Рождение Русской империи было процессом долгим, поскольку и формирование русской нации, и определение обороняемых границ потребовали многих веков
Тео Гуриели
Рождение и развитие Российской империи с самого начала обуславливалось ее полиэтническим характером, в отличие от других империй, создание которых, как правило, было предопределено усилением и историческим развитием одного этноса.
Благодаря сплаву этносов, участвовавших в становлении Руси как державы, пути формирования Российской империи в корне отличались от тех, что приводили к рождению европейских империй, создававшихся из романских, германских и в значительно меньшей степени славянских племен и народов. Российская империя создавалась и укрепляла свое могущество для отстаивания своей политической и территориальной независимости и во имя собственного национального роста.
Российская империя складывалась из восточно-славянских племен, тюркских народностей, кавказских народов и даже финно-угорских национальных элементов, и сегодняшняя Российская Федерация, сочетающая в себе те же этнические группы, что и Российская империя XVIII–XX веков и СССР, который стал правопреемником прежней империи, не могла не унаследовать многие черты государств, некогда располагавшихся на большей части российской территории. Заметим при этом, что Российская империя никогда не была колониальной. Естественно, что заявления русофобов об их стремлении «де-колонизировать Россию» есть не что иное, как жалкие попытки примерить на нее свой собственный, давно изношенный «колонизаторский мундир».
Рождение Русской империи было процессом долгим, поскольку и формирование русской нации, и определение обороняемых границ, и постановка общенациональных задач для полиэтнического населения России потребовали многих веков. Более того, порой татары в разных районах России в большей степени проникались идеей общегосударственного единства, чем некоторые княжества, стремившиеся к независимости.
Чтобы читателю стали понятны все те процессы, которые тормозили становление Российской империи, и пути, по которым шло объединение, мы сочли целесообразным начать рассказ о сложных этапах рождения Российской империи со времен образования первого русского государства.
В IХ веке в Приднепровье и примыкающих районах сложилось государство Русь, которое историки и философы называют «Киевской Русью» и «державой Рюриковичей». Вообще, IХ и Х века были отмечены бесконечными войнами на территории Евразии, и большей частью в Восточной и Юго-Восточной Европе. Особенно отличались грабительскими военными действиями норманны. В далекие от Скандинавии страны – на Волгу, на побережье Каспия, в Черноморье, даже в пределы Византии – они совершали опустошительные походы, которые сопровождались захватом богатой добычи и пленников.
Норманны отличались организованностью, высокой военной выучкой. Их вожди были умелыми командирами и славились огромной силой и мастерством владения оружия. Согласно летописям, один из них, Рюрик, был приглашен около 862 годом на княжение в Ладоге (по версии Ипатьевского извода «Повести временных лет») или в Новгороде (по версии Новгородской первой летописи младшего извода). Вместе с Рюриком пришли его братья Синеус и Трувор, севшие в других городах. После их смерти Рюрик стал единоличным правителем.
«Призвание варягов», как это событие именуется в древней истории Руси, сыграло важную роль в создании государства из прежде разобщенных племен и общин. Держава Рюриковичей, скорее всего построенная первоначально по принципу древнескандинавских военных племенных объединений, быстро росла. К концу IХ века она достигла такой силы и могущества, что соседние народы не могли не считаться с ней. Заметим, что, по признанию летописцев, число норманнов и соответственно их воевод было в сотни раз меньше, чем руссов. Во многих районах власть полностью принадлежала выходцам из славянских племен.
Географическое положение Киевского государства было крайне выгодным: оно располагалось на великих речных путях, соединявших Балтийское море с Днепром, Черным морем, Волгой и Каспийским морем. Это определило связи Киевской Руси: на юге с Византией, на востоке с Хазарским каганатом, на севере со Скандинавией. С последней киевских князей связывали давние династические отношения. Оттуда они временами черпали наемные военные силы, оттуда шел непрерывный приток варягов – искателей приключений, жадных до славы и грабежа. Через Хазарию шла торговая дорога в страны Средней Азии, куда норманнские правители сплавляли пушнину и рабов. Одно время хазарские каганы пытались даже оспаривать у киевских князей сбор дани с населения Приднепровья.
Но самое сильное и глубокое влияние на историю восточного славянства оказало соседство с Византией. Для Киевской Руси Византия служила рынком, куда князья и их дружинники сбывали меха и рыбу и откуда они получали тканные золотом материи и другие предметы роскоши. В Царьграде «языческая Русь» знакомилась с великолепием христианской культуры. Богатства и роскошь Царьграда служили постоянной приманкой для завоевателей. Ряд опустошительных походов Руси на черноморские владения византийских императоров и на самый Константинополь тянется от IХ до середины ХI века.
Византия очень рано стала пытаться втянуть державу Рюриковичей в свою политическую систему и тем самым, во-первых, ослабить опасность, грозившую Византийской империи с ее стороны, а во-вторых – использовать «великий народ» руссов в собственных интересах. В основе восточноевропейской политики Константинополя лежало стремление путем натравливания одних народов на другие отвлекать их от нападений на свою империю.
Император Константин Багрянородный, современник киевского князя Игоря, в сочинении «Об управлении государством» рекомендовал своему сыну для удержания Руси от походов на Константинополь натравливать на нее соседей-кочевников – печенегов. «Печенеги, – писал он, – связанные дружбою с императором и побуждаемые им посредством посланий и даров, легко могут нападать на земли руссов…Руссы не могут даже выступать в заграничные походы, если не живут в мире с печенегами, так как последние во время их отсутствия могут сами делать набеги и уничтожать или портить их имущество».
С другой стороны, Игорь по договору с Византией 943 года обязался не пускать в подвластный императору Крым «черных болгар», которые «пакостят стране его». Сына Игоря, знаменитого Святослава, византийские дипломаты пытались использовать для ослабления Болгарского государства на Дунае, которое представляло в то время значительную опасность для Византии. Но когда Святослав повел в Болгарии самостоятельную политику, отнюдь не соответствовавшую взглядам константинопольского двора, греки напустили на Киев печенегов и заставили беспокойного русского князя временно уйти обратно к себе. Во время возвращения на родину из второго похода в Болгарию Святослав был убит печенегами по подстрекательству тех же греческих дипломатов.
Это не помешало византийцам, когда против них в конце 987 года восстал в Малой Азии честолюбивый и талантливый полководец Варда Фока, опять вступить в переписку «с царем руссов» и просить помощи у Владимира, сына Святослава. Для прочности союза Владимиру была обещана рука одной из царевен императорского дома. Со своей стороны Владимир обязался креститься сам и крестить свой народ. Крещение рассматривалось византийскими политиками как косвенное признание вассальной зависимости от их империи.
Эта хитроумная политика Византии в отношении Руси не увенчалась, однако, успехом. Киевские князья сумели сохранить свободу действий. Святослав, призванный императором Никифором Фокой для усмирения болгар, одержав блестящие победы над ними, решил сохранить завоеванную страну под своей непосредственной властью и даже перенес свою постоянную резиденцию в столицу Болгарии – Переяславец. Немалых усилий стоило Иоанну Цимисхию, преемнику Никифора Фоки, заставить Святослава покинуть берега Дуная.
Позднее отряд руссов, посланный Владимиром, помог константинопольскому правительству подавить восстание Варди Фоки. Но когда императоры Василий и Константин не выполнили условий договора, в частности в отношении брака с царевной, Владимир осадил принадлежавший Византии город Херсонес в Крыму и заставил императоров выполнить свои обязательства. При таких условиях ни с какими вассальными отношениями к Византии крещение Руси не могло быть связано.
Независимо держался в отношении Византии и сын Владимира Ярослав Мудрый. В 1043 году он расторг дружеские отношения с Византией из-за обид, причиненных русским в Константинополе, и предпринял морской поход на столицу империи, а в 1051 году порвал и церковную связь с Константинопольским Патриархом, избрав на соборе русских епископов нового митрополита – «русина» Иллариона.
После крещения Руси международные связи Киевского государства и Западной Европы значительно расширились и окрепли. Киевское государство вступило в сношения не только с Византией, но и с католическими странами Средней Европы как равный и полноправный член христианского общества. Владимир Святославич, по данным летописи, «жил с князьями окольными в мире – с Болеславом польским, и со Стефаном венгерским, и с Андрихом (Удальрихом) чешским, и были между ними мир и любовь». К перечисленным окольным странам следует прибавить Скандинавию, связь с которой не порывалась и в XI веке.
Политические отношения скреплялись брачными союзами. Болеслав Храбрый, князь польский, сватался за Предславу, дочь Владимира; его преемник Казимир был женат на другой дочери Владимира Марии Доброгневе. Младшая дочь Ярослава Анастасия была замужем за венгерским королем Андреем, старшая, Елизавета, – за знаменитым норвежским королем Гаральдом Гардрада. Сам Ярослав женился на дочери шведского короля Олафа – Ингигерде.
Со второй половины ХI века Киевское государство, подобно другим государствам аналогичного происхождения, распадается на уделы, делится между потомками завоевателей, разрывается на части феодальными войсками, разбивается вторжением иноземных народов. Но с распадом Киевского государства на ряд обособленных княжеств, который начался после смерти Ярослава и завершился в XII веке, сношения Киевской Руси с Византией и Западной Европой не прекратились. «Слава великая» русских князей, если верить летописи, доходила «ко странам дальним». Знали о них и греки, и венгры, и поляки, и чехи, и даже Рим. С Византией постоянная связь поддерживалась благодаря подчинению Русской Церкви Константинопольскому Патриарху.
Но связи были не только церковные. У Руси и Византии был общий враг – половцы, одинаково угрожавшие благосостоянию обеих стран. Если в Х веке Византийская империя натравливала печенегов на Русь, то теперь она нуждалась в рус ских князьях: с ними заключались наступательно-оборонительные союзы. В 1073–1074 годах по просьбе императора Михаила VII Дуки русские князья во главе с Владимиром Мономахом ходили на усмирение Херсонеса, восставшего против Византии. В 1160 году император Мануил Комнин просил у киевского князя Ростислава Мстиславича помощи против венгров «в силу заключенного между русскими и греками мира». В союзе с Мануилом Комнином были и галицкие князья Владимир Володаревич и его сын Ярослав Осмомысл.
Проводником византийской политики на Руси был митрополит киевский, назначаемый патриархом из греческого духовенства и фактически являвшийся агентом константинопольского правительства в Киеве. О тесных связях с Византией в ту эпоху свидетельствуют брачные союзы между русскими княжескими домами и византийским императорским домом. Владимир был внуком императора Константина Мономаха по материнской линии, дочь Владимира была замужем за Леоном, сыном императора Диогена, одна из его внучек стала женой царевича из дома Комнинов.
Немалое политическое значение имели в ту эпоху и брачные союзы русских князей с правящими домами соседних государей. Напрасно греческое духовенство внушало русским князьям, что «недостойно зело благоверным князьям отдавать дочерей своих в страны, где служат на опресноках». Политические соображения брали верх над религиозными предписаниями.
По наблюдению одного из известнейших исследователей русско-польских отношений Линниченко, польский двор зорко следил за политической ситуацией в Руси и искал браков с той княжеской линией, которая в тот момент была могущественнее. Политическое значение брачных союзов между Венгрией и Русью видно хотя бы из обручения Даниила Романовича Галицкого в детстве с малолетней дочерью венгерского короля Андрея.
Две самые могущественные политические силы средневековой Европы – Германская империя и папство – не остались вне дипломатического кругозора Киевской Руси. В 1073 году сын Ярослава Мудрого Изяслав в борьбе с братьями искал содействия у германского императора. Его соперник и брат Святослав избежал вмешательства Германии только тому, что был женат на сестре одного из крупнейших германских феодалов – Бурхарда, епископа трирского, который стал посредником в переговорах Святослава с императором.
Искал сближения с Германией и третий сын Ярослава – Всеволод. Его дочь Евпраксия была замужем за маркграфом Бранденбургским и, овдовев, обвенчалась с императором Генрихом IV.
В поисках союзников для своего восстановления на киевском престоле Изяслав послал своего сына к папе и даже признал себя данником римского престола, принес должную присягу «в верности князю апостолов» и «принял царство опять, как дар св. Петра» из рук папы Григория VII.
Временами инициатива сближения шла и от самого папского престола. Так, в 1245 году под влиянием паники, охватившей всю Европу перед лицом монголо-татарской опасности, папа Иннокентий IV созвал в Лионе собор, на котором было принято решение обратиться за помощью к «русскому королю» Даниилу Романовичу Галицкому. Завязавшиеся отношения привели около 1253–1254 годов к торжественному примирению католической церкви с русской. Но церковная уния преследовала чисто политические цели – создание союза для борьбы с монголо-татарами. Очевидно, что ту же задачу имело и папское посольств, прибывшее к новгородскому князю Александру Ярославичу (Невскому).
Союз между папским престолом и Юго-Западной Русью был закреплен коронованием Даниила Романовича королевской короной из рук папских легатов. Международное значение этого акта очевидно. Принять предложение папы убедили Даниила польские князья и вельможи, заявив ему: «Возьми венец, и мы тебе на помощь придем против татар».
С возникновением торговых немецких городов в Прибалтике русские купцы старались заключать с ними как можно больше торговых договоров, которые должны были урегулировать условия торговых отношений русских городов с немецким купечеством. Они успешно развивались, но тут пришла большая беда – монголо-татарское нашествие.
После завоевания и опустошения русской земли монголо-татарами международное значение русских княжеств было в значительной степени утрачено. Юго-западные русские земли постепенно подпали под власть великих князей Литовских и Польши и на долгое время утратили свою самостоятельность. Северо-Восточная Русь, отрезанная Литвой и немецкими рыцарями от общения с Западной Европой, угнетенная татарским игом, которое «не только давило, но оскорбляло и сушило душу народа, ставшего его жертвой», была почти совершенно оторвана от общения с другими народами. В течение XIV и даже первой половины ХV века международные отношения Северо-Восточной Руси ограничивались почти исключительно Золотой Ордой, Византией, Литвой и торговыми сношениями Новгорода с немецкой и шведской Прибалтикой.
Связь Северо-Восточной Руси с Византией поддерживалась благодаря зависимости русской церкви от Константинопольского Патриарха. Отношения с Великим княжеством Литовским определялись почти исключительно необходимостью обезопасить русские земли от наступления литовских феодалов. Сношения Новгорода с прибалтийскими городами, объединившимися в XIV веке в сильный Ганзейский союз, велись в тех же направлениях, какие были определены в договорах XII и XIII веков.
Характерная особенность новгородских договоров XIV–XV веков заключалась в том, что хотя они и писались от имени великого князя, но фактически заключались властями боярской республики, каковой был в то время Новгород, – епископом, посадником и тысяцким, иногда при участии представителей «концов» (на которые делился город) и лишь отдельных разрядов новгородского населения.
Решающим моментом во внешней политике северо-восточных русских княжеств стали их отношения к Золотой Орде. Будучи вассалами золотоордынских ханов, русские князья должны были не только платить им дань и нести другие повинности, но и подчинять всю свою внешнюю политику их воле, являясь по ханскому приказу со своими войсками к ним на помощь. Хан своим вмешательством регулировал важнейшие внешнеполитические вопросы. Так, хан Менгу-Темир (конец XIII века) обратился с указом к великому князю владимирскому Ярославу Ярославичу о предоставлении свободного проезда немецким купцам через территорию его княжества: «Дай путь немецкому гостю на свою волость!».
Впрочем, вмешательство хана в международные отношения «Русского улуса» ограничивались теми случаями, когда эти отношения непосредственно затрагивали интересы Золотой Орды. В остальном русским князьям предоставлялась возможность действовать совершенно самостоятельно, заключать договоры и вести войны, с кем они хотели. Зато, всячески эксплуатируя Русь, ханы были крайне заинтересованы в том, чтобы не ослабевала вассальная зависимость от них русских князей, и настойчиво требовали всех внешних выражений этой зависимости. Князья утверждались в своем звании ханскими «ярлыками» (грамотами) и сажались на престол лицами, уполномоченными ханом. По первому зову они должны были являться в Орду и уклонение от незамедлительного прихода рассматривалось как государственная измена. В Орде не только княжеские послы, но и сами князья должны были исполнять унизительные обряды – кланяться в землю хану, стоять перед ним на коленях. «О, злее зла честь татарская!» – восклицает летописец по поводу приезда в Орду Даниила Романовича Галицкого.
Татарские послы, приезжавшие на Русь с золотой или серебряной дощечкой с ханской тамгой (условным знаком) или соответствующей надписью, принимались с раболепным почетом. По словам германского посла Герберштейна, даже Иван III, «когда приближались татарские послы, выходил к ним навстречу за город и выслушивал их стоя, тогда как они сидели».
Постоянные унижения, непрерывная опасность татарских набегов, отсутствие личной безопасности князей, жизнь и смерть которых зависела от произвола хана, способствовали выработке особых дипломатических приемов в отношении Золотой Орды. Начиная с великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича и его знаменитого сына Александра Невского, князья в основу своей золотоордынской политики полагали «старание всячески угождать хану, не давать повода для его гнева, задабривать его и его приближенных подарками и покорно исполнять все требуемые обряды». Даже Дмитрий Донской вынужден был согласиться оставить в Орде в качестве заложника собственного сына.
Малокультурные татарские феодалы, уверенные в своей силе, в общем легко поддавались этой довольно элементарной дипломатии слабых и не всегда замечали, как под прикрытием подобострастия и покорности их русские вассалы в самой Орде плели политические козни и сводили собственные счеты, вовлекая самих ханов в эту игру. Русские князья успешно пользовались той феодальной раздробленностью, которая господствовала в Орде. У каждого из них были свои благожелатели среди татарских беков – вассалов хана. Щедрыми подарками хану, его советникам и женам можно было достигнуть очень многого. Политика Золотой Орды, заключавшаяся в том, чтобы не давать одному князю усиливаться за счет другого, открывала простор для широких интриг. Постепенно ханы сами стали попадать в сети искусных в деле дипломатии московских князей.
К примеру, политика хитроумного князя Ивана Калиты заключалась в том, чтобы, играя роль послушного орудия в руках хана, этим путем «заимствовать власть у него и затем обращать эту власть против соперников-князей и против своих собственных подданных». Этой политике следовали старательно и последовательно все преемники Калиты – вплоть до Ивана III.
Несмотря на все предосторожности, которые принимали татарские ханы, во второй половине XVI века на международную арену вышло Московское государство, великое княжество, сложившееся как сугубо национальное русское образование и ставшее после распада Киевской Руси основным выразителем идеи государственного объединения русских земель.
Великое княжество Московское представляло собой по форме феодальную монархию. Новое государство, объединившее своей властью обширные пространства Восточной Европы, заняло видное международное положение. Уже во второй половине XV века Великое княжество Московское представляло собой весьма внушительную политическую силу на европейском горизонте.
Западные монархии, естественно, задумались над тем, какое место найти для него в системе государственных взаимоотношений, которая сложилась к этому времени в Европе; иными словами, как обвязать это государство теми религиозно-правовыми путами, которые не позволили бы ему стать независимым и мощным.
В арсенале, который имелся у западноевропейских стран для закабаления того или иного народа, были, разумеется, и экономические методы. Здесь главную роль играла Ганзейская лига. Если заглянуть в авторитетные словари, немецкое слово «ганза» (hansa) обозначает либо город из Ганзейской лиги, либо купца, который был членом этого союза. Между тем в древнем немецком языке это слово означало нечто совсем другое: некую группу людей, у которых были общие интересы, сплоченную компанию, шайку, даже банду. В Раннем Средневековье так называлась шайка охотников за легкой поживой. С этой точки зрения, первый купеческий союз, созданный еще в XII веке в германском городе Любеке, был назван «ганзой» в полном соответствии с его задачами: осуществлять крайне доходную, беззастенчиво выгодную, грабительскую торговлю в восточной части Балтийского моря. Мелкие ганзы выросли в Великую Ганзу – союз городов. В разное время членами Ганзы были от 70 до 170 городов, торговавших на Балтике.
Тут надо сразу отметить весьма важный пункт: к моменту образования такой большой и сплоченной общими целями торговой ассоциации природные ресурсы Северной Европы, за исключением угля, были в основном уже израсходованы. Поэтому, когда этот политико-экономический союз был на пике своей доходности, ее можно было обеспечить одним единственным способом: получением таких ресурсов из земель, лежащих к востоку, – то есть из России. Потребителями этих ресурсов были примерно 100 портовых городов Западной Европы и примерно 3000 прочих населенных пунктов, находящихся под их контролем. А для того чтобы прибыль в приобретении этих ресурсов, от зерна до пушнины, была максимальной, требовалось два условия: первое – получение (любыми способами!) привилегий в торговле с русскими городами, через которые эти ресурсы и выкачивались, и второе – сохранение этих привилегий с помощью оружия.
Вышесказанное дает представление о том, что Ганзейская лига никогда не желала честных партнерских отношений с Россией и что в тех отношениях с ней, которые она считала для себя приемлемыми, доминировали ложь, лицемерие и коварство. Лига декларировала партнерство, общее благоденствие и честность, но в ее деятельности не было ничего, кроме презрения к народу, с которым она имела дело, и желания высокой прибыли. Лига часто бряцала оружием: ее верными союзниками на востоке были рыцарские ордена. Лига строила или покупала крепости, снабжала ордена оружием и деньгами.
Масштабы выкачивания ресурсов из России были фантастическими. Судите сами: именно за счет поставок из России мехов, кожи, воска, рыбы, жиров, зерна и прочих товаров, за которые Ганза платила гроши, ее оборот постоянно рос; она открыла свои конторы и устроила склады в Лондоне, Бергене, Венеции, Брюгге и в Новгороде. В них часто проводились встречи купцов, на которых обсуждались пути увеличения прибыли.
Еврофилы, готовые в любой ситуации обвинять Россию и считать западноевропейцев правыми и честными во всем, пишут, что торговля русских городов с Ганзейским союзом началась еще в XII веке и способствовала процветанию обеих сторон. Верно, именно в то время, уже узнав, что Русь – это сокровищница природных ресурсов, западноевропейские купцы рванулись на восток, но все, что они делали, было выгодно прежде всего только им.
В 1462 году Великим князем московским стал Иван III. На Руси до того времени не было политической фигуры такого масштаба. Чтобы дать представление о нем, как о сильном и мудром правителе, достаточно назвать два огромных его достижения: он более чем в два с половиной раза увеличил территорию своего государства и избавил Русь от оброка, который ежегодно она выплачивала Золотой Орде.
Иван III хотел видеть Русь единой, сильной, независимой и процветающей. Но засилье ганзейских купцов в Новгороде было той незаживающей язвой на теле страны, которая не давала всем княжествам пользоваться этим городом как воротами для торговли всей страны с Балтийским регионом. И конечно, ограничения, наложенные на торговлю новгородских купцов, делали и их подручными Ганзы.
В 1486 году в Москву приехал через Литву некий Николай Поппель из Слезии. По возвращении он стал распространять молву о Московской Руси, о богатстве и могуществе правящего в ней государя. Для многих это было новостью: о Руси в Западной Европе ходили до тех пор только случайные слухи, как о стране, подвластной польским королям. Спустя три года Поппель вернулся в Москву уже как официальный агент германского императора. На тайной аудиенции он предложил Ивану III ходатайствовать перед императором о присвоении ему титула короля. Он объяснял необходимость этого тем, что с точки зрения западноевропейской политической мысли это единственный способ легализировать новое государство и ввести его в общую систему западноевропейского мира.
Уже с 70-х годов ХV века как Венецианская республика, так и римский престол с надеждой взирали на далекий северо-восток. Этим объясняется готовность Рима и Венеции поддержать идею брака могущественного русского государя с находившейся под покровительством папы наследницей византийского престола Зоей (Софией) Палеолог. Через посредство греческих и итальянских дельцов проект этот был осуществлен в 1472 году. Посылка в Москву одновременно с невестой и полномочного «легата» (посла) папы Сикста IV– аббата Бонумбре, снабженного самыми широкими полномочиями, свидетельствовала о тех широких планах, какие связывались папской дипломатией с этим брачным союзом. Венецианский совет со своей стороны внушал Ивану III мысль о его правах на наследие византийских императоров, захваченное «общим врагом всех христиан» – султаном, потому что «наследственные права» на Восточную империю, естественно, переходили к московскому князю в силу его брака. Еще в 1519 году папский престол призывал Василия III «за свою отчину Константинопольскую стояти» и выступить «для общего христианского добра против христианского врага турка, кой держит наследие царя всея Руси».
Однако все эти дипломатические шаги не дали никакого результата. У Русского государства были другие внешнеполитические цели, которые Иван III неуклонно проводил в жизнь, не давая себя прельстить никакими ухищрениями Рима или Венеции. Прежде всего – воссоединение с русскими землями, захваченными польско-литовскими князьями, и возвращение новгородской земли в лоно русского государства. Объединив всю Северо-Восточную Русь, Москва объявила, что русские земли, входившие некогда в систему Киевского государства, являются наследственной «отчиной» московского великого князя. Великокняжеское правительство поэтому упорно отказывалось юридически признать захват русских земель Литвой.
До разрешения этого спора оно соглашалось лишь на перемирия, уклоняясь от заключения «вечного мира». «Коли государь ваш похочет с нашим государем любви и братства, – говорили в 1503 году московские бояре литовским послам, – он бы государю нашему отчины их Русской земли всей поступился». Со своей стороны и польско-литовское правительство протестовало против того, чтобы московские великие князья титуловались государями «всея Руси».
Так западными странами закладывались основы долговременного конфликта с Россией.
Продолжение следует
