилатом символизирует крещение.
В одном из синаксарей Эфиопской Церкви Пилат упоминался среди святых, с днем памяти – 19 июня. Среди памятников этой древней восточной Церкви мы находим «Мученичество Пилата» и даже «Анафору», то есть, по-видимому, приписываемую его имени… Евхаристическую молитву. Под именем Клавдии Прокулы, мученицы, почитаемой теперь уже в нашем богослужебномкалендаре, скорее всего, «скрывается» «последняя сновидица» Нового Завета (Мф. 27:19) – жена римского прокуратора Иудеи.
«Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы», – написано в Евангелии (Мф. 27:24). Эти слова следует запомнить наизусть, чтобы никогда не повторять их на деле. Действительно, Пилату удавалось «сохранить руки умытыми» до рубежа Первого и Второго тысячелетий. Тогда, в результате борьбы римских епископов за эмансипацию от светских правителей, а также спора об инвеституре, Пилат в восприятии Церкви наконец «раскрылся». Он стал тем, кем он на деле был: утратившим вкус правды циником.
В XXI веке евангельский образ Понтия Пилата доказал свою удивительную бессмертную живучесть. Сегодня в Пилате и его жесте Омовения Рук – этом провозвестнике повсеместно вводившихся ковидных ограничений – нам видится образ современного демократического правителя. Он намеренно уходит в тень, «передает» право принятия решений народу. Так, но лишь на время, «вечному Пилату» вновь удается снять с себя ответственность перед судом Истории.
Христианство призвано не христианизировать Империю, но исповедовать веру во Единого Господа Иисуса Христа. «Он единственный Законодатель и Судия, могущий спасти или погубить», – пишет Апостол Иаков (Иак. 4:12). «Иисус Христос засвидетельствовал пред Понтием Пилатом доброе исповедание», – свидетельствует Павел (1 Тим. 6:13). Христианство призвано христианизировать не Империю, но весь мир. По сути, это то, в чем языческая римская власть совершенно справедливо и прозорливо обвиняла первых христиан. Отказ от этого мессианского убеждения или, лучше, забвение о нем привели к вере в то, что христианская империя становилась для самих же христиан главной ценностью.
«Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет» (2 Фес.2:7–8). Двусмысленная фигура «Катехона», то есть дословно – «замедлителя Второго Пришествия», была отождествлена с Империей. Но согласно Павлу, именно Изъятие удерживающего раскроет беззаконника, которого Господь Иисус убьет «духом уст Своих» и «истребит явлением Пришествия Своего» (8).
«Куда бы ни устремилась сила мысли, к Востоку ли, Западу, на Землю или на самые Небеса, – всюду видит она Блаженного Кесаря, неразлучного со своим Царством. Над землею господствуют дети его. Как новые светила, озаряют они землю светом своего отца. Он живет в них своей силой, преумножая ее в их преемстве, и управляя всей Вселенной еще совершеннее прежнего», – писал в Похвале Константину Евсевий Кесарийский. Вера в Единую Империю по необходимости вела к отрицанию подлинности и ортодоксальности Государств и Церквей, бывших за ее пределами.
К моменту «разоблачения» Пилата в конце I тысячелетия христианской истории возникло ложное догматическое убеждение в том, что Православная Империя может быть только одна. Более того, формулировка «официальное вероисповедание Империи» фактически стала одним из ключевых определений Православия. Получается, что с разделением Империи на восток и запад, Разделение Церквей на Православную и Католическую должно было неминуемо произойти.
Но вернемся к тематике «Двух Пятидесятниц». Первое воскресенье Великого Поста называется Торжеством Православия. Происхождением своим это празднование обязано Поместному Собору Константинопольской Церкви в 843 году, на котором в Византийской империи было восстановлено иконопочитание. Догмат о почитании икон был установлен на VII Вселенском Соборе 787 года в городе Никее. Важно помнить, что у Торжества Православия есть «праздник-близнец» в период от Пасхи до Пятидесятницы.
Ведь за Неделю до Сошествия Святого Духа на Апостолов совершается Память Отцов I Вселенского Собора. На этом Соборе, который также состоялся в Никее, была провозглашена главная догматическая истина христианства – учение о единосущии Сына Божия Богу Отцу. Важно, что основой пропорции временного расстояния празднований в течение обоих периодов всегда становится День Святой Пасхи.
Вселенский Собор – это собрание епископата Римской империи и некоторых епископов из-за ее пределов, созванное и авторизованное императором. Таково одно из формальных определений этого важного события в жизни и истории Церкви. Однако в Православии Вселенские Соборы – от первого до последнего (общим числом семь) – это нечто гораздо большее.
Вселенские Соборы – неповторимые вехи в истории спасения, когда Дух Святой устами соборных Отцов провозгласил догматы, которыми в истории живет Церковь. Характерной особенностью православной традиции является тот факт, что память Вселенских Соборов, каждого по отдельности или всех вместе, а также вместе первых шести, в течение года совершается за богослужением. Этот факт обратил на себя внимание исследователей еще в XIX веке. В новейшее время словосочетание «Церковь Семи Соборов» стало одним из самоопределений Православия.
Знаменательно, что в период 100 Священных Дней, «Двух Пятидесятниц», покаянной и торжественной, память I и VII Вселенских Соборов совершается в первое и последнее воскресенье этого важнейшего периода литургического года.
Очевидно, что если такая последовательность времен и воспоминаний была просчитана святыми отцами и составителями богослужебных последований, то приходится удивляться ее продуманности. Если же она возникла более-менее спонтанно, то в благоговении должно признать, как благодать сама определяет времена и лета в служении Богу Духом и Истиной (ср.Ин.4:23–24).
Таковы мгновения православного богословия календарного времени.
Христос Воскресе!
