Александр Соколов: «Вокруг Московской консерватории вырастет музыкальный квартал»
Беседу вела Евгения Кривицкая
Московская консерватория имени П.И. Чайковского отмечает свое 155-летие. В этом легендарном вузе учились едва ли не все самые знаменитые отечественные исполнители, композиторы, исследователи музыки XX столетия. А в третьем тысячелетии – уже новые звезды. О достижениях, победах и новых рубежах рассказал и.о. ректора Московской консерватории, профессор Александр Сергеевич Соколов, попутно поделившись своим видением сегодняшней ситуации в образовании и искусстве.
Александр Сергеевич, день рождения Московской консерватории был отмечен двумя симфоническими программами, в которых приняли участие друзья консерватории – Владимир Юровский, Юрий Башмет, Хибла Герзмава, Николай Луганский, Александр Князев… Имена первого ряда! Какие еще планируются творческие события под знаком юбилея?
Мы отдаем дань памяти нашим незабвенным профессорам. Это Осенний хоровой фестиваль, который посвящен как юбилею Московской консерватории, так и 90-летию выдающегося хорового дирижера Бориса Григорьевича Тевлина. В декабре мы отметим аналогичную дату Сергея Леонидовича Доренского. Все его прославленные ученики – Денис Мацуев, Николай Луганский, Екатерина Мечетина и многие другие – с готовностью откликнулись, и фестиваль с их участием пройдет в разных консерваторских залах. И то внимание, которое мы проявляем также и к ныне здравствующим профессорам, постоянное и не связано только с юбилеем консерватории.
В двадцатых числах сентября мы приняли Международный музыковедческий конгресс «Евромак» – научное сообщество, охватывающее много стран. Планировалось провести его еще год назад, но вмешалась пандемия, и пришлось отложить. Проводим в гибридном варианте – онлайн и офлайн. Ему предшествовала кропотливая подготовка – к примеру, для составления графика выступлений нужно было учесть разницу в часовых поясах.
Вы сейчас рассказали о витрине консерваторской жизни, но ведь есть и будни: с чем консерватория подошла к этой круглой дате?
«Юбилей – это единственная возможность получить деньги у государства», – шутил некогда нарком просвещения Анатолий Луначарский. Мы воспользовались этим хорошим поводом для того, чтобы не просто привлечь внимание к консерватории, а ускорить некоторые рабочие процессы. Наш учредитель помог нам – Министерство культуры РФ поддержало наши заявки и предложения, что позволило завершить строительные и ремонтные работы по основным учебным корпусам. Шли они непросто, так как необходимо было параллельно продолжать занятия, считаться с учебным расписанием. Но все получилось, и мы успели к юбилею.
Также активно велось строительство студенческого комплекса на Малой Грузинской улице. Уже построено второе многоэтажное здание, где сейчас ведутся отделочные работы. Определены и дальнейшие этапы строительства: на выходе нас ждут три новых корпуса студенческого общежития и еще одно здание с двумя концертными залами, 70-ю репетиториями, бассейном, подземным паркингом, медицинским центром.
Появились новые локации, в том числе два атриума – благодаря тому, что к Малому залу был пристроен вспомогательный корпус. Туда будут переведены различные административные и юридические службы. Приятно, что есть возможность украсить новые учебные зоны. Мы думаем о создании мемориальных классов, где десятилетиями преподавали наши прославленные профессора. К этой работе будет привлечен и наш Музей имени Н. Рубинштейна, и Архив. Для всего этого пригодилась и наша дружба с художественными вузами – Строгановским, Суриковским. Раньше они выставляли у нас экспозиции работ молодых художников, а теперь мы привлекли их также для оформительских проектов. Тут важно соотнести традицию, определенный академизм с диалогом с молодежью. Ребята, кстати, прекрасно понимают эти задачи и предлагают интересные идеи. Так, в одном из атриумов сделано панно, в которое включено изображение дирижирующих и играющих рук великих артистов, прославивших консерваторию.
У нас многое получается случайно. Достаточно вспомнить историю ремонта Малого зала консерватории, где рабочие обнаружили на потолке под слоями побелки расписанный плафон, ныне бережно отреставрированный. Хорошо забытое старое само о себе таким образом заявляет.
Вскоре мы приступаем к реконструкции старинного здания, где до революции жили композиторы. Оно расположено по соседству с Рахманиновским залом, и его точный адрес: Средний Кисловский переулок 11/2. Это здание будет предназначено для библиотеки. Мы обязаны сохранить там мемориальную зону, но при этом будут соблюдены все условия для хранения богатейших фондов. И температурно-влажностный режим, и механизированная доставка книг и нот в читальный зал. В перспективе будет построена галерея, которая соединит это здание с Первым корпусом.
Когда будем разрезать ленточку – а эта церемония планируется с участием министра культуры РФ Ольги Борисовны Любимовой, – все станут замедлять шаги, двигаясь по коридорам, поскольку будет на что посмотреть.
Давно в планах сделать и самостоятельное здание для оперного театра…
Самое главное, что мы имеем возможность воспользоваться для этого участком во дворе Четвертого корпуса в Среднем Кисловском переулке. Это не собственность консерватории, но земля передана нам в оперативное управление. Проект в принципе готов, дальше – вопрос финансирования. Это, конечно, немалые деньги, но собственный оперный театр – одна из самых острых потребностей Московской консерватории.
Национальная парижская консерватория располагается в квартале, который называется Cité de la Musique – Город Музыки. Там же теперь новый зал Парижской филармонии. И у нас может сложиться такой Музыкальный квартал?
Сама эта формулировка – «музыкальный квартал» – давно продекларирована, и еще при прошлом мэре Юрии Лужкове возникала мысль воспользоваться тем, что рядом расположены «Геликон-опера», консерватория, в Брюсовом переулке – Союз композиторов. Идея родилась в параллель предложению Ирины Александровны Антоновой сделать вокруг Музея имени Пушкина музейный городок, что во многом уже нашло воплощение. А у нас складывается «музыкальный городок»: судите сами – четыре концертных зала и Оперный театр Московской консерватории. Но, готовя такой объект, надо одновременно решать, скажем, и проблему парковок, и этот вопрос заложен в проект театра. Тут главное, чтобы строительство попало в надежные руки подрядчиков. Я бы хотел напомнить, что Московская консерватория – единственная из всех музыкальных вузов, имеющая право быть государственным заказчиком. Нигде – ни в Петербурге, ни в других регионах – такого нет.
Вы петербуржец, ленинградец по рождению. Остается ли внутренняя связь с Северной столицей, несмотря на то что вы и учились, и давно живете в Москве? И можно ли сказать, что вы объединяете в себе культурные традиции Москвы и Петербурга?
Родной город всегда останется родным городом, тем более что первые 15 лет я жил в Ленинграде и начинал там свое музыкальное образование. Дистанция между Московской и Петербургской консерваториями в мои студенческие годы была ощутима. Когда я стал ректором, то сразу поехал в Петербургскую консерваторию, которую тогда возглавлял Сергей Павлович Ролдугин. Мы с ним обсудили все проблемы, перспективы развития наших контактов. Вот с этого все и началось, а потом я… поздравил еще пять ректоров Петербургской консерватории, сменявших на протяжении десяти лет друг друга (!). И мне очень жаль, что Петербургская консерватория отчасти и по этой причине не воспользовалась ситуацией своего 150-летия, ничего не приобрела и даже многое потеряла.
В Московской консерватории вы прошли путь от студента до ректора. Как вы считаете, нынешние студенты отличаются от молодежи вашего поколения?
В ремесленном смысле – нет. Они пока унаследовали ту систему профессиональной подготовки по специальности на уровне специальных музыкальных школ-десятилеток, колледжей. В отношении же общего уровня подготовки я бы сказал, что они проиграли. Это видно по сложности приемных требований по музыкально-теоретическим дисциплинам, которые нам приходится снижать. Легко можно в этом убедиться, если взять диктант по сольфеджио 10–15-летней давности и дать его сегодняшним абитуриентам – они его не напишут. Вот это печально, но объясняется тем, что уровень подготовки по сольфеджио, гармонии повсеместно упал. Это произошло потому, что в среднем звене педагоги по этим предметам – это выпускники вузов, а цифры приема на эти специальности падают. В Институте имени Ипполитова-Иванова в этом году не принято ни одного студента на «музыковедение», так как Министерство не дало мест. Вот так и подрезаются возможности насытить наши колледжи, училища квалифицированными специалистами по музыкально-теоретическим дисциплинам. Об этой тревожной статистике не раз говорилось, но, к сожалению, решение исходит от людей, не очень хорошо разбирающихся в специфике музыкального искусства. Все это отражается на молодой поросли: когда они попадают к нам, приходится прилагать большие усилия, чтобы подтянуть их до уровня, необходимого для Московской консерватории.
При этом по стилю общения они совсем другие, ориентированные на интернет, на соцсети. С одной стороны, ребята имеют неограниченный доступ к информации, что расширяет их горизонты, с другой – это мелководье. Раньше, чтобы приступить к написанию дипломной работы, надо было «добыть» материал, связаться с библиотеками, иногда даже сделать запросы в другие города, страны. Сейчас достаточно щелкнуть «мышкой», но в ответ вывалится столько всякого «барахла», что для извлечения полезного потребуется особый навык. Теперь приходится обращать особое внимание на работу с информацией. Конечно, они совсем другие, но очень хорошие (улыбается).
Насколько востребованы выпускники консерватории? Вы следите за их судьбой?
У нас есть Ассоциация выпускников Московской консерватории Alma mater – ее президентом является выдающийся музыкант, пианист и дирижер Владимир Ашкенази, который одним из первых ассимилировался на Западе. Он не раз интересно высказывался о творческом обогащении, полученном им на фундаменте нашего российско-советского образования. Эта Ассоциация и занимается сохранением контактов. Есть даже особый фестиваль «Возвращение», который консерватория поддерживает: он как раз ориентирован на то, чтобы на родину приехали из-за границы те, кто уехал туда учиться или работать. Мы также проводим собственные различные фестивали, конкурсы, куда постоянно приглашаем наших выпускников разных лет. Консерватория инициировала более десяти международных состязаний по разным специальностям, они зарегистрированы в Швейцарии, в Ассоциации международных конкурсов. Все это активизирует общение, международное сотрудничество, и нас в этом поддерживает Попечительский совет, берущий на себя финансовое обеспечение премиального фонда, приезда именитых артистов в жюри.
Что вы думаете о месте классической музыки в современном мире. Для современной молодежи ведь больше знакома фамилия Моргенштерна, чем Прокофьева?
Приходится признать: падение общего уровня несомненно. Это следствие того, чем духовно «питается» нынешняя молодежь, куда ее могут легко увлечь. Это чревато и расслоением поколения: среди них есть те, кто на вопрос на улице: «Кто такой Бетховен?», отвечают – «корм для собак». Мы прилагаем много усилий, чтобы найти общий язык с нынешним поколением, вовлечь его в подлинную культуру. Консерватория проводит много просветительских программ, которые молодежь активно посещает.
Вы следите за поп-культурой? Что вы слушаете в машине?
В машине приемник настроен на Радио-jazz. Я давно интересуюсь этим направлением, даже в одной из своих книг я посвятил отдельную главу джазу и року. Так называемая легкая музыка всегда находит какие-то отражения в элитарной культуре. И, конечно, надо следить за тем, как и куда это все развивается. А возвращаясь к началу вашего вопроса: я говорю своим ученикам – никогда не стыдно сказать: «Я этого не знаю». Но недопустима позиция: «Я не знаю и знать не хочу».
Недавно, слушая песни «Битлз», я отметила для себя, насколько изысканны, нетривиальны в них мелодика, гармонический язык…
«Битлз» – это тоже своего рода классика. Они возникли не на пустом месте: ливерпульские группы создали среду обитания, на которой взросли «Битлз» и пошли уже дальше, стремясь к синтезу разных культур. Джордж Харрисон поехал в Индию и учился у Рави Шанкара, а потом это отразилось в песнях. Их творчество – одна из вершин рок-музыки, и дело не в успешном продюсировании, а в их оригинальности и в стремлении выйти за рамки жанра. Кроме того, их заслуга в том, что они породили оппонентов, желание с ними конкурировать и таким образом дали импульс к рождению других талантливых групп. Вот «Роллинг Стоунз» – их полный антипод, но очень интересные музыканты.
Часто вас вижу на концертах, премьерах. Что бы вы выделили из последних событий?
Назову фестивали, которые проводит Владимир Юровский. Он как раз сумел приобщить публику к новому, повести ее за собой. «Другое пространство» – очень точно названная акция, потому что речь идет действительно о других мирах, других пространствах, куда нужно брать за руку и вести слушателей. И тут чрезвычайно важна способность дирижера рассказать о том, что он будет делать. Упомяну наш фестиваль «Московский форум», где Владимир Тарнопольский и его коллеги также занимаются просветительством, вовлекая слушателей в диалог. Назову программы Теодора Курентзиса – они великолепны не только качеством музыкального прочтения. Важно, что за ним в залы приходят люди, изначально рассматривающие поход на концерт как моду. Но он их потихонечку поворачивает в сторону серьезного отношения – благодаря подготовительным лекциям, буклетам.
Творчество вашего деда, знаменитого писателя Ивана Сергеевича Соколова-Микитова, и семейные традиции повлияли на ваше становление и мировоззрение?
Так сложилось, что я воспитывался в семье деда – после внезапной смерти моей матери Иван Сергеевич забрал меня к себе. Конечно, все, что связано с литературой воспринималось через призму этого общения: это не только творчество Соколова-Микитова, а судьбы и творческие пути писателей, с которыми он был близок.
Я усвоил, что есть чтение для эрудиции, а есть чтение – для души. Есть вещи, которые нельзя оставить на потом, иначе будет поздно, и они перейдут в разряд «для эрудиции». Как с поэзией – стихи надо читать в 14–18 лет, открывать для себя этот мир, а потом возвращаться к полюбившимся строкам. Когда дед ослеп, он надиктовывал рассказы на магнитофон, потом моя бабушка расшифровывала и на пишущей машинке печатала. А я ему читал вслух и вносил его правку. Иногда я задавал вопрос – почему именно так написано, выбрано такое выражение… Он отвечал, объяснял, и это были неоценимые уроки. Я в редакторской работе тогда поднаторел, и до сих пор этот навык оказывается полезным. Его собственные произведения – это продолжение классики, самой высокодуховной и безупречной в стилистическом отношении. Я многому научился, соприкасаясь с его творчеством.
