Страницы жизни великого журналиста
(начало статьи в №143/03/2022 )
Михаил Лепехин
В последнем десятилетии ХХ века Виктор Николаевич Лупан был известен как замечательный журналист, но в первые два десятилетия ХХI века он пользовался репутацией опытного издателя и видного публициста. Эволюция была закономерной и поучительной.
Некогда данное Лупану патриархом Алексием II интервью повлекло неожиданное продолжение. Однажды, возвращаясь из России в полупустом салоне первого класса, Виктор оказался спутником почтенного человека одного с ним роста; завязалась беседа. Спутником оказался граф Сергей Сергеевич Пален, до того читавший статьи Лупана в Figaro Magazine. Обоих увлекла тема останков Царской семьи, оказались они единомышленниками и по ряду других относящихся к России вопросов. Граф Пален, бывший тогда председателем правления концерна Fiat, основал издательство Editions des Syrtes, предназначенное для публикации книг, соответствующих представлению о традиционных европейских ценностях.
С ХVIII века жизнь знатного остзейского рода Пален была неразрывно связана с Россией, и закономерен интерес Сергея Сергеевича к прошлому и настоящему великой державы. Происходящее в России не переставало его волновать, но в отличие от большинства лиц в Европе и России он не преисполнился пессимизма, а искренне полагал, что ей суждены стремительный взлет и процветание, причем даже в самое ближайшее время. Учитывая то состояние, в котором Россия пребывала в конце 1990-х, подобный взгляд поражал редким своеобразием мировосприятия, ибо едва ли кому пришло в голову делать в ту пору столь оптимистические прогнозы. Более того, граф Пален, будучи лично знаком с Путиным, именно с его именем, мало кому тогда известным, связывал грядущее возрождение России.
Когда 31 декабря 1999 года Ельцин объявил о своей отставке и назначил премьер-министра Путина и. о. президента РФ, прогноз графа Палена начал сбываться. В январе Сергей Сергеевич вызвал Лупана и предложил ему немедленно приступить к написанию сочинения на заданную тему, а именно о начале нового подъема России. 26 марта 2000 года Путин был избран президентом РФ, 7 мая состоялась его инаугурация, а уже в июне в свет вышла книга Лупана Le défi russe («Русский вызов»), мгновенно привлекшая внимание мировых СМИ.
Название книги Лупана дает отсылку к одному из столпов французской идеологии последней трети ХХ века – бестселлеру Ж.-Ж. Серван-Шрейбера «Американский вызов» (1967). Для Европы 1960-х выход этого сочинения был сопоставим по последствиям лишь с изданным полувеком ранее «Закатом Европы» О. Шпенглера (1918). Пропитанный страхом перед инвестиционной экспансией США в Западную Европу и грядущей гибелью европейской культуры, экономики и промышленности от последствий американизации бестселлер Серван-Шрейбера послужил (наряду с трудами Г. Кожева) той идеологической основой, на которой с начала 1970-х возводилось здание Европейского сообщества. Книга Лупана позаимствовала от «Американского вызова» лишь название, зато ее национальный оптимизм явно восходит к следующей книге Серван-Шрейбера «Пробуждение Франции» (1968) – увы, оставшейся лишь в тени имени автора из-за прискорбных событий того года.
В историко-литературных построениях автора данной статьи вопрос о вторичности или зависимости текста всегда воспринимался как производный от личности автора. Так, М. В. Головинский воспринимался мною подражателем Ф. М. Достоевского и Э. Дрюмона, Гитлер – Наполеона и Ататюрка, Сталин – Николая I и Александра III. Не стал исключением и Лупан: в беседе со мной Виктор не отрицал зависимости как от двух книг Серван-Шрейбера, так и от обаяния его личности – мастера эпатажа, великого аналитика, культовой персоны мировой публицистики. Здесь же отмечу, что книги Серван-Шрейбера «Мировой вызов» (1980) и подражавшего ему Х. Хотберга «Японский вызов» (1970) не были известны Лупану – за полнейшей практической ненадобностью.
Наложив лекало «Пробуждения Франции» на ткань повествования о России конца ХХ века, Лупан добился нужного эффекта. Серван-Шрейбер противопоставлял уходящее в прошлое величие Франции эпохи де Голля той обновленной Франции, которая должна была совершить прорыв в будущее, став во главе грядущей объединяющейся Европы, – то было одной из целей Радикальной партии, среди лидеров которой был автор книги. В год ее выхода жаркое парижское лето сокрушило политическую карьеру как де Голля, так и Серван-Шрейбера. В «Русском вызове» главная линия повествования также построена на подчеркнутом противопоставлении ушедшей в прошлое эпохи Ельцина грядущему прекрасному новому миру под водительством Путина.
В заключение отмечу, что в России Жан-Жак Серван-Шрейбер (1924–2006) до сих пор остается неизвестной величиной, пребывая в тени знаменитого сына Давида (1961–2011), пропагандиста здорового образа жизни.
Что же касается де Голля, то для Лупана он всегда был крупнейшим политическим деятелем Франции ХХ века, создавшим ту систему ценностей, которой французы (в большинстве своем) руководствуются и по сей день. Мне довелось беседовать с Виктором о личности творца Пятой республики. Несмотря на симпатии к генералу Жиро, именно де Голль был симпатичнее Лупану, потому что он добился успеха, а тот проиграл. Не раз указывал на де Голля как на образец для подражания и Лебедь: для него он служил эталоном сплава военного и политика, самостоятельного в принятии даже самых непопулярных решений и берущего на себя всю полноту ответственности. Лупан не раз сравнивал начало правления Путина с де Голлем образца 1958 года, воспринимая как зарю новой эпохи их восшествие на вершину власти. В необычайном почитании Лупаном памяти де Голля сказались общие для России и Франции традиционные симпатии к ярому антиамериканисту, а также многолетнее знакомство Виктора с князем К. Я. Андронниковым (1916–1996), личным переводчиком де Голля.
Главная идея книги состояла в том, что феномен Путина есть начало новой эпохи в истории России. Автор вынужден объяснять западному читателю основные этапы российской истории с конца 1980-х. Описание ельцинского десятилетия было выдержано в подчеркнуто мрачных тонах с подробным и объективным анализом провала внешней и внутренней политики Ельцина. Причем Лупан не позволил себе ни малейшей иронии при описании его личности. Созданный по канонам политической биографии «портрет Путина на фоне эпохи» построен на контрасте личных качеств и государственных трудов прежнего и нового властителей России. Путин предстает восстановителем былого величия страны, ее имперских традиций прошлого – императорской России и СССР. Историческая преемственность российской государственности с приходом Путина начинает восстанавливаться, несмотря на противодействие тому Запада, – таков был вывод Лупана.
Один из самых значимых фрагментов книги посвящен восприятию «русской идеи» Западом. По мнению автора, она вообще не должна существовать с точки зрения Запада. Холодная война не окончилась с упразднением СССР: спуск 25 декабря 1991 года красного флага над Кремлем ознаменовал лишь переход борьбы на новый уровень. Антикоммунизм и антисоветизм плавно эволюционировали в русофобию. («Целились в коммунизм, а попали в Россию» – как еще до книги Лупана оценил действия интеллектуальной оппозиции А. А. Зиновьев). По мнению автора, в дальнейшем противостояние будет только нарастать, ибо сильная Россия совершенно не нужна миру. События наших дней подтвердили этот тезис.
Книга была написана для Франции, но в России оказалась востребованной более, чем на Западе. Причина достаточно проста: во Франции более привлекало имя Лупана; что же касается положения дел в России, то оно уже было сформировано в умах читателей ведущими СМИ и изменить его Виктор заведомо не мог (характерно отсутствие перевода книги на английский язык). Успех в России был вызван тем, что известные российскому читателю факты автор интерпретировал в положительном для власти смысле, причем сделал просто и доходчиво, вселив в читателя ранее несвойственный ему оптимизм.
Граф Пален высказал пожелание, чтобы «Русский вызов» был в кратчайшие сроки переведен на русский и опубликован в России. Будучи хорошо знаком с владельцем в то время крупнейшего в России издательства «Терра» С. А. Кондратовым, я договорился об издании. Без малейшего промедления был выполнен перевод и сверстан оригинал-макет. Отмечу, что переводчик (В. М. Мультатули) и верстальщик-корректор (С. К. Егоров) были категорически против упоминания их имен в книге, прославлявшей Путина. Таковы были реалии 2001 года: если в России и за ее пределами новый глава государства представал в качестве обновителя и реформатора, то в Санкт-Петербурге в нем еще продолжали видеть прежде всего подельника (вар.: сподвижника) пресловутого А. А. Собчака.
При подписании договора Лупан был поражен поступком Кондратова, который в одностороннем порядке изменил в свою пользу заранее обговоренные условия договора. Тем не менее Виктор их принял, в свою очередь попросив вставить один внешне малосущественный пункт, с чем согласился Кондратов. При выходе Виктор в изумлении воскликнул: «Он захотел обмануть молдаванина?!». В итоге договор был заключен на более выгодных для Лупана условиях, чем в первоначальном варианте. И все же Кондратову удалось обмануть молдаванина, напечатав еще один, 5000-й, тираж: разрекламированная в СМИ книга уходила влет. К сожалению, задуманный мной в однотипном оформлении том интервью и репортажей Лупана «Терра» издавать отказалась.
13 марта 2001 года в Российском фонде культуры состоялась презентация свежеизданного «Русского вызова». Это был общий триумф издателя и инициатора замысла графа С. С. Палена, автора В. Н. Лупана, гостеприимного хозяина Н. С. Михалкова (книга вполне соответствовала его воззрениям) и курировавшей русское издание замдиректора «Терры» И. Л. Шурыгиной. Я был поражен количеством докладчиков, а также не заявленных в программе лиц, норовивших ввернуть что-либо патриотическое. Поскольку словами сыт не будешь – перешли к прекрасно организованному фуршету, и то был настоящий праздник для всех. Виктор был поражен количеством лиц, пришедших к нему получить автограф, представиться или чокнуться; не переставал отвечать на вопросы и давать интервью. До сих пор памятна аура всеобщей радости от достойного события. Книга в сочетании с ее презентацией мгновенно принесла Лупану известность в России: с тех пор он стал медийной персоной и охотно соглашался на интервью.
Более того, к «Русскому вызову» оказалось вполне применимо определение «очень своевременная книга». Вышедшая сразу после инаугурации Путина, она заполнила тот информационный вакуум, который образовался вокруг имени президента Российской Федерации. Ни контуры будущей политики Путина, ни его мировоззрение журналисты и пропагандисты в середине 2000 года совершенно не представляли. Что касается электората, то он просто радовался уже тому, что спившегося старого партократа сменил спортивный молодой чекист, возложивший на себя бремя ответственности за страну.
Книга обратила на себя внимание и главного героя. Виктор вспоминал, как на одном из приемов к нему подошел Путин и поблагодарил за удовольствие, полученное от чтения книги. Напомню, что хронологически «Русский вызов» de facto был первой книгой о Путине на французском и русском языках, причем написанной прекрасным слогом и без малейших признаков сервильности. Оценка, данная его книге главой государства, была приятна Виктору: он искренне симпатизировал Путину как политику и человеку. Для Лупана он был не только одним из самых главных лиц в мире, но и человеком, достигшим этого собственными усилиями. Сделавший самого себя Лупан искренне восхищался Путиным: даже имперское величие политических воззрений едва ли представлялось столь существенным в сравнении с тем, что выходец из низших социальных слоев «по своей и Божьей воле стал разумен и велик».
Вернемся во Францию.
В последнем году минувшего тысячелетия по непонятным причинам тираж Figaro Magazine значительно упал: ведущее консервативное высокоинтеллектуальное издание Франции становилось маловостребованным. Среди владельцев издания возник вопрос о снятии Анри-Кристиана Жиро с поста главного редактора. В этой связи будущность Лупана в этом журнале также становилась проблематичной: свобода действий и гонорары выгодно отличали его от большинства сотрудников. По этой причине Виктор принял приглашение графа Палена стать главным редактором Editions des Syrtes. В своем решении тот руководствовался известностью Лупана как автора и его ориентацией на русскую тематику.
В 2000 году Виктор расстался с Figaro Magazine и до 2002 года руководил Editions des Syrtes. Это был первый опыт административной деятельности Лупана, которым он очень дорожил. В 46 лет постоянные разъезды по всему миру начали его утомлять, а занятие престижного поста под опытным руководством стало отправной точкой для последующей успешной административно-издательской карьеры. Напомню, что Editions des Syrtes, созданный графом Паленом, стал высокорентабельным предприятием благодаря тщательно продуманной тематике: выбор от европейского консерватизма плавно перешел к русским именам и книгам, до той поры французским читателям неведомым (достаточно упомянуть «Солнце мертвых» И. С. Шмелева и «Окаянные дни» И. А. Бунина).
Учитывая предпочтения владельца издательства, сам Лупан в кратчайшие сроки создал книгу «Святой царь Николай II» (Nicolas II, le Saint Tsar; 2001), представлявшую собой эмоциональный пересказ «Писем Царской Семьи из заточения» (Jordanville, 1974). Во Франции книга Лупана имела успех, поскольку личность последнего государя благодаря работам М. Ферро и Э. Радзинского трактовалась по преимуществу с позиций либеральных. Переводить же ее на русский язык смысла не имело: она сочинялась только для французских читателей, а в России об императоре Николае II в те годы не писал только самый ленивый.
В 2002 году Виктор возглавил более крупное издательство Presses de la Renaissance. Владелец издательства почтенный Ален Ноэль видел в Лупане не только успешного менеджера, но и доброго христианина: в этом мнении его утвердила книга Nicolas II, le Saint Tsar. Доверие Виктор оправдал в обеих ипостасях. С указанием Ноэля как соавтора Лупан издал внушительное «Расследование смерти Иисуса» (Enquête sur la mort de Jésus; 2005). Замысел свести воедино известия и свидетельства о кончине Спасителя, дав им оценку с точки зрения науки ХХI века, принадлежал Ноэлю. К своей работе он привлек девять видных католических и иудейских исследователей в различных областях знания (медицина, право, археология, текстология). Впрочем, по личному мнению Виктора, почти за две тысячи лет после этого события на эту тему было написано столько, что самостоятельно собирать материал было бы излишним. На директорский пост Лупан был приглашен прежде всего для того, чтобы помочь Ноэлю завершить книгу. Погружение в мир Нового Завета отвлекло Виктора от современных дрязг. Работа над книгой продолжалась два года. Написанное живым языком, «Расследование» обнаружило в Лупане дар духовного писателя, сумевшего изложить достаточно сложную тему понятно для современного светского читателя. Дар духовного просветительства Виктора вполне проявился десятилетием спустя, когда он начал выступать на Radio Notre Dame.
Что же касается дара предпринимательского, то подлинным триумфом Лупана был 2005 год. В марте на ежегодном книжном салоне главным гостем была Россия; вверху стенда Presses de la Renaissance были размещены огромные портреты двух российских авторов – С. А. Алексиевич (запамятовал, какая книга была переведена) и С. П. Тютюнника (из рассказов его Лупан составил сборник «Война и водка»). Сам Виктор ходил с мегафоном и время от времени с его помощью зычным голосом призывал французов брать автографы и беседовать с живыми русскими классиками – те в поте лица попеременно надписывали и отвечали на вопросы; к обоим стояли очереди. На мой вопрос, почему он предпочел почти неизвестного в России провинциального (Ростов-на-Дону) военного журналиста с набором армейских баек В. В. Шурыгину, не только лучшему военному обозревателю, но и давнему знакомому Лупана с замечательными «Письмами мертвого капитана», Виктор ответил просто: «Чересчур умная – французы не поймут». Коммерческий успех книги для Лупана был главным показателем результативности его работы.
Замечу, что именно Лупан открыл для Франции творчество Алексиевич, и в присуждении ей Нобелевской премии в 2015 году есть и его заслуга.
Служба в издательстве Presses de la Renaissance имела определенное неудобство. Для Лупана необходимость ежедневного от сих до сих отсиживания в присутствии (унылый тесный офис близ Ботанического сада, явно несоизмеримый с его размерами) была тягостной: «Чувствую себя здесь как зверь в клетке». Совмещение директорских обязанностей с должностью главного редактора «Русской мысли» (о чем далее) привело его к осознанию необходимости сделать выбор в пользу другого издательства с более гибким служебным графиком.
В 2008 году Лупан был приглашен возглавить издательство Editions de l’Oeuvre: в том году нескольким инвесторам (наиболее почетная на Западе профессия) одновременно пришел в голову благой замысел извлекать прибыль путем книгоиздания. Отказать столь идеалистически настроенным бизнесменам было бы верхом безумия, и Виктор с энтузиазмом погрузился в ставшее для него привычным издательское ремесло. Продолжалось то более пяти лет, пока в августе 2013 года у инвесторов (вложения проходили через издательский дом Bayard) не закончились средства. Издательство было ликвидировано, но для Лупана процесс смены инвесторов прошел благостно и безболезненно: почти сразу же в 2014 году он стал директором издательства Editions du Rocher. О продукции двух издательств ничего сообщить не могу, так как Виктор, вероятно, не считал нужным одаривать меня ненужными книгами. Вкусы и пристрастия мои Лупан представлял и неизменно при встречах дарил свежеизданные им книги – некоторые представляли для него предмет особой гордости, он рассказывал о сложности их подготовки и сам любовался результатом. Отмечу, что попытки наладить совместный с российскими книгоиздателями бизнес успехом не увенчались даже в благостные 2000-е, а затем замысел и вовсе был оставлен как заведомо безнадежный…
Сам Лупан ни библиофилом, ни книголюбом не был: отношение к книгам было у него в должной степени утилитарно-прагматическим. Все дети воспитывались на чтении классиков, самому Виктору приходилось много читать в связи со служебными обязанностями, но обычного для России 1970-х, которую он потерял, культа книги у него не было и быть не могло. Человек Запада, он никогда не переставал быть потомком молдавских крестьян, для которых главной святыней является домашний очаг. Благоустроенный домашний быт едва ли совместим с книжной премудростью, посему в жилище Виктора количество печатных изданий было разумно достаточным, излишнее беспощадно изгонялось.
О пользе книг… Вспоминаю рассказ Виктора об интервью у А. Пиночета. Отставной диктатор Чили относился к журналистам с большим предубеждением. Не раз сталкиваясь с недобросовестностью в передаче его слов, в конце 1980-х он отказывался от интервью, и для Лупана стало делом престижа получить таковое. Общий знакомый отрекомендовал Виктора страстным библиофилом: этого оказалось достаточно, чтобы получить согласие на встречу. Генерал с радостью начал показывать прилетевшему через океан гостю свою огромную библиотеку, посвященную географии и военной истории. Не один час Виктор прилежно выслушивал рассказ о той или иной редкости, выражал восхищение, затем без особых усилий направил течение беседы в нужное русло и получил согласие на интервью. Вспоминал Виктор экскурсию по книжному царству с содроганием: «Вас бы, Михаил, на мое место – Вам было бы о чем с Пиночетом поговорить, а мне от него только интервью было нужно». В итоге интервью с Пиночетом сам Лупан считал одним из самых удачных своих опытов в этом жанре.
О мастерстве Виктора как интервьюера: он не стремился задать много вопросов, тем более провокационных или наводящих, не стремился вовлечь собеседника в спор или продемонстрировать свою большую осведомленность. Лупан старался дать возможность как можно больше высказаться самому интервьюируемому, вопросы лишь указывали ему направление разговора. К любому собеседнику, даже лично ему неприятному, Виктор всегда относился с подчеркнутым уважением и вниманием.
Завершая краткое повествование о 33-летней служебной карьере Лупана, отмечу (с его слов), что при переходе на новое место он никогда не терял в жалованье, сохранял добрые отношения с коллегами и старался не давать пищу для злословия, не комментируя причины и обстоятельства перехода. Большинству знавших его Виктор запомнился в образе успешного в бизнесе человека с безукоризненными манерами, доброжелательного к служившим под его началом подчиненным. Как бы ни складывались в дальнейшем их отношения, он с благодарностью говорил о старших (Луи Повель, Анри-Кристиан Жиро, граф Пален), без помощи которых и веры в него Виктор не смог бы сделать карьеры.
Если в Российской Федерации Лупан знаменит прежде всего как автор «Русского вызова», то в Зарубежной России он известен как главный редактор «Русской мысли», до сих пор сохраняющей статус ведущего издания русского зарубежья – как печатного, так и сетевого. Как ни странно, в период всемирного одичания и разъединения человечества все же еще сохранились небольшие печатные островки разумной жизни посреди пучины Интернета. «Русская мысль», будучи одним из символов ушедшей эпохи, до сего дня связывает прошлое с настоящим.
В 2006 году Лупан возглавил редакционный совет еженедельника «Русская мысль», выходившего в виде газеты с 1947 года. Первая четверть века, проведенная Виктором вне СССР, совпала с эпохой высшего подъема газеты. Издание, до конца 1991 года получавшее щедрую материальную помощь Госдепартамента США, не испытывало недостатка ни в именитых авторах, ни в качественных материалах. В сравнении с главным конкурентом – нью-йоркским «Новым русским словом» парижская «Русская мысль» выигрывала как в интеллектуальном уровне публикуемых материалов, так и в качестве редактирования; в ее пользу была и величина гонораров. Так продолжалось до кончины И.А. Иловайской-Альберти (1924–2000). По ее кончине «Русская мысль» была спасена И.В. Кривовой. В 2005 году владение «Русской мыслью» перешло к Ассоциации, учрежденной рядом лиц, заинтересованных в возрождении этого издания.
Объективная история «Русской мысли» заслуживает отдельного рассмотрения. Надеюсь, что когда-нибудь будет беспристрастно написано обстоятельное исследование о взлетах и падениях замечательного издания.
Сразу по утверждении Лупана в должности я получил от него приглашение стать одним из постоянных сотрудников издания. Ввиду отсутствия свободного времени и привычки поставлять материал заданного объема к определенному сроку вынужден был отказаться; на наши добрые отношения мой отказ не повлиял.
Вспоминаю визит к Виктору в новую редакцию (вблизи Pont-Neuf). Переделанная в офис свежеотремонтированная квартира была заставлена ящиками с оргтехникой и бумагой – вся мебель в пленке, сидеть можно только на ящиках. На единственном подобранном под его габариты кресле восседает Виктор и жалуется на судьбу. Семнадцать лет он сотрудничал в еженедельном издании, но никогда его не возглавлял и лишь теперь понял, какая это мука – руководить сотрудниками, нести ответственность за материалы, объясняться с авторами, контролировать сроки сдачи. Более всего времени отнимали авторы: помимо прежних, с удивлением узнавших о чудесном воскрешении газеты-кормилицы, подтянулись новые, готовые за минимальную цену поставлять материалы на любую тему. Прежние в большинстве своем не годились в силу излишнего ума: интеллектуальный уровень читателей с начала нового тысячелетия стремительно падал, в чем Лупан уже успел убедиться в Figaro Magazine и не хотел повторять ту же ошибку. К своему удивлению, Лупан обнаружил, что со следующим поколением авторов ему установить контакт проще, чем с предшествующим. Четвертая и пятая волны русской эмиграции не страдали амбициями третьей волны и были вполне управляемы.
Ввиду того что с сентября 1990 года я был в добрых отношениях с И. А. Иловайской-Альберти (и последний раз видел ее за два дня до внезапной кончины в 2000 г.), Виктор обратился ко мне с вопросами о некоторых сотрудниках «Русской мысли» той эпохи. Увы, ничем помочь не мог: обо всех авторах судил прежде всего по их текстам, а интерес Лупана вызывали человеческие качества, которые он представлял гораздо лучше меня. О некоторых (запамятовал, о ком именно) было сказано, что «они так и остались в том времени: сейчас никто это читать уже не будет». Виктор указывал на недопустимое в еженедельном издании преобладание серьезного текста над иллюстративным материалом: «чем проще написано, тем большее количество людей прочтет» и «любая картинка привлекает»; для закрепления читательского успеха требовались краткость текста и отсутствие сносок. Свое видение нового облика газеты (в частности, соотношения текста и образа) Виктор связывал с глобальным процессом прогрессирующего оглупления человечества – и в первую очередь Европы. Редакторское credo Лупана состояло в том, что «газета издается не для авторов, а для читателей».
В дальнейшем Лупан добился преобразования в журнал дотоле еженедельной газеты, и в существовании «Русской мысли» наступил новый период. Разумеется, ежемесячный журнал (формат и верстка соответствовали упрощенной версии Figaro Magazine) делать ему стало гораздо проще, чем газету.
Мое замечание, что он de nomine стал преемником московского профессорского либерализма рубежа ХIХ–ХХ веков, развеселило Лупана, убежденного противника любой подрывной идеологии: «Того, что при Иловайской было, больше не будет». Виктор старался завоевать читателя – в итоге ему это удалось. Прежний читатель в силу естественных хронологических причин если не вымер, то перестал читать обновленную «Русскую мысль». В Россию она почти не поступает ввиду перенасыщенности внутреннего информационного рынка и отсутствия платежеспособного спроса. За последние четверть века вырос новый читатель, живущий в западном мире: русскоязычный успешный человек среднего возраста, которому интересен весь круг главных мировых проблем, изложенный в доступной форме на родном языке без явного идеологического диктата и с минимумом рекламы.
Разумеется, в «Русской мысли» многие материалы посвящены России, однако отсутствует экстрим националистического толка, как и навязывание «общечеловеческих ценностей». В журнале отсутствует лобовая пропутинская и антизападная пропаганда, однако там достаточно корректно разъясняется позиция России по важнейшим вопросам. Виктор умело совмещал официальную и личную позиции в колонке главного редактора, а также в передовицах, которые он писал для каждого номера.
В самом начале редакторства православного Лупана беспокоило то, что название газеты связывалось с католицизмом и с необновленческим течением в православии (Иловайская-Альберти была католичкой; в 1992–2000 годах газета издавалась на деньги фонда «Церковь в беде»). Виктор попросил меня предложить достойного кандидата на православную полосу еженедельника. Сразу предложил о. Андрея Кураева, на что Лупан с радостью согласился. В первый же приезд в Москву я встретился с о. Андреем и передал предложение. Почтенный отец диакон был рад столь лестному о себе мнению, однако был вынужден ответить отказом: еженедельно вести полосу у него не будет времени, боится подвести редактора. Когда же вернулся в Санкт-Петербург, то меня настиг звонок Лупана. Сообщил об отказе – вздох облегчения с его стороны: «Хорошо, что так вышло: его кандидатура не прошла утверждение». (Сожалею, что не уточнил подробности). Не знаю, что помешало этому замыслу, но религиозной полосы в газете не появилось. Отмечу, что за трудами о. Андрея сам Виктор следил с большим интересом и сочувствием: их книги о Дэне Брауне («Les démons de Dan Brown» (2005); «Фантазии и правда “Кода да Винчи”» (2006) вышли в свет почти одновременно.
Позднее религиозным радиоколумнистом стал Лупан: с 2014 года трижды в неделю он вел утреннюю передачу на Radio Notre Dame.
Более чем четвертьвековое знакомство мое с Виктором не переросло в деловые или профессиональные контакты. Не реже раза в год бывая в Париже, я неизменно наносил ему визит. В свою очередь, Лупан трижды навещал меня в Санкт-Петербурге. Постоянно бывали в Москве, где встречались под гостеприимным кровом Анатолия Петрика. Виктор не раз мне звонил – как правило, по вопросам его книгоиздательской деятельности. Эпоха 1990–2000-х в лучшую сторону отличалась от современной: мы были моложе, в мире не было такой концентрации озлобления и тревоги, а будущее представлялось прекрасным…
В 2003 году я был приглашен на свадьбу дочери Виктора, вышедшей замуж за потомка старинного французского дворянского рода, благочестивого католика. После венчания все были приглашены на всенощную трапезу в арендованном Лупаном особняке в Marais. Под устрицы с вином всю ночь в обществе Ренэ Герра и Вероники Шильц слушал рассказы Виктора о его странствиях и интересных встречах – было ему тогда всего 49 лет, однако повидал он многое и повстречал многих. Было бы очень хорошо, если бы кто-либо собрал репортажи Лупана переломных для человечества лет (1986–2000) и издал их отдельной книгой.
Книгоиздание и трудолюбие принесли добрые плоды: во второй половине 2000-х благосостояние Виктора значительно улучшилось – возник вопрос покупки недвижимости для комфортного летнего отдыха всей большой разраставшейся семьи. По словам Лупана, ранее он предположить не мог, что приобретение дома с участком столь увлекательно, но отнимает немыслимое количество времени. Предложений было множество; продаваемая недвижимость поражала разнообразием (замки, особняки, огромные участки в деревнях), а цены в провинции по мере удаления от Парижа приятно радовали… В итоге приобрели поместье где-то в предгорьях Альп (в сторону Гренобля): два просторных дома ХVII века, несколько гектаров земельных угодий в вымирающей деревне. Именно туда перенесена была родовая память об утраченной весной 1941 года безмятежной жизни в селе Чепелеуцы. Сожалею, что за крайней загруженностью не откликнулся на неоднократные приглашения Виктора погостить в горах.
Последнее десятилетие нашего знакомства совпало с чудовищной загруженностью Виктора (востребованность принесла и разрушительные для здоровья последствия). Времени на встречи оставалось все меньше и меньше – да и после внезапной мгновенной кончины в октябре 2016 года Анатолия Петрика в Москве уже больше не встречались ни разу. Виктор по-прежнему звонил с конкретными вопросами, но все реже. Ежегодно бывая в Париже, я неизменно наносил визит Виктору, однако беседы начали принимать характер воспоминательный: ушедшие вытесняли еще живущих… В 2018 году последний раз был в гостеприимном доме Виктора и Сесиль в Saint-Cloud, в последующие два года встречались в городе. Последний раз увиделись в феврале 2020 года в Александро-Невском соборе: сочлены Вероники Шильц по Академии надписей и изящной словесности заказали по ней панихиду. Два года спустя в ставшем для Виктора родным храме состоялось отпевание и его самого…
О Лупане можно рассказывать достаточно долго: надеюсь, что будут изданы как воспоминания о нем, так и собранные воедино его интервью и репортажи. Расположенные в хронологическом порядке, они лучше всего расскажут об этом замечательном человеке.
Семья, круг друзей, приятелей, добрых знакомых и соседей – всех Виктор знал и привечал. Очень ценил налаженный быт, любил поесть, выпить и побеседовать. По мере сил старался делать добро, причем это не афишировал. Всегда был тактичен и уважителен к мнению собеседника, даже если оно не совпадало с его собственным. Все заработанные деньги уходили в семью, все свободное время (если таковое было) отдавалось домашним. Неторопливый во всех своих действиях, потомок молдавских землепашцев Лупан был обстоятелен во всем.
Вспоминая Виктора, зримо осознаешь, что главной ценностью жизни для него была семья: родители, жена, дети, внуки, брат и сестра с племянниками. В свою очередь Сесиль и родные видели в Викторе могучий и непоколебимый столп и утверждение истины – на нем покоилось их спокойное существование. Учитывая, что молдаване воспринимают себя потомками римских легионеров, Виктор соответствовал статусу отца семейства (pater familiae), но никак не производителя потомства (proletarius).
Виктор органично вобрал в себя и вложил в детей лучшее из того, что приобрел в Молдавии, Украине, России, Бельгии, Франции, США. (NB! Бельгию он воспринимал страной несравнимо более разумной, чем Франция, в которой его раздражали господство левой идеологии и нетерпимость к чужому мнению). Отличительными чертами Виктора всегда были трудолюбие, доброжелательность, радостное восприятие окружающего мира и даже оптимистическое видение будущего. В душевной гармонии с самим собой он сумел прожить 67 лет. Весьма насыщенная внешними событиями жизнь нисколько не повлияла на его внутреннее душевное спокойствие. «Мир ловил меня в свои сети, но не поймал», – как некогда завещал начертать на надгробии Г. С. Сковорода, один из самых любимых авторов Виктора.
22 января 2022 года Виктор Лупан отошел к Господу. Тяжко сознавать, что нас покинул великий труженик, замечательный интеллектуал, большой жизнелюб и очень добрый человек.