25 марта исполняется 150 лет со дня рождения русского художника, реставратора, искусствоведа и музейного деятеля Игоря Грабаря
Юрий Акимов
Игорь Грабарь прославился не только своими полотнами. Природа наделила его многогранным талантом. Причем своими дарованиями Грабарь сумел в полной мере распорядиться: стал искусствоведом и критиком, видным архитектором и педагогом, блистательным музейным деятелем и реставратором. «Лучший отдых есть перемена работы», – говорил Грабарь. Если он не садился к мольберту, то преподавал, когда не писал статьи – выступал с лекциями.
В нем рано проявилась тяга к творчеству. Он ходил на выставки, изучал коллекцию Третьяковки, другие собрания Москвы. В 1889 году без гроша в кармане Грабарь поступил в Петербургский университет, где учился на двух факультетах сразу – юридическом и историко-филологическом. А зарабатывал на жизнь, сочиняя юмористические рассказы и рисуя иллюстрации для журналов.
Затем – учеба в Академии художеств, в мастерской почитаемого им Ильи Репина, знакомство с художниками Константином Коровиным, Валентином Серовым, Аполлинарием Васнецовым. Дальнейшее постижение ремесла проходило за рубежом: в Берлине, Париже, Венеции, Флоренции, Риме, Неаполе. На протяжении 1896–1900 годов он колесил по Европе, выполнял задание популярного журнала «Нива», знакомился с работой академий и частных школ, художественных мастерских и салонов.
Вот как описывал Грабарь свои парижские впечатления: «Я остановился перед окном, в котором был выставлен портрет женщины, написанный невиданно энергичными мазками, с резкими контурами, в характере полуживописи-полурисунка. По сторонам портрета виднелись еще более непонятные вещи: пейзаж, написанный маслом, но в какой-то штрихованной манере, и натюрморт из груш и яблок на синеватой скатерти, расчеканенной в четком, почти жестком плане».
Только много лет спустя из журнальной заметки, случайно попавшейся ему на глаза, Грабарь узнал, что это был портрет художницы Берты Моризо работы великого Эдуарда Мане. «Я был огорошен, раздавлен, но не восхищен, – вспоминал он. – Был даже несколько сконфужен. Помню, одна назойливая мысль не давала мне покоя: значит, писать можно не только так, как пишут многие, но и вот так, как эти».
Грабарь возвратился в Россию в 1900 году. Начало века, по словам художника, – «самый творческий» период его жизни. Он ошеломлен красотой русской природы, влюблен в Подмосковье. Здесь созданы его произведения: «Сентябрьский снег» (1903), «Белая зима. Грачиные гнезда», «Февральская лазурь», «Мартовский снег», «Иней» (все 1904), «Хризантемы» (1905), «Неприбранный стол» (1907). Он писал их на открытом воздухе, учитывая достижения французских импрессионистов, но, не желая слепо им подражать, писал по-русски, любя «вещественность и реальность».
В это время художник участвует в самых престижных выставках в Москве и Петербурге, его полотна выставляются за границей: в Мюнхене, Париже, Риме.
1910–1923 годы – новый творческий период, новые увлечения: Грабарь занимается архитектурой и музейной работой, историей искусства и охраной памятников. В начале 1913 года Московская городская дума избрала Игоря Грабаря попечителем Третьяковской галереи. При нем Третьяковка пополнилась не только классическими шедеврами (среди них портрет Пушкина Ореста Кипренского и «Разборчивая невеста» Павла Федотова), но и картинами «новейших» художников, что вызывало резкую реакцию консервативной прессы. Например, к «скандальным» покупкам Грабаря относились полотна Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова, Ильи Машкова и Петра Кончаловского, Павла Кузнецова и Кузьмы Петрова-Водкина. Работы этих художников составляют сейчас золотой фонд Третьяковки.
В 1925 году свой организационный талант Грабарь вложил в новое важное дело, ради которого он отказался от директорства в Третьяковской галерее, от преподавания в Московском университете и от должности в музейном отделе Наркомпроса. Основное место работы – Центральные реставрационные мастерские. Здесь под его руководством шла работа по спасению и возрождению древнейших памятников русской и византийской живописи, сохранившихся в церквях и монастырях. В их числе – икона Богоматерь Владимирская, фрески Успенского и Дмитриевского соборов во Владимире, открытые в 1918 году, чин Благовещенского собора, Звенигородский чин Андрея Рублева, рублевский иконостас в Троице-Сергиевой лавре, фрески Феофана Грека в Новгороде и Пскове.
В 20-е и 30-е годы Грабарь много ездил по свету: в США – с выставкой русских художников, в страны Европы – как эксперт в области живописи. Как следствие, Грабарь стал первым, кого представили к званию Заслуженного деятеля искусств, введенному в 1928 году. В 1941-м он удостоен Сталинской премии первой степени за двухтомную монографию «Репин», а в 1956-м – звания Народного художника СССР.
В самом начале чисток Грабарь ушел со всех ответственных постов и возвратился к живописи. В 1933 году невероятно популярной стала написанная им картина «Светлана»; поскольку так звали и дочь Сталина, все решили, что на этом портрете изображена именно она. Художнику не удалось избежать и «придворных» заказов.
В 1944 году Грабарь вновь занялся реставрацией. Став научным руководителем мастерских, возглавлял комиссии по спасению художественных ценностей из усадеб и монастырей. Нынешний Всероссийский научно-реставрационный центр, выросший из этих мастерских, носит его имя.
Игорь Грабарь прожил в искусстве яркую и долгую жизнь. Он умер 16 мая 1960 года – смерть застала его за работой над изданием «Истории русского искусства».
