Беседу вела Неонилла Пасичник
Ваша фамилия Стенбок-Фермор шведско-английского происхождения. Не ваш ли прадедушка возглавлял дворянское собрание Херсонской губернии до переворота 1917 года?
Да, это так. Граф Иван Васильевич Стенбок был предводителем дворянского собрания Херсона в 1911 году и большим патриотом Российской империи, частью которой тогда была Херсонская губерния (ныне Украина). Мой прадедушка был агрономом и занимался сельским хозяйством. Недавно я разыскал в газетных архивах США заметку 1911 года в «Нью-Йорк Таймс», свидетельствующую о патриотизме графа И.В. Стенбок-Фермора. Со ссылкой на лондонскую газету «Дейли Телеграф» от 27 декабря 1911 года ее корреспондент сообщил о том, что по инициативе графа Стенбока члены Херсонского земства обратились ко всем земствам России с предложением бойкотировать ввоз в Россию американских промышленных товаров и продуктов. Это был протест против американского вмешательства во внутренние дела России.
Что касается второй, английской, части моей фамилии, могу сказать, что именно под командованием фельдмаршала Фермора русская армия впервые «взяла Берлин» во время «самой первой мировой» – семилетней войны 1756–1763 годов. Тогда столицей Пруссии и резиденцией прусских монархов был Потсдам, ныне малый городок с замком Сан-Сусси. Там же состоялась знаменитая Потсдамская конференция в конце Второй мировой войны.
Удивительный поступок русского дворянина графа Стенбока! Алексей Андреевич, теперь понятно, почему вы, парижанин по рождению, оказались на Украине. Расскажите подробнее о вашей юности.
Моя мама – католичка, она двоюродная сестра португальского наследника престола герцога Дуарте де Браганца, но я был крещен в православии при рождении. Моя крестная – восприемница при крещении – Надежда де Брант, дочь моей бабушки, урожденной княжны Надежды Щербатовой от второго брака, т.е. сводная сестра моего отца. Именно моя крестная принимала участие в строительстве в 2007 году часовни в память иконы Богородицы Знамения Курской-Коренной в Ялте. Эта часовня посвящена памяти расстрелянных в декабре 1920 года в Ялте по приказу Троцкого аристократов, не пожелавших покинуть родину. В числе жертв были моя 80-летняя прабабушка княгиня Надежда Александровна Барятинская, урожденная графиня Стенбок-Фермор и ее беременная дочь Ирина Мальцова.
Возвращаюсь к моему крещению. На этом настоял мой отец. Кстати, вторым восприемником – моим крестным отцом – является португальский герцог Дуарте де Браганца. Как вы знаете, чтобы быть крещенным в православии достаточно иметь одного православного крестного.
Родился я в Париже и воспитывался в православной среде. Вместе с Петром Бобринским, племянником священника Бориса Бобринского, мы в детстве прислуживали (пономарили) в русском соборе Александра Невского на рю Дарю, вместе также летом становились «витязями» в православных лагерях. «Витязи» – это, как «скауты», только русские, в Альпах! Если бы не Православная Церковь, мы бы стали французами… По-русски я говорю не так хорошо, как те мои ровесники, которые родились в семье, где оба родителя русские, – к примеру, Александр Кочубей. Но по-португальски я говорю еще хуже!.. Хотя очень люблю своих двоюродных братьев де Браганца. Закончил я Сорбонну, факультет экономики и права.
Ощутили ли вы изменения в жизни Русской Православной Церкви после воссоединения в 2007 году РПЦ с РПЗЦ?
В это время я как раз приехал в Киев и стал прихожанином Киево-Печерской Лавры. Как вы знаете, на Западе до воссоединения РПЦ и РПЗЦ некоторые русские храмы принадлежали Константинопольскому Патриархату, а некоторые – Московскому. И были храмы Заграничной РПЦ. К примеру, самый красивый и самый старинный заграничный русский храм в Ницце до недавнего времени оставался в юрисдикции Греческой Церкви, но уже с июля 2016 года в этом храме служит священник РПЦ.
В Ницце, на русском кладбище Caucade, была могила за которой долгие годы никто не ухаживал. Крест упал, и никто не собирался его поправлять. Здесь была похоронена «Катя» – княгиня Екатерина Юрьевская, вторая супруга русского монарха Александра II Освободителя. О ней написал книгу под названием «Катя» американский писатель Александр Тарсаидзе, эмигрант из Тифлиса. С ним был дружен мой дядя князь Алексей Щербатов, профессор истории в США. Книга «Катя» начинается так: «Был 1880 год. В воскресенье в святой Руси звонили колокола. Здесь имело место событие, которое потрясло империю: морганатическая свадьба пожилого царя, овдовевшего всего сорок дней, и молодой его фактической супруги в течение 14 лет. Когда спустя семь месяцев царя убили, люди увидели в этом руку Бога».
Многие не понимали, как помазанник Божий мог иметь вторую супругу при живой первой. Но пытались оправдать царя, зная как много добра монарх принес России. Да, он согрешил, но был прекрасный царь! Нельзя путать личное и дела. Сторонники монархического правления Рюриковичей считали тогда, что несправедливо называют второй брак государя морганатическим, т.е. неравнородным, так как род княжны Екатерины Долгорукой происходит от Рюрика, первого правителя Руси. Рюриковичи правили Русью 700 лет, а Романовы – всего лишь 300 лет. Михаил Федорович – первый царь из династии Романовых – был женат на Марии Долгорукой. Многие считали, что этот брак мог быть спасительным для России…
Но ведь люди всегда склонны строго судить чужую жизнь, а не свою…
Княгиню Екатерину Юрьевскую ругали за ее запрещенную любовь к царю до замужества, потом за любовь к роскоши.
Интересно, что на одной из Юрьевских, Екатерине, в 1898 году женился мой прадядя (двоюродный дедушка) – князь Александр Владимирович Барятинский. Прошло столько лет, но Барятинские ничуть не изменили своего отношения ко второй семье Александра II и были против этого брака. Мой прапрадед не поехал на свадьбу к своему сыну, моему прадяде в Биарриц, сказав: «Невозможно». Моя прапрабабушка, урожденная графиня Надежда Александровна Стенбок-Фермор, на церемонии тоже не присутствовала. И это несмотря на то, что Юрьевские были узаконены, царский министр Лорис-Меликов по указанию царя уже подготовил манифест, согласно которому Долгорукова объявлялась императрицей, а дети – великими князьями и княжнами.
Однако Александр III, ставший императором, мачеху не любил и приложил все усилия к тому, чтобы она покинула Россию. Остаток жизни Долгорукова провела на юге Франции. В изгнании, в Ницце, она имела великолепную виллу, ведь она была вдова царя, ей надо было принимать членов семьи Романовых, иностранных монархов и послов. После революции 1917 года из России перестали поступать средства, а после смерти княгини в 1922 году дом и все ее имущество были распроданы на аукционе, включая ее архив и переписку с царем. Теперь более трех тысяч писем царя и Кати находится в Лондоне у Ротшильдов, и они хотят обменять их на свой семейный архив, попавший после войны в Россию.
В порядок могилу «Кати» привел Эдуард Александрович Фальц-Фейн – русский барон княжества Лихтенштейн, рожденный в ныне украинской деревне Гавриловка, в Таврии. В сентябре Эдуарду Александровичу исполнилось 103 года. Барон рассказывает, что когда в Европе по телевидению с невероятным успехом крутили в 1970-х фильм «Катя» с Роми Шнайдер и Курдом Йоргенсом, он как раз гостил у мамы в Ницце и написал в местную газету письмо, где рассказал, что прекрасная Катя жила в Ницце, похоронена на русском кладбище.
Рубашка в пятнах крови царя и его мундир также находятся в Ницце, в крипте русского собора, где старые эмигранты устроили маленький музей.
Сейчас утверждают, что мундир Александра II находится в Эрмитаже и даже собираются брать анализ этой крови для идентификации «екатеринбургских останков»?!
Катя привезла эти вещи, уезжая из России после гибели своего мужа государя. То письмо Эдуарда Александровича Фальц-Фейна было опубликовано, а главный редактор поблагодарил барона за неизвестные ранее сведения. Читатели повалили на кладбище посмотреть на ее могилу. А сторож удивлялся: «В чем дело?» – «Да фильм был – «Катя» – смиренно отвечал наш русский барон, оплачивавший сторожу труды по уходу за могилкой русской императрицы из Рюриковичей.
Что касается истории строительства православного собора в Ницце, то произошло это при следующих обстоятельствах. Когда русская колония Ниццы разрослась, решено было построить собор на земле, принадлежавшей императору Николаю II. Раньше на этом месте была вилла, где в 1865 году умер наследник Николай Александрович, сын государя Александра II. На постройку собора Николай II и его мать императрица Мария Феодоровна пожертвовали капитал.
Еще лет 30 тому назад многие русские предпочитали быть прихожанами храмов нейтрального Константинопольского Патриархата или же Зарубежной Церкви, активно сражавшейся с безбожной коммунистической идеологией. Потому что в храмах Московского Патриархата за границей в основном служили сотрудники КГБ… Мы старались избегать общения с таким «духовенством». Для нас воссоединение церквей стало большой неожиданностью, но после того, как это все-таки произошло, конечно, мы стараемся не замечать разногласий и не делать различий между РПЦ и РПЗЦ. Да и сами эти противоречия постепенно стираются. Мы, поколение тех, кому уже перевалило за 40, лучше понимаем друг друга, чем даже наши родители, все-таки оставшиеся с соотечественниками по разные стороны «баррикад»… Развязанная переворотом 1917 года братоубийственная война постепенно утихает… Раны врачуются по молитвам и «белых», и «красных».
Когда вы приехали к нам, на родину своих предков, в 2007 году, не растерялись ли в разнообразии инославных церквей в Киеве?
Конечно, мы с Петром Бобринским получили благословение протоиерея Бориса Бобринского, являющегося лицом Православия на Западе, ходить в Киево-Печерскую Лавру. Петр Львович подробнее расскажет вам о своем дядюшке и о своих университетах по теологии в Свято-Сергиевском Православном институте. Я же был растроган, увидев в Лавре у Ближних пещер могилу своей прапратетушки (в девичестве княжны Екатерины Алексеевны Щербатовой), известной киевской благотворительницы, супруги Киевского, Подольского и Волынского военного губернатора князя Иллариона Илларионовича Васильчикова.
Духовным наставником Екатерины Алексеевны был старец Иона. Видя духовные подвиги старца, ныне прославленного в лике святых преподобного Ионы Киевского, Екатерина Алексеевна исходатайствовала учреждение монастыря, настоятелем которого и стал духовник княгини. Ее отец князь Алексей Щербатов был военным губернатором Москвы. Я наречен в его честь и в память святого Алексия, митрополита Московского.
Мы знаем, что когда в XIII веке Киев – мать городов русских – был разорен, правящая династия Рюриковичей, во избежание полного уничтожения, переместилась в Москву. Мой двоюродный дедушка – профессор истории в США князь Алексей Павлович Щербатов, прямой потомок святого князя Михаила Черниговского, замученного в Орде, – был убежден в том, что если бы не нашествие Орды на Киевскую Русь, не Москва, а Киев был бы столицей Российской империи. Другой князь Щербатов – историограф Екатерининских времен – Михаил Михайлович называл датой основания Москвы 882 год.
Алексей Андреевич, будучи парижанином, вы исполнили свой гражданский долг – отслужили во французской армии. Ваш дядя – профессор истории в США князь Алексей Павлович Щербатов – встречался с советским маршалом Тухачевским, другом генерала де Голля. В наше неспокойное время исторические личности военных вызывают особый интерес?
Личность генерала де Голля – президента Франции, основателя Пятой республики – популярна и сейчас даже за пределами страны. Вот и вы заинтересовались.
Что касается друга генерала де Голля – будущего “врага народа” Тухачевского, репрессированного в 1937 году, то мой дядюшка князь Алексей Щербатов действительно встречался с маршалом в гостинице “Комодор” в 1936 году. Это был год похорон английского короля Георга V, и Тухачевский возглавлял тогда советскую миссию в Лондоне.
Эту встречу устроил друг дядюшки – однополчанин Михаила Тухачевского, офицер лейб-гвардии Семеновского полка, бежавший на Дон и далее через Крым в Константинополь, в отличие от Тухачевского, из уже большевистской России. Тогда Тухачевский предложил Семеновцам: “Не покидайте Россию, поступайте в Красную армию. Антанта нас всех предаст, я в этом уверен. Поэтому остаюсь и делаю ставку на сволочь – Ленина и Троцкого – которая, может быть, будет управлять Россией двадцать пять лет наверняка, а может быть, на двадцать пять лет больше”.
Тогда, накануне большевистского переворота, Россия и Франция были союзниками, и потому в 1916 году Тухачевский оказался в плену у немцев вместе с де Голлем, где они и провели два года. Узников сблизил интерес к военной стратегии: оба вынашивали идею специализированных танковых дивизий. Идея эта, как известно, претворилась в жизнь.
Князя Алексея Щербатова во время встречи с Тухачевским поразило его лицо: довольно красивое, но какое-то отекшее, невероятно напряженное и даже трагичное. Чувствовался в нем человек без особых принципов, настоящий военный – исполнитель, но большой русский патриот. “Он ненавидел англичан и французов, не смотря на свою дружбу с де Голлем. Похоже, наступало время заката звезды Тухачевского. Советская схема “заката” была отработана одна на всех: донос, расстрел. Фальшивка о сотрудничестве маршала с немцами изготавливалась по заказу Гиммлера в Берлине Орловым, бывшим следователем по особо важным делам в дореволюционном Царстве Польском, и передана через чехословацкого президента секретарю Сталина, вручившему донесение лично главе СССР. Сталин поверил этой провокации и дал приказ расстрелять Тухачевского вместе с тысячами командиров Красной армии”, – вспоминал князь Щербатов, которого притягивал этот человек.
Тухачевский – действительно фигура героическая. И в Лондоне в 1936 году, и по возвращении в СССР в 1937 – период преследования троцкистов – маршал получал дружеские предупреждения быть осторожным. Но Тухачевский не верил, что его, маршала, могут коснуться репрессии или гонения… Ведь это он спас Семеновца-однополчанина Эльвенгрэна (шведская фамилия), бежавшего в Финляндию и появившегося в СССР, арестованного ЧК в Петрограде и приговоренного к расстрелу. Тухачевский помог ему миновать своей участи: “Я тебя спасаю, но второго раза не будет, иначе мы все погибнем”.
Именно мой дядюшка поделился впечатлением от Тухачевского с французским писателем Андре Мальро, бывшим коммунистом, ставшим националистом и писавшим о генерале де Голле. Мальро, друг Мао, несколько лет прожил в Китае, протянул необычную нить от Мао Цзэдуна до генерала де Голля. Тогда начиналось время пересмотра взглядов на Россию. Запад в конце концов поддержал СССР.
Какие фамильные реликвии вы храните и почему они вам дороги?
Мою прабабушку княгиню Надежду Александровну Барятинскую, урожденную графиню Стенбок-Фермор, расстреляли в Ялте по приказу Троцкого и Бэла Куна. Тогда же были похищены семейные сокровища стоимостью в несколько миллионов долларов. Это дело расследовал в 1990-е годы замечательный киевский прокурор Леонид Абраменко, издав несколько книг. Мне же в наследство достался нательный крестик моего дедушки Ивана Ивановича Стенбок-Фермора. Поэтому я знаю год его рождения – по гравировке на крестике, изготовленном из золота, добытого на металлургических заводах нашего родственника Саввы Яковлева на Урале на Верхне-Иссетских и других заводах.
Мой дедушка, чей крестик я ношу, был близок к Врангелю. Глава Крымского правительства барон Врангель был шафером на свадьбе дедушки, когда он венчался в Константинополе в посольской церкви с моей бабушкой, красавицей княжной Надеждой Щербатовой. В эмиграции русским жилось туго. Работали не только мужчины, но и женщины. Не была исключением и моя бабушка. Она стала моделью, сотрудничала с Коко Шанель. Благодаря одухотворенной красоте русских женщин, европейская мода поднялась до уровня их безупречного аристократического вкуса.
Во время оккупации Франции нацистами бабушка Надежда Павловна сражалась в «Сопротивлении», спасала людей (в основном евреев) при переходе через границу с Испанией. Рисковала жизнью. По доносу была арестована и сидела в тюрьме гестапо. После войны в газете появилась о бабушке статья и фотография надписи, которую она оставила на стене тюремной камеры: «Здесь хуже, чем в ЧК».
Также у нас в семье рассказывают историю о родственнике, который остался в СССР и стал актером, поскольку был красив. Правда, в те послереволюционные времена из-за внешности ему доставались роли одних врагов народа…
