Русский предприниматель, крупнейший текстильный фабрикант, меценат Савва Тимофеевич Морозов давал деньги на издание книг, жертвовал Красному Кресту, но его главной заботой было финансирование Художественного театра
Юрий Пернатьев, автор книги «50 знаменитых бизнесменов XIX – начала XX веков»
С именем Морозовых прочно связано представление о расцвете московского купечества. Морозовы были одной из немногих московских семей, где уже к началу XIX века насчитывалось пять поколений, одинаково активно принимавших участие и в промышленном производстве, и в ряде благотворительных и культурных начинаний. Диапазон общественной деятельности семейства был чрезвычайно велик. Он охватывал и «Русские ведомости», и Московское религиозно-философское общество, и Художественный театр, и музей французской живописи, и клиники на Девичьем Поле.
Савва Тимофеевич Морозов принадлежал к поколению «новых» московских купцов. В отличие от своих отцов и дедов, родоначальников семейного бизнеса, предприниматели нового поколения имели прекрасное европейское образование, художественный вкус, разнообразные интересы. Духовные и социальные вопросы занимали их ничуть не меньше проблемы преумножения капитала.
В. И. Немирович-Данченко в своих воспоминаниях писал: «Среди московских купеческих фамилий династия Морозовых была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии и большой воли. Не преувеличивая, говорил о себе: “Если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну”. Держал себя чрезвычайно независимо. Знал вкус и цену простоте, которая дороже роскоши. Силу капитализма понимал в широком государственном масштабе».
Основателем Никольской мануфактуры и родоначальником семейства промышленников Морозовых был крепостной крестьянин помещика Н. Г. Рюмина — Савва Васильевич, который родился в 1770 году в селе Зуево Богородского уезда Московской губернии. В детстве он помогал отцу ловить рыбу, а повзрослев, стал осваивать шелкоткацкое дело. Женившись и получив за невестой пять рублей приданого, он в 1789 году открыл в Зуеве свое собственное дело.
Предприимчивый крестьянин оборудовал мастерскую, выпускавшую шелковые кружева и ленты. Он сам работал на единственном станке и сам же пешком ходил в первопрестольную, за 100 верст, продавать товар скупщикам. Постепенно он перешел на суконные и хлопчатобумажные изделия. Морозову везло: увеличению доходов способствовала даже война 1812 года и разорение Москвы. После того, как там сгорели несколько столичных фабрик, был введен благоприятный таможенный тариф и начался подъем текстильной промышленности.
За 17 тыс. рублей — огромные по тем временам деньги — Савва получил «вольную» от дворян Рюминых, и вскоре бывший крепостной, так и не одолевший грамоты, был зачислен в московские купцы первой гильдии. К 1838 году Савва Васильевич создал небывалую в России по размерам механическую ткацкую мануфактуру в поселке Никольское Владимирской губернии, объединявшую четыре крупные фабрики. Будучи в преклонных годах, с 1850 года он передал ведение делами своему младшему сыну Тимофею.
В отличие от своего отца, Тимофей был обучен грамоте и часто жертвовал довольно крупные суммы на учебные заведения и на издательские дела. Это не мешало ему быть настоящим, как тогда говорили, «кровососом»: он постоянно снижал заработную плату своим рабочим и изводил их бесконечными штрафами. И вообще считал строгость и жесткость в обращении с подчиненными лучшим способом управления. Эта политика хозяина и привела к тому, что 7 января 1885 года на орехово-зуевских предприятиях огромной морозовской мануфактурной империи разразилась забастовка рабочих, позднее описанная во всех учебниках истории как «Морозовская стачка» — первое в России организованное выступление рабочих.
После окончания волнений, длившихся две недели, и последовавшего за ними суда Тимофей Саввич месяц пролежал в горячке и встал с постели совсем другим человеком — состарившимся, озлобившимся, с твердым намерением продать фабрику. И только железная воля его жены спасла мануфактуру от продажи. Производственные дела Тимофей Морозов отказался вести напрочь: переписал имущество на жену, так как его старший сын Савва Тимофеевич, по его разумению, был молод и горяч.
Будущий капиталист и вольнодумец, Савва-младший родился 3 февраля 1862 года в московском особняке с зимней оранжереей и огромным садом, расположенном в Большом Трехсвятительском переулке, и воспитывался в духе религиозного аскетизма, в исключительной строгости.
Тем не менее перемены неумолимо вторгались в эту прочно устоявшуюся старообрядческую жизнь. В морозовской семье уже были гувернантки и гувернеры. Четверых сыновей и четырех дочерей обучали светским манерам, музыке, иностранным языкам и вместе с тем нещадно драли за плохие успехи в учебе.
Юноша успешно закончил физико-математический факультет Московского университета, где серьезно изучал химию, философию, посещал лекции по истории В. О. Ключевского. Потом продолжил образование в Англии. Штудируя химию в Кембридже, работая над диссертацией, он одновременно знакомился с передовым текстильным производством, доведя свои познания в этой области до совершенства. В 1887 году, после Морозовской стачки и болезни отца, Савва был вынужден вернуться в Россию и принять управление делами Никольской мануфактуры, располагавшейся в Покровском уезде Владимирской губернии. Молодому капиталисту было тогда всего 25 лет.
Морозов понимал, что только высоким уровнем модернизированного производства, надежными заработками и нормальными условиями труда удастся вернуть престиж былой торговой марке. Несмотря на категорическое несогласие отца, он выписал из Англии новейшее оборудование. Старик не одобрял нововведений сына, но в конце концов сдался: на мануфактуре были отменены штрафы, изменены расценки по оплате труда, построены новые бараки для рабочих. Тимофей Саввич топал на сына ногами и ругал его социалистом.
Однако вскоре дела в Товариществе пошли блестяще: Никольская мануфактура заняла третье место в России по рентабельности, морозовские изделия вытеснили английские ткани даже в Персии и Китае.
Савва наделал много шума, влюбившись в жену своего двоюродного племянника Сергея Викуловича Морозова – Зинаиду. В России развод не одобрялся ни светской, ни церковной властью. А для старообрядцев, к которым принадлежали Морозовы, это было не просто дурно — немыслимо. Савва пошел на чудовищный скандал и семейный позор, но свадьба состоялась.
Ведя строгий счет каждому целковому, Морозов не скупился на тысячные расходы ради хорошего, по его мнению, дела. Он давал деньги на издание книг, жертвовал Красному Кресту, но его главной заботой было финансирование Художественного театра. Одно только строительство здания театра в Камергерском переулке обошлось Морозову в 300 тыс. рублей. Он не только щедро жертвовал деньги, но и сформулировал основные принципы деятельности театра: сохранять статус общедоступного, не повышать цены на билеты и играть пьесы, имеющие общественный интерес.
Вот как вспоминал о нем К. С. Станиславский: «Еще в первый год существования театра на один из спектаклей “Федора” случайно заехал Савва Тимофеевич Морозов. Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды. С. Т. Морозов просмотрел спектакль и решил, что нашему театру надо помочь. И вот теперь этому представился случай. Неожиданно для всех он приехал и предложил пайщикам продать ему все паи. Соглашение состоялось, и с того времени фактическими владельцами дела стали только три лица: С. Т. Морозов, Вл. Ив. Немирович-Данченко и я. Морозов финансировал театр и взял на себя всю хозяйственную часть. Он вникал во все подробности дела и отдавал ему все свободное время».
Савва Тимофеевич был натурой увлекающейся и страстной. Став завсегдатаем Художественного театра, Морозов сделался поклонником Марии Федоровны Андреевой, имевшей славу самой красивой актрисы русской сцены. Завязался бурный роман.
Андреева, женщина экзальтированная, склонная к авантюрам, была связана с большевиками и сумела заставить Морозова пожертвовать революционерам значительную часть своего состояния. При его поддержке издавались ленинская «Искра», большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве. Ему, человеку европейского образования, претил старообрядческий уклад. Славянофильство представлялось ему сентиментальным, философия Ницше — чересчур идеалистической, а вот воззрения социал-демократов под влиянием Андреевой и ее будущего гражданского мужа Максима Горького Савва воспринял сочувственно.
Трагедия началась с того, что Станиславский поссорился с Немировичем-Данченко. Причиной конфликта была Андреева. Она постоянно устраивала скандалы из-за того, что в театре ей давали второстепенные роли, а главные доставались актрисе Книппер-Чеховой.
В результате Савва Морозов отказался от своего директорства. Вместе со своим близким другом Максимом Горьким и Марией Федоровной он затеял новый театр. Но тут Андреева и Горький полюбили друг друга. Это открытие было для Саввы тяжелейшим потрясением…
Круг одиночества неумолимо сжимался. Савва Тимофеевич остался в совершенной изоляции. Талантливый, умный, сильный, богатый человек не мог найти, на кого опереться. Любимая женщина ушла к другому, законная жена раздражала. Друзей в своем кругу у него не было, да и вообще среди купцов было невообразимо скучно. Постепенно пришло и понимание истинного отношения к нему со стороны «товарищей»: революционеры видели в нем всего лишь дойную корову и беззастенчиво пользовались его деньгами.
Савва впал в жестокую депрессию — по Москве поползли слухи о его безумии. Он стал избегать людей, много времени проводил в полном уединении, не желая никого видеть. По настоянию родных был созван консилиум, который поставил диагноз: тяжелое нервное расстройство. Врачи рекомендовали направить больного для лечения за границу.
В сопровождении жены Морозов уехал к Средиземному морю – в Канны и остановился в роскошном номере «Ройяль-отеля», где 13 мая 1905 года покончил с собой выстрелом в сердце. Люди из его ближайшего окружения говорили, что накануне ничто не предвещало трагической развязки…
Многие обстоятельства этого самоубийства до сих пор не ясны. Поговаривали, что в гибели Морозова повинны социал-демократы, которые стали шантажировать своего «спонсора».
Рабочие Никольской мануфактуры на собранные средства заказали икону в церковь села Зуева «в вечное воспоминание незабвенного Саввы Тимофеевича Морозова, неустанно стремившегося к улучшению быта трудящегося люда». А по Москве еще много лет ходила легенда, что знаменитый промышленник и меценат жив и скрывается где-то в российской глубинке.