Автор: Оксана Карнович
Уходящий 2016 год был объявлен годом Сергея Прокофьева – в честь 125-летия композитора
Сегодня невозможно представить мировую культуру без прокофьевского наследия: семи симфоний, одиннадцати опер, восьми концертов для сольного инструмента с оркестром, камерной и инструментальной музыки, ораторий и кантат, музыки для кино и театра, семи балетов.
Уже более 70 лет на сценах крупнейших музыкальных театров всего мира живет прокофьевская «Золушка» по сказке Шарля Перро. Этому сочинению композитора и истории его первого воплощения в хореографии посвящен наш рассказ.
Музыка Сергея Сергеевича Прокофьева оказала беспрецедентное влияние на хореографическое воплощение сказки «Золушка» на сцене: хореографический театр интерпретирует уже не просто сюжет сказки «Золушка», но именно балет Прокофьева. Музыка Прокофьева не ограничивает постановщиков ни в интерпретации собственно сюжета сказки, ни в поисках хореографических и театральных форм. История интерпретаций балета Прокофьева – это история разнообразных поисков (подобно тому, как принц никак не найдет, кому подойдет туфелька).
В 1936 году, после двадцатилетней эмиграции, Прокофьев вместе с женой Линой Кодиной-Прокофьевой и двумя детьми вернулся в СССР. Внешне безоблачный период, насыщенный творчеством, концертами, встречами со старыми и новыми друзьями, оказался отнюдь не светлым. Начавшаяся чистка так называемой прослойки (интеллигенции), «выстрел» по Д.Д. Шостаковичу (статья «Сумбур вместо музыки», 1936), создание Всесоюзного комитета по делам искусств во главе с П.М. Керженцевым (кампания борьбы с формализмом), подвластного лично Сталину, идеологический скандал в Камерном театре А.Я. Таирова (1936), расстрел В.Э. Мейерхольда (1940), ненаписанная музыка, ложь, несправедливость, безысходность – все накладывало свой отпечаток на настроение композитора.
Была отменена премьера оперы Прокофьева «Семен Котко», которую ставил Мейерхольд. Спектакль «Евгений Онегин» Таирова в декабре 1936 года, где композитор хотел воплотить отсутствующие в музыке П.И. Чайковского сцены – посещение Татьяной дома Онегина, сон Татьяны, прогулки Онегина, – запретили к постановке. Партитура, изъятая комитетом по делам искусств, могла быть безвозвратно утеряна. Но актеры театра сохранили ноты, использованные на репетициях, и передали П.А. Ламму, специалисту в области оперной оркестровки. Он восстановил партитуру по авторским ремаркам, и эти фрагменты зазвучали в «Золушке», операх «Война и мир», «Дуэнья».
Но несмотря на все жизненные перипетии, приступая к работе, он все оставлял за порогом своего творческого «храма», умея отстранить от себя все неприятные вещи. И в этом различие между современниками – Шостаковичем и Прокофьевым. «Все те ужасы, что наблюдал вокруг себя Шостакович, он сразу переносил в свою музыку, обладающую такой трагической мрачностью и силой воздействия. Прокофьев был человеком совершенно другого плана, – считает внук композитора Сергей Олегович Прокофьев. – Для него его творческая мастерская была как бы храмом, и, вступая в этот храм, начиная работать, он все, что его беспокоило, огорчало или даже мучило в житейской сфере, в успехах и славе, в связи с политическими проблемами, – все это он оставлял за порогом».
«Трагедия С.С. Прокофьева отчасти коренится в сущности его совершенно необычной личности, – писала Валентина Чемберджи, литератор, друг семьи Прокофьевых. – Гениальный композитор, умнейший и талантливый человек, он остался доверчивым, цельным, нетронутым, скажем мягко, “особенностями” общества, в которое попал. Наивно верил в силу искусства, на которое никто не посмеет посягнуть. Он не задумывался о втором, третьем или тридцать третьем плане окружающих».
В эти сложные годы идея обратиться к доброй старой сказке, возможно, неслучайна. В ней можно было зашифровать постулаты собственной веры. Для Прокофьева верой всегда служила его музыка. «Но мое творчество ведь вне времени и пространства», – писал Прокофьев в своем дневнике в 1918 году, будучи в Нью-Йорке. Подобно Е.Л. Шварцу с Н.К. Кошеверовой (авторам фильма о Золушке), Прокофьев, с его острым умом и сарказмом, иносказательно выразил в музыке то, о чем говорить не разрешалось.
Музыковедение уделило значительное внимание этому сочинению Прокофьева, детально проанализировав особенности его мелодизма, инструментовки, композиции. Однако для нас важен театроведческий взгляд на «Золушку» Прокофьева, представление о художественном пространстве, созданном композитором звуковыми средствами.
Формулу этого пространства можно видеть в интродукции: из напластований разных перекликающихся фраз вырастает главная тема. То есть Прокофьев сопоставляет разные музыкальные пространства, но не антагонистические, как в «Спящей красавице» П.И. Чайковского, а взаимопроникающие.
У Прокофьева есть романтическое противопоставление некоего «реального» мира людей, охарактеризованного гротескно, и мира возвышенных лирических чувств, доступного не всем. Возвышенный мир интонационно и мелодически необыкновенно богат и разнообразен, его мотивы пронизывают музыку «реального мира», влияют на нее. В этом – элементы художественного мировоззрения, вызывающие в памяти все направления: от барокко до сюрреализма.
По логике композиции и распределения выразительных средств, главная музыкальная идея Прокофьева в «Золушке» – сопоставление тьмы и света, хаоса и четкой формы: чего-то непроглядного – и темы Amoroso, которая вырастает из напластований музыкальных фраз. Драматургически важными и смыслообразующими являются драматичная тема боя часов (родственная начальной теме интродукции), а также шорохи и шелесты, из которых рождается тема Феи-нищенки. Показателен вальс в конце первого акта балета с темой, решенной в романтическом ключе, а также с финалом в духе голливудской киномузыки, где происходит перетекание из одного стиля в другой внутри академически цельного номера.
Многочисленные балетмейстеры по-разному соотносились с этим прокофьевским пространством, различно акцентируя мотивы сказки «Золушка» в хореографии, сценографии, режиссуре и в театре в целом, в том числе и в балетной драматургии, где-то пользуясь опробованными ходами, а где-то вырабатывая что-то новое в освоении известного сюжета.
Представляет интерес сама история обращения композитора к сказке Шарля Перро. В 1938 году историк балета и либреттист Ю.И. Слонимский задумал для Галины Сергеевны Улановой сценарий нового балета «Снегурочка» (по одноименной пьесе А.Н. Островского) на музыку П.И. Чайковского, собранную из разных сочинений композитора. Но главному дирижеру Ленинградского театра оперы и балета им. С.М. Кирова А.М. Пазовскому не понравилась перспектива компоновки музыки из разных произведений Чайковского. Тогда Галина Уланова посоветовала Слонимскому обратиться к Сергею Прокофьеву.
Идея использовать для нового балета сюжет «Золушки» возникла в 1940 году. Принадлежала она театральному критику Н.Д. Волкову. «Русскому балету стоит вспомнить о Золушке еще и потому, что в работе над этим сюжетом мы сумеем коснуться традиций русской классической хореографии, созданных и указанных нам великим Чайковским, особенно в его “Спящей красавице”», – считал критик.
В декабре этого же года был подписан контракт Прокофьева с Ленинградским театром оперы и балета им. С.М. Кирова. Волков принял активное участие в создании «Золушки» как либреттист.
Николай Волков в статье, написанной к двухсотому спектаклю «Золушки» в Большом театре (1964), посвятил музыке Прокофьева такие слова: «Само превращение замарашки в принцессу он показал как торжество света над тьмой, добра над злом. Весь балет не был прославлением добродетели. Он был торжеством любви, как “Ромео и Джульетта”, только не в трагическом, а в грациозном плане. Все вальсы и адажио были пронизаны подлинной страстью».
Первые два акта «Золушки» Прокофьев написал накануне войны – в марте-апреле 1941 года. Вначале постановщиком должен был стать Леонид Лавровский, до этого работавший над «Ромео и Джульеттой». Но несмотря на уведомления дирекции, к работе он так и не приступил. Тогда постановщиком назначили Вахтанга Чабукиани, ведущего танцовщика Ленинградского театра оперы и балета им. С.М. Кирова.
Великая Отечественная война прервала работу композитора. Кировский театр был эвакуирован в Пермь (с 1940 по 1957 годы – город Молотов). В середине июня 1941 года Прокофьев с Волковым собирались встретиться с балетмейстером Чабукиани, с которым уже проработали ритмические рисунки первых двух действий (музыкальную канву Прокофьев создавал на основе хореографического рисунка). Только в 1943 году, после окончания первой редакции оперы «Война и мир», Прокофьев возвратился к работе над «Золушкой», закончив партитуру к весне 1944 года.
Третий акт «Золушки» Прокофьев писал уже в эвакуации, в Молотове, совместно с Николаем Волковым и Константином Сергеевым, которому поручили работать над новым балетом. По сути, он взялся за постановку большого спектакля, еще не имея балетмейстерского опыта.
Танцовщику Сергееву очень хотелось, чтобы в «Золушке» партия Принца получилась хореографически насыщенной и сложной. И в результате этот персонаж стал самым танцующим во всем мужском балетном репертуаре того времени. В соответствии с музыкой Прокофьева образ порывистого и озорного Принца ломал обычное представление о балетном сказочном герое и бросал вызов всем принцам-предшественникам. По просьбе Сергеева ассистентом ему назначили ведущую солистку Кировского театра Ф.И. Балабину – его первую жену.
Уже осенью 1943 года начались репетиции. В 1944 году Кировский театр вернулся из эвакуации в Ленинград. Федор Васильевич Лопухов, занявший пост художественного руководителя балета, решил первый послевоенный сезон открыть проверенным «Лебединым озером», дав возможность окрепнуть замыслам Сергеева, а труппе – основательно подготовиться к первой постановке начинающего балетмейстера.
Вскоре новой партитурой Прокофьева заинтересовался главный театр страны – Большой. И хотя спектакль создавался в содружестве с В.М. Чабукиани и К.М. Сергеевым, премьера «Золушки», вопреки пожеланию композитора, состоялась 21 ноября 1945 года не в Ленинграде, а в Москве, в постановке Р.В. Захарова (дирижер – Ю.Ф. Файер, художник – П.В. Вильямс). На обсуждении нового балета режиссер Камерного театра А.Я. Таиров сказал: «“Золушка” принадлежит к числу произведений, которые, едва родившись, сразу становятся классическими».
Премьера «Золушки» в постановке К.М. Сергеева состоялась в Ленинградском театре оперы и балета им. С.М. Кирова (дирижер – П.Э. Фельдт, художник – Б.Р. Эрдман) через пять месяцев после московской премьеры – 8 апреля 1946 года, в день рождения балетмейстера. В отличие от спектакля Р.В. Захарова (43 номера), партитура Прокофьева была использована здесь без купюр (50 номеров) и в инструментовке автора. Музыку для танца сестер с апельсинами Прокофьев взял из своей оперы «Любовь к трем апельсинам», которая в 1940–1950-е годы в СССР не исполнялась.
Композитор сочинил «Золушку» для Галины Улановой, ставшей лучшей исполнительницей этой партии (но премьеру в Большом театре танцевала Ольга Лепешинская; Галина Сергеевна выступила во втором составе).
Театральный критик С.М. Городецкий писал о ее удивительном понимании прокофьевской музыки: «Прокофьев – чудеснейший мелодист. Именно мелодическую линию его партитуры в совершенстве почувствовала и воплотила в танце Уланова. Обиды кроткой девушки-полуребенка, робкие мечты о какой-то другой жизни, игра с бумажным веером и платьем, которое она даже не смеет на себя накинуть, наивное изумление перед свободой и красотой природы, недоверчивое вначале пробуждение беззаветного чувства и чистая радость при его расцвете – все это Уланова передает с чарующей правдивостью, находя пластическое выражение мельчайшим оттенкам музыки, нигде не разрывая беспрерывно льющуюся мелодию движений. Ее Золушка – сама Психея, или “душенька”, как переводили у нас это слово в старину».
«Золушка» Ростислава Захарова вошла в историю Большого театра как одна из самых знаменитых и грандиозных постановок советской эпохи. Этот зрелищный, роскошный спектакль с изобилием сценических эффектов, решенный в жанре феерии, по композиционному плану в чем-то возвращался к балетам XIX века.
Прокофьев – один из первых композиторов советского периода, продолживший традицию Чайковского и развивший принципы симфонизма в балетной музыке. «Он привнес на балетную сцену правду человеческих чувств, полнокровные музыкальные образы, – писал Л.М. Лавровский. – Смелость музыкальных решений, чеканность характеристик, разнообразие и сложность ритмов, острота гармоний – все это в балетной музыке Прокофьева».
«Золушка» Прокофьева ближе всего к балетной драматургии Чайковского, который не раз задумывался о балете на этот сказочный сюжет.
