Зинаида Менгден всю жизнь посвятила служению Императорскому русскому двору и о своей судьбе никогда не жалела
Надя Кнудсен, журналист
На старинной фотографии в зале одного из датских музеев я обратила внимание на изящную даму средних лет в роскошной горностаевой мантии до пят поверх платья из парчи. Наряд завершали атласные туфельки, достойные ножки Золушки на королевском балу.
Это была не кто иная, как русская графиня Зинаида Георгиевна Менгден, фрейлина вдовствующей императрицы Марии Федоровны, с которой она пережила революцию, тяготы гражданской войны и эмигрировала в Данию, так как супруга Александра III и мать последнего русского императора в девичестве была датской принцессой Дагмар, дочерью короля Дании Кристиана IX и королевы Луизы, принцессы Дармштадской.
Само слово «фрейлина» как бы из заморских сказок, что читали нам в детстве. Сразу приходит на ум образ придворной дамы в платье со шлейфом, струящимся за ней по отполированному до зеркального блеска полу бальной залы дворца.
Они входили в свиту любой императрицы, чтобы придавать придворной жизни, а также официальным приемам и званым ужинам внешний лоск и очарование изящества. Причем все фрейлины были разного возраста, но с блестящим образованием и родословной.
В дневниках великой княгини Ольги Александровны, младшей дочери Александра III и Марии Федоровны, упоминается один забавный эпизод, связанный с фрейлинами ее матери: «Помню, что в детстве моем в свите моей матери были, среди прочих, три фрейлины весьма преклонного возраста, аристократки, дамы высшего света графиня Ольга фон Гейден и сестры Мария и Аглая Кутузовы, комтессы (то есть незамужние дочери графа – Н.К.).
И вот однажды как-то одна из сестер Аглая простудилась, а сестры были всегда и везде неразлучны при дворе, и Марии пришлось идти на прием и бал дипломатов одной. Чтобы поразить гостей и произвести фурор при дворе она дала своей камеристке указ сделать ей дивную высокую прическу, украсив перьями страуса. Та постаралась на славу, изменив ее образ до неузнаваемости, а в зеркало Мария в спешке не взглянула, мол, пусть будет сюрприз для всех.
С этим она приехала во дворец и, поднявшись по парадной лестнице до первого пролета, где все место от потолка до пола занимало огромное зеркало в роскошной оправе, по обе стороны которого были двери в бальную залу, она застыла вдруг в изумлении при виде незнакомой дамы, что стояла напротив и никак не хотела уступить ей дорогу! “Странно, однако, куда я, туда и она”, – подумала Мария Кутузова и
вздохнув, громко произнесла по-французски: “Если так, мадам, то мы с Вами никогда не разойдемся”».
И в этот момент чья-то добрая душа из толпы гостей, что поднимались за нею по лестнице, подхватила Марию под руку и отбуксировала проворно от зеркала к нужной двери.
На самом же балу дипломатов случился с ней и с другими фрейлинами новый казус. Там присутствовал вальяжный шах Персии, которому по этикету представили вначале всех придворных фрейлин, выстроив их по длине роскошной залы приемов.
Большой знаток и тонкий ценитель женской красоты, умудренный сединами персидский шах оживленно подходил к каждой, одаривая юных светских красавиц витиеватыми восточными комплиментами. Но вот когда очередь дошла до графинь и комтесс зрелого возраста, поблекших и отнюдь не сияющих молодостью, то шах вдруг возмутился и изумленно произнес по-французски: «А почему они здесь?».
Так вот, возвращаясь к фрейлине Зинаиде Менгден, к ней этот забавный эпизод никак бы не подошел. В свиту придворных дам императрицы она попала в юности, в 1912 году, будучи не только красавицей, аристократкой высшего света, но к тому же еще и крестницей самой императрицы Марии Федоровны.
Ее отец граф Георгий Федорович Менгден имел помимо титула и богатства собственные фирмы и компании, доходные дома, а также крупные земельные владения и поместья в Латвии и Финляндии.
Дворец на берегу Невы, где прошло ее петербургское детство, был не только роскошным семейным гнездом родовитого графа, богатого детьми, но также славился по всей Северной столице своими литературными салонами, где читали и спорили о романах Ф. Достоевского, давали концерты знаменитые музыканты и проводили ежегодные благотворительные балы в помощь бедным, на которых бывала нередко и царская чета.
Будущей фрейлиной с детства занимались няня-немка (bonna), гувернантки и частные учителя из Англии и Франции. Когда девочке исполнилось семь лет, ей выписали из Швейцарии мадемуазель Мартин. Энергичная гувернантка научила Зинаиду заправлять самой постель по утрам, пришивать пуговицы и латать прорехи на одежде – они соревновались в этом ради забавы, но, как оказалось позднее, эти навыки весьма пригодились ей в жизни. Хотя казалось, к чему ей все это, ведь девушки высшего света, прекрасно образованные, обладающие безупречным вкусом и умением вести салонные беседы, а также петь и танцевать лансье, должны были найти достойную партию для счастливого замужества.
Беда подкралась незаметно: в 1884 году глава семьи разорился и потерял большую часть своих земельных владений и прекрасный дворец. Семье пришлось переехать во флигель Таврического дворца, который им бесплатно предоставила на время императорская семья. Сыновья графа Георгий, Николай и Дмитрий к тому времени осваивали азы воинской науки в кадетском корпусе, а старшая сестра Евгения уже обзавелась своей семьей.
После смерти отца и ухода из жизни матери Зинаида в 1910 году на время переехала в особняк к своей сестре в Петербурге.
В возрасте 25 лет она была в числе блистательных светских красавиц Санкт-Петербурга, которых выбирали в так называемые «Dame d´honneur de la Ville», достойных идти за царской четой по двое во время официальных торжеств.
Из них обычно и набирали себе придворных дам императрицы, и в 1912 году светская красавица графиня Зинаида Менгден была принята фрейлиной в свиту вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Причем императрица предпочла всем остальным аристократкам графиню Зинаиду Менгден, потому что та, по ее словам, была «прекрасно образована, имела манеры истинной леди и, в отличие от других красавиц высшего света, с ней никогда не было скучно, и в то же время она не отличалась излишней живостью и прытью».
И соответственно новому статусу ей были выделены и апартаменты в Зимнем дворце, а также личный экипаж с кучером и прислуга – горничная Мария Озер, портниха Александра Можаева, повар и кухарки. А чтобы быть всегда под рукой во время пребывания императрицы в Северной столице, фрейлине оборудовали представительское жилье прямо в Аничковом дворце – три комнаты с гостиной, но без кухни, потому как еду ей доставляли напрямую из царской поварской.
В своих мемуарах, изданных в 1943 году в Дании, графиня Менгден, в частности, упоминала, что в ее обязанности входило также сопровождение императрицы во время ее попечительских визитов в госпитали, школы, детские дома, приюты сирот, всего 460 учреждений, протектором которых та была вплоть до революции.
«Императрица Мария Федоровна не отличалась особой пунктуальностью, но терпеть не могла, если кто-либо из свиты опаздывал, – пишет графиня. – Когда приходило время посещения театров, будь то опера или балет, то императрица всегда брала меня в свою ложу, так что со временем я свыклась со своей ролью “быть всегда в тени, но готовой выполнить любое ее поручение”. Так же как постепенно выучилась играть в бридж, за игрой в который Мария Федоровна предпочитала коротать вечер перед сном, чтобы, по ее словам, “нервы успокоить”».
За свою работу она получала 400 рублей жалованья в месяц, если же приходилось выезжать в свите императрицы за границу, то 800 рублей, а к Рождеству и Пасхе добавляли по 200 рублей каждый раз. Но это означало, что в любое время дня и ночи личная фрейлина должна была быть в распоряжении вдовствующей императрицы.
Жертвовать своей частной жизнью, всегда и во всем подчиняясь ритму жизни царского двора, – таковы были негласные условия службы красавицы графини Зинаиды Менгден. Положив все к алтарю служения своей императрице, она не могла и думать о том, чтобы завести свою семью и иметь детей.
Когда она сопровождала Марию Федоровну в Могилев, в ставку Главнокомандующего царской армии, чтобы поддержать Николая II после его отречения от престола в ночь со 2 на 3 марта 1917 года, накануне пришло известие о трагической гибели старшего брата графини Георгия, растерзанного красногвардейцами в Санкт-Петербурге. Но… noblesse oblige, положение обязывает, и потому никто из членов свиты и царской семьи не упомянул об этом ни до, ни после званого ужина. Фрейлина получила соболезнования от царской семьи и от самой Марии Федоровны днем позже. И это не от черствости, а потому, что личная жизнь членов свиты никоим образом не должна была выходить за рамки официального статуса при дворе. «Слез моих не видно никому», – писала графиня в своих мемуарах.
«…Наверное, найдутся люди, которые будут утверждать, что большевизм родился в сердце Русского Народа. По моему мнению, это совершенно не так. Русский крестьянин сам по себе слишком флегматичен, чтобы инициировать такой переворот в обществе. Очевидно, над ним работали долго и лукаво. Те, кто осуществил это влияние, были международными агентами темнейшей власти».
«Воспоминания Графини Зинаиды Георгиевны Менгден». Копенгаген. 1942
В мае 1916 года Зинаида Менгден сопровождала вдовствующую императрицу в Киев. Всей свите дали знать, что визит рассчитан на 14 дней, и потому камеристке Марте Озер было поручено взять в поездку только самое необходимое для столь короткого вояжа. А во время визита вдовствующая императрица приняла вдруг решение остаться в городе на неопределенное время. С одной стороны, потому что отсюда ей, окруженной комфортом предоставленного ей дворца, сподручнее было руководить важной миссией Красного Креста, который она возглавляла с начала Первой мировой войны. А с другой стороны, она желала избежать петербургских светских домыслов и слухов о ее слишком близких отношениях с красавцем гофмаршалом свиты Георгием Шервашидзе, что, впрочем, не было ни для кого секретом.
Революция, грянувшая вскоре в России, также внесла свои коррективы, и Мария Федоровна со свитой, а также ее дочери Ксения и Ольга с семьями и прислугой были доставлены специальным поездом в Крым, где большевики держали их под домашним арестом в замке Дюльбер вплоть до прихода немецких войск.
В своих мемуарах фрейлина Менгден пишет так о том времени: «Несмотря на внешний хаос за крепкими стенами дворца Дюльбер, построенного в свое время великим князем Петром Николаевичем, наш уклад жизни особо не изменился. После завтрака я сопровождала вдовствующую императрицу в небольшие прогулки по окрестностям на машине, когда сняли строгие запреты ревкомовцы, или пешком; читала ей полученную корреспонденцию или, если ей нездоровилось, читала книгу вслух. Затем был ланч, а в пять часов пополудни пили чай с вареньем, потом ужин и неизменный бридж перед сном. В мои обязанности входило сделать рутину повседневной жизни привлекательной для вдовствующей императрицы <…> Конечно, сказывался на всех нас и недостаток одежды, к примеру. Ведь все мои вещи остались в Санкт-Петербурге. И как–то я предложила своей горничной попробовать продать бриллиант из моей нагрудной броши фрейлины, с инициалами МF, но как только об этом узнала Мария Федоровна, так сразу же мне передали конверт от нее с нужной суммой денег. Каким образом она догадалась, не знаю, но эпизод запомнился надолго».
Весной 1919 года, перед Пасхой, пришли за ними в гавань Ялты долгожданные корабли английской эскадры, присланные правящим монархом Великобритании Георгом V. Погостив пару месяцев у своей старшей сестры королевы Александры и венценосного племянника и оставив в Англии Ксению с детьми, вдовствующая императрица со свитой морским путем добралась наконец до своей исторической родины. В столице Датского королевства за ней сохранились ее девичьи комнаты в Желтом дворце (особняк Bergum) возле королевского дворца Амалиенборг, официальной резиденции датских королей с 1749 года, а также и летняя резиденция Видере на взморье, в 15 км от Копенгагена, которую они в свое время купили вместе с сестрой Александрой, супругой Эдварда VII.
Здесь и стала доживать свой век в неге и роскоши вдовствующая императрица. Позднее, весной 1920 года, к ней присоединилась ее младшая дочь великая княгиня Ольга Александровна с сыновьями и супругом, ротмистром царской армии Николаем Куликовским. Им удалось вырваться из станицы на Кубани, объятой огнем кровавого красного террора, и через Сербию и Константинополь добраться до Дании, где они жили под крылом племянника Марии Федоровны, правящего короля Кристиана X до 1948 года, пока не эмигрировали в Канаду.
Вернемся все же к красавице фрейлине. Графиня Зинаида Менгден, как отмечено в документах датских архивов, была самой близкой придворной дамой императрицы, всегда и повсюду сопровождала ее и жила при ней в скромных апартаментах сначала в особняке Bergum, а затем в светелке роскошной летней резиденции на аристократическом побережье пролива Эрезунд. В распоряжении вдовствующей императрицы было несколько первоклассных автомобилей для поездок в Копенгаген.
На лимузине марки «Делоне–Бельвиль» с шофером и одним из личных казаков она часто выезжала вместе с фрейлиной на званые вечера королевской семьи, в гости и на свадебные церемонии детей своих кузенов и кузин (в том числе и в Швецию) или на спектакли в королевском театре, а по воскресеньям непременно на церковные службы в храм Св. Александра Невского в центре Копенгагена.
Среди ее свиты были и князья Долгорукий (секретарь императрицы) и Вяземский; были на службе и датчане, а также юристы и медики.
С 1923 года, когда вилла Видере стала постоянной резиденцией Марии Федоровны, судя по документам королевского архива, персонал состоял из 15 русских и 9 датчан, а у ворот главного входа круглосуточно несли охрану королевские гвардейцы, те самые в медвежьих шапках, что и у резиденции датских монархов Амалиенборг в Копенгагене. Это было данью уважения со стороны ее племянника, короля Дании Кристиана X и подчеркивало ее статус, так как именно вдовствующая императрица Мария Федоровна после революции возглавляла династию Романовых, пока великий князь Кирилл самозванно не провозгласил себя «императором всея Руси», издав манифест 31 августа 1924 года в городе Кобург, Германия.
Распорядок дня почти не отличался от светской дворцовой жизни: как и прежде, стилист и камеристка императрицы помогала ей с утренним туалетом и прической, кофе к завтраку варил ей личный казак Тимофей Ящик, он же мастерски готовил и неизменный яичный шнапс. После прогулки к морю с фрейлиной Менгден Мария Федоровна спешила на ланч с заранее приглашенными гостями и дочерью Ольгой, затем был непременный послеполуденный сон, а к пяти вечера, после аудиенции с внуками Тихоном и Гурием, – традиционный five o´clock tea. На чай всегда приходили с визитом гости и, как отмечал позднее в своих мемуарах личный казак вдовствующей императрицы, «часто у дворца скапливалась уйма припаркованных лимузинов, от пяти до пятнадцати, потому что в силу возраста званых ужинов императрица уже почти не давала, кроме как на юбилеи и праздники, а гостей принимала по-английски, к чаю. Часто ее гостями были члены датской королевской семьи, особенно датский принц Вальдемар, ее младший брат, с детьми, тем более что жил он неподалеку, во дворце Бернстоффт, что на взморье».
Стараниями фрейлины Зинаиды Менгден Мария Федоровна была царственно неотразима на праздновании своего 80-летия и к гостям вышла в ослепительно белом вечернем платье из шелка, изящно задрапированном красной шалью. И также изящно она всегда выглядела на Рождественских базарах, которые ежегодно устраивались в Копенгагене Русским благотворительным обществом во дворце Odd Fellow Palæ или в роскошном отеле D`Anglieteier, что на Королевской площади. Великая княгиня Ольга Александровна, которая была к тому времени уже известным художником, жертвовала на благотворительность свои картины: средства от Рождественских базаров шли на помощь нуждающимся русским эмигрантам.
Среди русских эмигрантов первой волны были в основном бывшие генералы и офицеры царской армии, фабриканты, крупные землевладельцы, банкиры, князья, бароны, ювелиры. И когда возникали в русской диаспоре проблемы с визой, видом на жительство или датским паспортом, то вдовствующая императрица Мария Федоровна всегда готова была помочь. Вместе с фрейлиной и секретарем князем Долгоруким они наносили нужные визиты и ей никогда не отказывали в просьбе.
И тех, кто был в свите, их семьям и детям, что с ней на корабле покинули Россию, и своих верных казаков она выручала не раз.
Фрейлине Менгден удалось забрать с собой в эмиграцию из Крыма своих своячениц, вдову старшего брата Георгия с детьми, графиню Марию фон Менгден (в девичестве комтессу Кассини), а также жену брата Николая и его детей.
Незадолго до ухода из жизни осенью 1928 года императрица Мария Федоровна подарила своей верной фрейлине Зине Менгден небольшую квартиру в Копенгагене, в районе Остербро, неподалеку от центра, куда она перебралась вместе со своей неизменной камеристкой Мартой Озер, после того как не стало императрицы. Графиня прожила здесь до 1950 года, подрабатывая модисткой, шила платья на заказ для знатных дам и была партнером по продаже французской косметики и одежды фирмы IRFE.
Владели этой известной компанией дочь великой княгини Ксении Ирина и ее супруг князь Феликс Юсупов, которые эмигрировали во Францию из Крыма. Аббревиатура фирмы состоит из инициалов их имен. И дважды в неделю в гостиной квартиры бывшей фрейлины Ее Высочества Зинаиды Менгден партнер по бизнесу княгиня Вяземская с сыном устраивали распродажу французских духов, косметики и одежды этой фирмы, к великой радости приходивших за покупками и русских эмигрантов, и датских модниц.
Ей не приходилось скучать и было кого опекать, она была окружена своими двумя невестками и их детьми. Так что недостатка в заботе и любви к детям она не испытывала, хотя своей семьи у нее не было, но дюжина племянников и племянниц в ней просто души не чаяли. О младшем Дмитрии сведений не было, а средний брат Николай, судя по датским историческим источникам, трагически погиб в тюрьме в годы гражданской войны. Старшую сестру Евгению, которая со своей семьей осталась в России, Зинаида Менгден поддерживала как могла, была с ней долго в переписке и передавала с оказией провизию и одежду, но тем не менее спасти не смогла – сестра погибла от голода, обворованная и брошенная всеми.
Зинаида Менгден всю жизнь посвятила служению Императорскому русскому двору и о своей судьбе никогда не жалела. Фрейлина ушла из жизни в 1950 году, на 22 года пережив свою императрицу. На месте ее захоронения на старинном кладбище Ассистенс Киркегор, что в сердце Копенгагена, стоит высокий православный крест из дерева с табличкой посредине, на которой лаконичная надпись на русском: «Графиня Зинаида Менгден (1879 г. – 1950 г.), фрейлина Императорского русского двора»
И там же неподалеку покоится прах великого датского сказочника Г. Х. Андерсена,
который сам читал свои первые сказки юной принцессе Дагмар в роскошных покоях особняка Bergum. И волею судеб ее русская фрейлина, красавица Зинаида Менгден завершила свой жизненный путь в Датском королевстве, на родине своей госпожи, императрицы Марии Федоровны, матери последнего русского царя Николая II.