Беседу вели Светлана Коннеген и Евгений Рудашевский
Василий Григорьев: «“Куклы” появились потому, что так должно было быть»
Думаю, многие могли бы отнестись к рассуждениям нашего героя о необязательности связи между ним и успехом как к кокетству. Кокетству, вполне простительному успешному продюсеру, мальчику из весьма неординарной семьи, которого, казалось бы, судьба только и делала, что баловала и одаривала… Но так ли это? Многие ли из нас смогли использовать те щедрые дивиденды, что отпускались нам в детстве? Многие ли смогли их полностью переосмыслить, придав тот ракурс и те очертания, которые насыщали новым дыханием, действием, содержанием? Наконец, многие ли отважились отнестись к собственной жизни, биографии и семье с такой же мерой любви и критичности одновременно? В гостях у «Русской мысли» – продюсер программы «Куклы», один из самых ярких персонажей постперестроечного, тогда еще полного сил и надежд российского ТВ, – Василий Григорьев.
– Василий Юрьевич, хотелось бы начать с вашей семьи. У вас яркие и разнообразные семейные корни.
– Моя бабушка, Нина Попова, была председателем Краснопресненского райисполкома во время Второй мировой войны. В 1941 году в Москве формировалась конспиративная группа так называемого «московского подполья», т. е. если бы Москву взяли немцы, в городе осталась бы сеть сопротивления – люди с измененными именами, с банальными легендами. Бабушка, например, была бы швея-надомница. Понимаете, да? Руководитель исполнительной власти в центральном районе Москвы – агент под прикрытием. Швея! Говорят, жизнь танка в бою рассчитана на несколько минут. Думаю, жизнь такого агента была бы короче.
Если, как вы говорите, в семье есть что-то уникальное, так это повороты событий и наших судеб, поэтому я и вспомнил про войну. У бабушки два ордена Красного Знамени – один боевой. Она жила, как на фронте, но этот фронт привел ее в 1945-м не в Берлин, а в Париж, где вместе с Эжени Коттон и Долорес Ибаррури она стала сопредседателем Международной женской федерации (Fédération démocratique internationale des femmes, FIDF. – Прим. ред.). Путь от мешков с песком в окопах ополчения до парадных дверей парламентов и монархий она прошла за десять лет.
Собственно, с того времени, с конца сороковых, жизнь семьи перестает совпадать с реалиями привычного уклада советской жизни, что впоследствии коснулось и меня. В год моего рождения Хрущев создал Союз советских обществ дружбы – некую организацию неформальной дипломатии, которую бабушка возглавляла последующие тридцать лет. Официальная политика того времени была разделена «железным занавесом» и Берлинской стеной. А общественные и культурные инициативы Союза обществ дружбы выглядели вполне гуманитарно, хотя и осуществлялись на государственном уровне.
Короче, мое детство оказалось интегрированным в среду, где другие страны и другие языки были созвучны нормальному образу жизни. Для середины 60-х это было необычно.
– Помните что-то из того времени?
– Своеобразие советской системы рождало парадоксальные сценарии, как будто их писали не на Старой площади, а в Голливуде. Вот, представьте себе следующее: шестидесятилетний атлет, ростом под два метра, миллионер с острова Манхэттен и президент ANTA (American National Theatre and Academy. – Прим. ред.) Роберт Доулинг встречается с Хрущевым. Говорят о том, как в условиях холодной войны экспортировать культурные достижения из США в СССР и наоборот. Хрущев адресно переводит стрелки на Союз советских обществ дружбы, т. е. на мою бабушку.
Первым дружественным жестом после их знакомства стал самолет сортовой сирени из поместья Доулингов, которую высадили вдоль ограды морозовского особняка на Воздвиженке (кабинет и приемная бабушки располагались там). А то, что не поместилось, – у нас на даче. Через полтора года бабушка и мама полетели в Нью-Йорк. Визит неофициальный, по личному приглашению Доулинга. Американская пресса печатает фотографии женщин у лимузинов под крылом американских политиков и конгрессменов. Демократичный ужин, где образцовая домохозяйка Мейми Эйзенхауэр принимает гостей из Москвы.
Надо добавить, что Роберт Доулинг продюсировал известные шоу на Бродвее, но в этой постановке 1960 года он оказался еще и успешным режиссером.
– И все-таки у вас были очень особенные детство и юность, отчасти номенклатурные, отчасти богемные. Чьи корни оказались сильнее?
– Ну, мне известны номенклатурные привилегии, но меня никто не воспитывал в этом духе. От семьи я получил главное – любовь. Поэтому я не понимаю смысла поступков, сделанных по принуждению. А номенклатура не бывает без принуждения, потому что это – иерархия, причем в самом прозаическом виде. Совсем не моя тема. Я закончил ВГИК, вуз вполне вольнодумный.
– Между прочим, темой продюсируемой вами программы «Куклы» была именно номенклатура. Мы к этому еще вернемся. А сейчас расскажите о вашей карьере после ВГИКа. Какими судьбами в 1986 году вы попали во Францию? И чем там занимались почти десять лет?
– Я никогда не делал карьеры. То, о чем вы говорите, – всего лишь образ жизни, получивший продолжение во Франции. Просто предложили интересную работу, и я уехал. Потом много лет снимал документальные фильмы для телевидения. Мы основали компанию, которая продюсировала и продавала наш материал в разные страны.
В начале 1990-х Егор Яковлев (в то время – председатель Всесоюзного государственного телевидения) пригласил меня на Первый канал и показал два моих фильма, которые я комментировал в студии. Ощущение было странным. За световыми приборами лежали непроницаемые кубометры огромного темного павильона, словно отключенного от времени и пространства. Сама собой возникла аллюзия со страной, обездвиженной кризисом и инфляцией. Мне тогда показалось, первый раз за много лет, что мой вектор жизни сместился в другую географию и я вряд ли сюда вернусь. Раньше я об этом просто не думал.
– И все же через несколько лет вы вернулись. И появились «Куклы» – наверное, самая яркая страница не только в вашей биографии, но и в истории постсоветского ТВ 90-х. Как вообще все начиналось? В 1994 году вы купили во Франции права на выпуск «Кукол»?
– «Куклы» – самостоятельный проект. Наша программа совершенно не похожа на французскую. Мы купили не формат, а лицензию на изготовление кукол по авторской технологии. Потом отправили русского художника Андрея Дроздова на стажировку в Париж, в ателье, которое делало куклы для Guignols de linfo – известного шоу на CANAL+.
Сама идея была доступна всем – просто чтобы стать реалистичной в России, нужна была какая-то медийная заваруха, наподобие той, что случилась с появлением канала НТВ. Кто бы еще стал показывать такую программу в эфире федерального значения в 1995 году?
– Расскажите о подготовке к первому выпуску. Как была определена стилистика передачи?
– В стартовой точке «Кукол» много совпадений, совершенно спонтанных, их нельзя было проанализировать заранее. Первая цикловая премьерная программа стояла в эфирной сетке на 1 января 1995 года. За пару недель до этого я сказал, что эфир надо отложить. Пять кукол украли с киностудии Мосфильм, новые сделать не успевали. Мы лишились персонажей и, соответственно, подготовленного для них сценария. Но перенести анонсированный эфир оказалось невозможно. За неделю мы сняли программу под названием «Герой нашего времени», где все диалоги состояли из фрагментов текстов Лермонтова. Куклу Ельцина не украли, он и стал Героем. Остальные немногочисленные куклы прошли фоном. Ельцин грустил, играл печальную мелодию на скрипке, говорил: «И некому руку подать!» Интонации Сережи Безрукова (неизменный голос Ельцина в программе) были полны сожаления, разочарования. В общем, мило, но мало шуток и не совсем понятно, про что. Эта премьера не обещала большого успеха. Но утром 31 декабря происходит наступление российских войск на столицу Чечни. На следующий день страна узнает о последствиях штурма Грозного. А вечером выходит первая программа «Куклы», многократно усиленная историчностью лермонтовского текста. Теперь всем было понятно «про что». Кстати, если бы сняли программу по запланированному ранее сценарию, мы бы не смогли ее показать. В день трагедии в Грозном она была бы этически невозможной.
– Кто из персонажей был самым активным противником «Кукол»? Жириновский? Или, быть может, Зюганов – ведь в 1995 году из-за рецензии коммунистов в газете «Завтра» против «Кукол» было возбуждено уголовное дело? Или кто-то другой?
– Родословная этого уголовного дела не установлена. Были разные предположения. Вот одно из них: после нескольких месяцев эфира супруга Бориса Николаевича позвонила Черномырдину (в то время премьер-министру РФ) с просьбой сделать что-нибудь с этой программой, так как обслуживающий персонал их семьи спрашивает: «Долго еще будут позорить Бориса Николаевича?» Кухарки, домработницы, охранники и водители возмущались – и чаша терпения переполнилась.
Через неделю Черномырдин пригласил творческую группу вместе с куклами на дачу – и на обложке «Огонька» появилось коллективное фото. А незадолго до этого вышли упомянутая вами статья в газете «Завтра» и анонс об открытии уголовного дела Генеральной прокуратурой РФ. Просьбу коллектива, прикрепленного к обслуживанию президентской семьи, передали и. о. генерального прокурора – ему и надо было на этот запрос реагировать. Черномырдин тоже любил пошутить. Возможно, эта интерпретация не имеет ничего общего с реальными событиями. Но Зюганов и Жириновский здесь точно ни при чем. Они хорошо понимали преимущества своего контента в программе.
– А по какой статье было открыто уголовное дело?
– Оскорбление чести и достоинства высших должностных лиц. Дело в том, что и. о. генерального прокурора оказался человеком и зрителем с яркой способностью к эмпатии – он воспринимал куклу как человека. И, вероятно, искренне переживал за Бориса Николаевича в образе Гамлета или дворника из тургеневской «Муму», когда тот топил Чубайса.
Люди из прокуратуры приходили на съемки, смотрели, собирали материал. Насколько я помню, ни к авторам, ни к режиссерам претензий не было. Не давали покоя сами куклы как воплощение шекспировской реплики: «Все быть должны, чем кажутся». Это говорит Яго, а Отелло отвечает: «Бесспорно». С правоохранительной точки зрения в этом что-то есть. Как выражаются следователи – зацепка. Но ничего не сработало. Через год дело закрыли.
– Расскажите о кукле Путина? Я слышал, что на НТВ не раз приходило требование убрать и забыть куклу президента?
– В отношении НТВ убрать и забыть было бы тогда требованием, не применимым к реальности. Путин был мишенью, по которой били на поражение. Цена этого вызова, как вы помните, – потеря контроля над телеканалом. Крах.
– Говорят, что Путин затаил личную обиду на НТВ после выпуска, где его сравнивали с крошкой Цахесом, уродливым карликом, которого прекрасная фея – Березовский – превратила в настоящего принца. Правда ли это?
– Не очевидно. Он же сам ничего не говорил. Популяризация этой темы хорошо работала на его противников, программа была резонансной. Сегодня слова “затаил обиду” обозначают настроения, которых в Кремле больше нет. Пятнадцать лет назад так, наверное, можно было сказать – и кто-то бы в это поверил.
– Может ли сейчас появиться подобная программа в эфире негосударственного телеканала – настоящая, нерафинированная сатира на актуальные политические темы?
– В эфире «Серебряного дождя», например. «Гражданин Хороший» вполне мог бы интегрировать «Куклы» – много родственных связей.
– Есть ли выпуски, которыми вы гордитесь больше всего? Быть может, «20 лет спустя», в котором показывают Россию 2019 года, где Путин все еще президент, а рубль, «вопреки прогнозам скептиков, удалось удержать в границах 40 млн за один доллар»? Или тот же «Крошка Цахес»?
– Нет, для меня это общее пространство, не делимое на программы. Конечно, я что-то сделал, чтобы «Куклы» появились на экране и стали заметной страницей российского ТВ. Но все же это заслуга коллектива, и надо признать, что нечто фатальное время от времени вмешивалось в нашу повседневность. В этом смысле можно сказать, что «Куклы» появились потому, что так должно было быть. Здесь больше ответственности, чем гордости.
– Как вы относитесь к успеху?
– Как к случайности. Но долго делал вид, что это не так. А потом узнал, что много успешных людей думают то же самое.
