Автор: Виктор Лупан, глава редакционного совета
«Евроскептики» стали представляться СМИ как некая «пятая колонна» – путинская, разумеется
Нет, пожалуй, сегодня более комментируемой политической фигуры, чем Владимир Путин. Как человек и политик он давно известен. О нем написано много книг, напечатано множество статей, снято большое количество документальных фильмов. Но чем больше, казалось бы, о нем известно, тем туманнее становится общественное представление о том, что он из себя представляет – кем он на самом деле является. Это связано, видимо, с тем, что политика на Западе перестала быть чем-то первичным. А Путин – сильная и сугубо политическая фигура. Анализируя и даже стараясь понять сложные отношения между Евросоюзом и Россией, не следует недооценивать факт фундаментальной аполитичности первого. Аполитичности, связанной в первую очередь с тем, что утопическая европейская идеология считает принцип преодоления политических барьеров своим краеугольным постулатом.
В европейских СМИ Путин часто представляется как «авторитарный» политик. А это – плохо! В либеральном обществе политический авторитаризм расценивается как отрицательное проявление патернализма. А патернализм, то есть отцовское отношение, но с отрицательным оттенком, – зло всех зол. По мнению современных западных идеологов, именно патернализм порождает сексизм, гомофобию, фаллократию и вообще тенденцию к насилию над всем тем, что слабее, нежнее, тоньше и т.д.
В последнее время некоторые весьма авторитетные издания даже стали говорить о Путине как о «диктаторе», то есть как о главе авторитарного государства, преследующего оппозицию, контролирующего СМИ, подавляющего инакомыслие. Громкие политические преступления – как, например, убийства журналиста Анны Политковской и политика Бориса Немцова – представляются под таким углом, что вина за них падает не просто на Кремль, а лично на президента России. Причем все это, разумеется, совершенно бездоказательно.
Его обвиняют в «военных преступлениях» в Сирии. Я не удивлюсь, если скоро заговорят о «преступлениях против человечества». Украинский кризис тоже трактуется исключительно с точки зрения «войны России против Украины», которая соответствует «путинской идеологии», – идеологии, разумеется, агрессивной, реваншистской, неоколониалистской. Причем Украина никого на Западе, по большому счету, не интересует. Она вообще выпала, можно сказать, из новостной обоймы. Ею интересуются только с позиции выяснения отношений между Россией и Евросоюзом. Недавно, на одной крупной радиопередаче, я поверг своих коллег в состояние шока, сказав, что между Россией и Украиной – безвизовый режим! Как может быть между воюющими странами безвизовый режим? Они не знали этого, как не знают и много чего другого. Они вообще не интересуются конкретикой. Фактология для них – пережиток прошлого. В этом плане современная западная журналистика стала очень похожа на советскую времен застоя. Везде сплошная идеология, сплошные шаблоны и общие места.
Да, конечно, очень просто списать все это на «враждебную западную пропаганду». Многие российские СМИ так и делают, но сути вопроса это не решает. Истинная пропаганда тем и сильна, что не боится ни критики, ни противостояния. Ей безразличны российские доводы, просто потому, что до западного обывателя они не доходят.
Давайте вспомним советскую антизападную пропаганду. Она была и оголтелой, и повсеместной, но результат ее оказался противоположным и чаяниям власти, и преследуемым ею целям. Можно, наверное, сказать, что пропаганда – это проявление политического бессилия. Ибо пропагандистская ложь быстро изживает сама себя. А изживая себя, она сама же порождает феномен противостояния в своей же целевой аудитории. Именно это произошло в свое время в СССР.
На самом деле весь вопрос – в соотношении сил. Сила же – понятие не только объективное, но и субъективное. Она бывает физической и моральной, есть сила духа и сила воли. Все это в совокупности создает некое впечатление, вследствие которого принимаются те или иные решения.
Благодаря Интернету все крупные мировые издания стали давать своим читателям (в основном подписчикам) возможность реагировать на статьи и публикации. Мгновенно эти «форумы» превратились в самые популярные, посещаемые и читаемые рубрики. Несмотря на жесткую цензуру со стороны редакции, трудно контролируемый феномен «откликов читателей» достиг столь серьезных пропорций, что ему стали посвящаться интереснейшие статьи. Почему? Да потому, что в подавляющем большинстве читатели проявляют свое «несогласие» с линией публикации, с ее трактовкой событий. Особенно остры эти проявления, когда речь заходит, прямо или косвенно, о России. Здесь взгляды прячущихся за псевдонимами подписчиков настолько расхожи с редакционной политикой издания, что такие серьезные издания, как «Монд» или «Нью-Йорк Таймс», стали печатать пространные материалы о «путинских троллях», которые якобы за вознаграждение загаживают читательские форумы своей заказной пропагандой.
Но стали появляться и социологические исследования, говорящие совершенно об обратном. А именно о том, что «Путин как феномен» стал притягательной силой для всех тех, кто недоволен положением дел в Европе. Пресловутые «евроскептики», количество которых растет не по дням, а по часам, стали представляться даже серьезными СМИ как некая «пятая колонна» – путинская, разумеется. А чья же еще? Все националистические и патриотические движения – такие, например, как «Национальный фронт» Марин Ле Пен во Франции, – стали попадать под клеймо «агентов Путина». Дональд Трамп попал туда же. Бывший президент Франции Николя Саркози и его премьер Франсуа Фийон – оба кандидаты на пост президента страны – тоже считаются «людьми Путина». Во всех странах Евросоюза подобные списки растут на глазах, и попадает в них все больше и бо льше первостепенных политиков.
Все это, а примеров очень много, говорит о том, что Владимир Путин наделен его же противниками всесилием, которого у него заведомо нет. Что говорит о растерянности определенной части политического истэблишмента Европы перед непредвиденным развитием событий. Он просто не был готов к столь неожиданной и столь умелой активизации России на международной арене. А потому и породил, на горе самому же себе, вот этот «облик Путина», которого нужно всячески сдерживать и с которым следует всячески бороться. Но как именно «бороться», никто не знает. И знать не хочет. Санкции как видимость борьбы – хороший тому пример.
С социологической точки зрения, «феномен» – понятие сложное и трудно анализируемое. В США, например, такая фигура, как Джон Кеннеди, – феномен, хотя он развязал Вьетнамскую войну и чуть было не начал полномасштабную ядерную. Несмотря на все это и многое другое, Кеннеди олицетворяет позитив, а Ричард Никсон, который завершил Вьетнамскую войну и наладил отношения с Китаем, – негатив. А потому не следует искать во всем этом какую-то человеческую логику. Здесь, скорее, аффект и истерия.
Как феномен Путин олицетворяет на самом деле противостояние. Чему? Да мировому порядку, конечно! Американскому! Иными словами – хаосу, произволу, экономическому, политическому и военному насилию. Сам он противостоять этому, конечно же, не может. Россия недостаточно для этого сильна. Но ее решительные и эффективные действия и инициативы дают все равно некий стимул вере в возможность альтернативы. Что радикальным способом противоречит безальтернативной идее глобального развития, которая насаждается нам уже добрых двадцать лет.
Дело не в том, что Путин кому-то нравится, а кому-то – нет. Не в том, что он хороший или плохой. Дело в том, что, противостоя диктату США, он демонстрирует то, что противостояние не только возможно, но что оно может быть победоносным.
На самом деле «феномен Путина» – это тройка Путин – Шойгу – Лавров. Ее сила в правоте анализа ситуаций и в прагматизме не глобального, а локального подхода. Будь то в Сирии, в Украине или в недавнем повороте в отношениях с Турцией.
Чем больше Запад пытается убедить нас в том, что Россия в изоляции и упадке, тем больше мы получаем доказательств тому, что все как раз наоборот. А это уже не «феномен Путина», а принцип реальности.
