Сергей Филатов: «Все конфликты – от незнания культуры других народов»
Беседу вел Владимир Артамонов
Сергей Александрович Филатов в начале девяностых возглавлял Администрацию президента Ельцина, будучи одним из тех, кто формировал судьбу России. Позже он организовал Конгресс российской интеллигенции и возглавил Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ, став организатором Форума молодых писателей в Липках, через который прошли все те, кто сегодня выступает на первых ролях в современной русской литературе: Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Денис Гуцко, Герман Садулаев и др. Сам Сергей Филатов – автор пяти книг.
– Сергей Александрович, как и ваши родители, вы трудились на московском заводе «Серп и Молот». Но глава семьи был еще и видным поэтом. Отец, кстати, в Союзе писателей состоял?
– Состоял. В 1934 году он как раз выступал на первом съезде Союза писателей СССР. А до этого дважды встречался с Горьким. Но ввел его в литературу все-таки Владимир Ставский. Насколько я понимаю, именно Ставский его заметил и познакомил с Горьким. Алексей Максимович был первым, кто отцу указал на ошибки и сказал, что у него очень плохо со знанием русского языка, что он мало читал. Тогда же Горький сказал ему знаменитые слова: «Вам надо прочитать океан книг для того, чтобы стать писателем». Он же его пригласил на первый писательский съезд, где папа выступал как самый молодой поэт.
– Для него Горький был прежде всего кем – вождем соцреалистов или первым учителем?
– Горького он обожал, конечно. И вообще, он обожал всех тех людей, которые вывели его в люди. У него было пять кумиров – Ленин, Дзержинский, Есенин, Жуков и Горький. В общем, видите, разные совершенно личности, все они играли важную роль в его жизни. Конечно, он относился к ним с огромным пиететом и очень много писал о них, очень много выступал перед аудиторией. Он был прекрасный оратор. Коллеги просили его выступать последним, потому что брать слово после него всегда было трудно. Я написал о нем книгу «Сыновний поклон».
– Отец продолжал работать на заводе?
– Да, оставался на «Серпе и Молоте», куда пришел после коммуны, – он ведь был беспризорником. Одновременно занимался литературным объединением «Вальцовка». Потом отец его возглавил и вел до самой смерти.
– В доме, наверное, царила особая атмосфера?
– Конечно! Отца всегда окружали многочисленные посетители. Маленьким я видел, как его постоянно навещают друзья – у него ведь была контузия, которую он получил 10 мая, уже после Победы. В Праге на их мирно стоявшую часть вдруг вышло несколько «тигров», по-моему, девять машин. Танки долбанули так, что отца контузило и ранило в голову.
– Он добровольцем отправился на фронт?
– Нет, он ушел воевать в 1942 году, окончив пулеметное училище. Но очень быстро узнали, что он поэт, и перевели его в дивизионную газету. Лейтенантом он войну начал, в том же звании ее и закончил.
– Сильно ли повлияла война на поэзию отца?
– Понимаете, он вообще не любил писать беспредметные стихи. Писал некоторые по заказу, например для газеты – он очень дружил с «Вечерней Москвой». Скажем, запустили спутник – попросили дать какое-то стихотворение. Он не любил эти общественно-политические стихи, но писал. Писал для того, чтобы как-то поддержать тонус, и потому что считал их востребованными, стиль его всегда людям нравился. А наиболее яркие стихи о войне у него – «Письмо дочурке», «Апрель» (посвящено хирургу, которая его оперировала, – Валентине Поляковой), «Фронтовая заповедь», «Сыновний поклон», «Адмирал Нахимов», «Мамаев курган» (к нему Константин Листов написал музыку, и, по-моему, до сих пор эту песню исполняют).
– Вам его творчество нравилось?
– Да. Вначале я, конечно, не спорил, слушал с благоговением, но потом постепенно начал вникать, и иногда мы уже с ним разговаривали на какие-то серьезные темы. Когда он умер, я только начал догадываться, почему он так долго не спал. Он ложился и читал до четырех-пяти часов утра. А потом засыпал и спал так до полудня, до часу. Он боялся ареста, потому что близко дружил с Ярославом Смеляковым, которого несколько раз арестовывали. И отец, естественно, ожидал, что следом возьмут и его.
– Каким был в школьные годы ваш круг чтения?
– Я увлекался военной темой, очень много перечитал книг о Великой Отечественной. Особенно любил Эммануила Казакевича, интересен был Константин Симонов, читал Семена Бабаевского, но его вещи и тогда мне казались слишком лакированными. Потом c удовольствием открывал для себя мемуары военачальников. Из всех выделял, само собой, маршала Жукова. Как-то легко отгадывалось, что многие пишут неискренне, особенно Еременко. А Жукова папа очень уважал, хранил книгу Георгия Константиновича с дарственным автографом, написал о великом полководце поэму – свое последнее произведение.
– Невыдуманные героические сюжеты «цепляли» сильнее приключенческой литературы?
– Для меня сам жанр был мало интересен. Правда, фантастику Александра Беляева очень полюбил. Потом запоем читал про подвиги чекистов. Вообще, образ разведчика всегда был для меня притягательным, вызывал живой интерес. Что касается жизни нашей – «Секретаря обкома» Всеволода Кочетова я прочитал, но мне подобное было не по душе.
– Официоз не жаловали, значит?
– Нет, как-то не воспринимал. Но пристрастился к публицистике. А из зарубежных авторов мне одно время нравился Ремарк – тогда он и Хемингуэй были всеобщими кумирами. «Три товарища» меня поразили совершенно. Как и роман Фитцджеральда «Ночь нежна», напечатанный в журнале «Иностранная литература», который я выписывал.
– 60-е годы – время вашей молодости. По духу вы из поколения шестидесятников?
– Нет. Я был позже. Для меня та песня пронеслась где-то около. Я видел всех этих ребят, видел Рождественского, Евтушенко.
– Как вы к их поэзии относились?
– Прекрасно, но я не был близок с ними.
– И в Большую аудиторию Политеха не заглядывали?
– Нет, не ходил. Я просто очень много работал. Я был трудоголиком, скажем так.
– Как возникла идея семинара для пишущей молодежи, тех самых «Липок»?
– Когда ангажированная молодежь стала себя проявлять – жечь книги, третировать писателей, – я понял, что этому коллективному безумию нужно противопоставить новую молодежь, которая поможет обществу сохранить свое лицо. И в 2001 году при поддержке Министерства культуры (министр М.Е. Швыдкой) и Минпечати (заместитель министра В.В. Григорьев) открылся первый Форум молодых писателей. Всего их проведено уже 15 (в этом году будет 16-й).
Молодые писатели ждут в Интернете старта приема заявок, присылают нам свои произведения. «Толстые» литературные журналы их рецензируют. По итогам рецензий отбираются 150–160 молодых писателей, которые приглашаются на форум. И в течение недели первую половину дня они посещают мастер-классы, вторую половину – встречи с известными деятелями культуры. Всего через форум прошло по одному разу полторы тысячи человек. Но многие были по два, по четыре, даже по восемь раз. Самое первое, что мы сделали, – ускорили их приход в большую литературу.
– Другими словами, функционирует некий «лифт»?
– Именно. Ведь новички через «толстые» литературные журналы сразу выходят к читателю. Поскольку «толстяки» печатают только ранее неопубликованные произведения, для ребят туда дорога открыта. Кроме того, при поддержке Федерального агентства по печати мы выпускаем библиотечку молодого писателя – в общей сложности около 50 книг уже увидели свет. Также ежегодно издается сборник «Новые писатели». И, естественно, новые имена сразу замечают издатели.
– Мне кажется, куда важнее навыков и связей – вера в свои творческие силы…
– И это самое главное наше достижение. Помню, как мне профессор Литинститута Сергей Есин говорил: «Сергей Александрович, как только вы начали форум проводить, у нас количество абитуриентов увеличилось в семь раз».
– Для молодой литературы вы, как Макаренко, – столько талантов «на крыло» поставили.
– (Смеется.) Да нет у нас ничего общего.
– Но вы же опекаете дебютантов, оказавшихся, по сути, «беспризорниками».
– Но я объяснил, почему взялся за это. Для меня крайне важно, чтобы общество не потеряло той интеллектуальной составляющей, которая движет страну вперед. Я даже не столько заботился о новой литературе, хотя и через нее пытался влиять на общество, сколько стремился найти людей, способных самостоятельно мыслить, убедительно говорить и заряжать своей энергией.
Многие наши ребята ведут свои форумы – например, Денис Гуцко в Ростове-на-Дону и Дмитрий Новиков в Карелии.
Сейчас мы хотим организовать форумы по федеральным округам – в каждом появится свое совещание молодых писателей. 40–50 наиболее ярких авторов оттуда пригласят в Москву, и здесь с ними будут работать уже две недели. Когда я ставил задачу делать форум, для меня на первом месте было общение ребят. Самое главное, чтобы оно сохранялось. Я помню, как папа работал: он обязательно обсуждал свои произведения либо с Жаровым, либо со Смеляковым, либо со Шведовым или с кем-нибудь еще. Они сидели и редактировали вместе.
– Фонд проводит мероприятия в странах СНГ и ближнего зарубежья, где элиты давно пугают граждан «большим соседом». Считаете необходимым чинить сожженные мосты?
– Конечно! Чтобы не было попытки русский язык уничтожить. Вообще, это все ради языка. Первое, что я заметил на Северном Кавказе, – там теряется русский художественный язык. Так, в Ингушетии уже не было ни одного русскоязычного писателя. Сейчас их там уже почти десяток есть. Для меня было чрезвычайно важно, чтобы не ушел русский язык, – это первое. Более того, теперь на всех форумах и встречах мы на первое место ставим проблему русского языка. Что касается детских писателей – это особая категория. Мы сочли возможным два раза в год их собирать, делать семинар в музеях-заповедниках классиков, начиная с Ясной Поляны. Ребята не только знакомятся с произведениями друг друга, они знакомятся с творчеством великих писателей детских.
– Вы еще и переводчиков курируете в рамках фонда?
– Начал, но, скорее всего, я отдам их в ОГИ (Объединенное гуманитарное издательство. – Прим. ред.), там сейчас делают антологию поэзии, прозы, критики с национальных языков.
Впервые проблема перевода возникла на Северном Кавказе, в Майкопе. Там как раз был адыгейский поэт Исхак Машбаш, и зашел разговор, на каком языке писать. Все присутствовавшие ребята говорили, что нужно писать на русском языке. Мы их активно поддерживали, потому что я всегда считал, что знание двух языков – огромное богатство, особенно для писателя. Машбаш держался другой точки зрения. Он считал, что нужно писать на национальном языке и уметь переводить. Тогда ребята довольно сильно его «побили» в своих выступлениях, но прошло лет пять, по-моему, и вдруг все они заговорили о том, что нужно писать на национальном языке, потому как есть детали, которые на русском языке описать невозможно, по крайней мере затруднительно.
Вот тогда мы решили помочь им и практически каждый год стали проводить на Северном Кавказе отдельные мастер-классы по переводам с национального языка. Потом провели такой же мастер-класс в Саранске для финно-угорских языков; потом – для уральских языков в Екатеринбурге. И в прошлом году впервые мы сделали фестиваль переводчиков в Звенигороде с тремя группами языков: тюркские, финно-угорские и уральские и северокавказские языки.
Всего у нас там прошло 20 языков. Мы собрали три мастер-класса и провели встречи-обсуждения их переводов. Я хотел, вообще говоря, это сделать постоянно действующим, но потом узнал, что Федеральное агентство по печати тему антологии отдало ОГИ, Диме Ицковичу. Он стал проводить семинары с ребятами не так, как мы, но, тем не менее, он их проводит. Они организовали редакционные советы на федеральном и региональном уровнях, начали собирать произведения писателей, не только молодых – всех. Везде пишут, что мы совместно эту работу делаем, но на самом деле совместность в том, что я еще продолжаю вести мастер-классы переводчиков. Скорее всего, я их в этом году провожу последний раз, после чего отдаю в ОГИ. Если потребуется там моя помощь, буду помогать. Но это проблема очень важная.
– Особенно для многонациональной России. Да и по миру столько полыхает межэтнических и религиозных конфликтов…
– Я понял одно: все конфликты – от абсолютного незнания культуры других народов. О Северном Кавказе наши люди, кроме носов и шашлыка, ничего толком не знают. На самом деле великие, конечно, там проживают народы, с колоссальной, глубокой, очень красивой культурой. Но узнать о них больше можно, только если на русском языке будут появляться их произведения.
