Франция породила «интеллектуальную смуту», которая процветает по сей день
Виктор Лупан, глава редакционного совета
Идеализированный облик Франции как носительницы принципов свободы, равенства и братства образовался в далеком XVIII веке, задолго до Великой французской революции – прародительницы всех интеллектуальных принципов, которые до сих пор оформляют политическое и интеллектуальное мышление на земном шаре.
Социализм, коммунизм, национализм, фашизм, шовинизм, либерализм, атеизм – все оттуда. Даже понятие «родина» родилось в разгаре революционного кровопролития. До Французской революции люди воевали за царей и королей. Они были подданными, а тут вдруг стали гражданами.
Когда очень самодержавная императрица Екатерина Вторая принимала у себя философа и теоретика свободомыслия Дени Дидро, специально приглашенного на разговор в Санкт-Петербург за ее счет, она сделала это потому, что понимала всю интеллектуальную важность происходящего, причем задолго до начала революции как таковой. Французские короли Вольтера, Руссо и Дидро не читали, а Екатерина Великая читала. Немногие знают сегодня, что бесценное сокровище, коим является личная библиотека Вольтера, находится не во Франции или Швейцарии, а в России, потому что императрица купила ее. Именно как сокровище!
Парижская коммуна 1871 года тоже является матрицей всемирного революционного движения. Для Маркса, Энгельса, Ленина Французская революция и Парижская коммуна были своего рода «Ветхим и Новым заветом строителя коммунизма». Коммунизма как последней стадии развития человечества. Стадии, к реализации которой человечество всегда стремилось, даже не осознавая того. Теоретики коммунизма (позже их станут называть «классиками») детально изучали суть хронологических событий Революции и Коммуны, делая далеко идущие выводы.
В «Войне и мире» князь Андрей, предчувствуя скорую гибель, скорбит о том, что умрет в бою, сражаясь с человеком, которым восхищается больше всех на свете. Он говорит о Наполеоне – коронованном сыне Французской революции. Далеко не он один был таким. Декабристы из той же оперы. По сути, Франция породила «интеллектуальную смуту», которая процветает по сей день. Да с такой силой, что просто диву даешься.
За академическим интеллектуальным левачеством, которое рвет на части американские университеты, включая самые престижные из них, стоит так называемая «French Theory» – «французская теоретика». Как и в XVIII веке времен «просвещения» за странным названием «французская теоретика» кроятся на самом деле две-три фамилии французских интеллектуалов второй половины XX века. Это в первую очередь Мишель Фуко, чьи книги о социальных науках, медицине, тюрьмах, проблеме безумия, а также о человеческой сексуальности сделали его одним из самых влиятельных мыслителей ХХ века. Многотомная «История сексуальности» Мишеля Фуко стала мировым бестселлером в далеких 1970-х годах и широко распахнула перед ним врата престижнейших американских университетов, куда его стали приглашать читать лекции и проводить семинары. Все нынешние гендерные теории, транссексуализм и интерсекционизм происходят прямо из интеллектуального труда Фуко.
Кроме Мишеля Фуко, огромную роль в нынешней интеллектуальной американской революции сыграли такие мыслители, как Жак Деррида – философ и теоретик литературы, создатель основополагающей сегодня концепции деконструкции, Жан Бодрияр – гуру постмодерна, социолог, культуролог, философ-постмодернист, профессор Йельского университета, и Жиль Делез – один из самых цитируемых авторов XXI века в гуманитарных дисциплинах, он занимает важнейшее место в современных дебатах о политике, обществе, творчестве и субъективности.
Итак, в США 2021 года эти давно скончавшиеся французские интеллектуалы просто перевернули жизнь образованных людей с ног на голову. Как и во влиянии Вольтера, Дидро и Руссо на становление демократии в Европе, во влиянии Фуко, Дерриды, Бодрияра и Делеза на трансформацию сути американского бытия есть что-то уму непостижимое.
В парижском Музее искусства и истории иудаизма на днях открылась прекрасная выставка, посвященная знаменитой «Парижской школе», сыгравшей важнейшую роль в становлении современного искусства. Выставка называется «Париж как школа 1905–1940», и она поистине прекрасна. Но нашего брата не может не поразить то, что, за исключением Модильяни, Пикассо и Матисса, все остальные художники – выходцы из России. Марка Шагала, Хайма Сутина, Осипа Цадкина, Жака Липшица знает весь мир. Без них искусство ХХ века немыслимо. Как и без творчества гениального скульптора Ханы Орловой.
Вот что писал в 1921 году французский гравер Огюст Клержэ, который дружил со всеми этими «мигрантами»: «Мы ставим себя превыше любых границ, и будь наш товарищ русским, евреем, негром, китайцем или французом – нам безразлично. Оригинальная суть Монпарнаса состоит в том, что он принимает художников отовсюду в общую французскую семью. Это, пожалуй, единственное в мире место, где существует истинная международная республика литературы и искусства. Вот почему Монпарнас столь притягателен и популярен».
Сегодня мы уже не «плачем по-французски», как попугай Флобер в песенке Вертинского, не любим по-французски, как Тургенев, нас больше не хоронят на Сент-Женевьев-де-Буа рядом с Юсуповым, Буниным, Мережковскими, Тарковским и Нуреевым. Но неотъемлемая часть русской души все равно во Франции. Раз и навсегда!
