Квинт Энний: «Рим и мощь его держатся старинными нравами»
Андрей Буровский
Империям в литературе не везет: их изображают то как рай, в котором все равны и всем хорошо, то как ад, где всех беспрерывно убивают и грабят. Крайности никогда не бывают верны, но где найти правильную точку отсчета?
Древний Рим – классический, эталонный пример империи. Да какой! Рим собрал самые богатые, самые цивилизованные земли тогдашнего мира. Собрал и объединил, сделал их еще богаче и цивилизованнее. Связал дорогами, законами, языком и культурой. Создал культуру, на наследии которой стоит все здание современной цивилизации. Ни много ни мало.
Рим казался непоколебимым и вечным. Вечным городом. Вечной империей. Вечным центром вселенной.
Дары Рима
Империи завоевывают. Чтобы завоевать, нужно быть сильнее всех соседей. Империи завоевывают только силой оружия. Удерживают их тем, чего нет у других. Римская империя несла мир! Так и называлась: Римский мир (Pax Romana).
Часто это словосочетание трактуют примитивно: пространство, завоеванное Римом. Римляне думали иначе: это территория, на которую Рим принес мир. Кончились Пунические войны. Кончились гражданские войны в самом Риме. На периферии воевали с германцами, парфянами, даками, арабами. Но внутри Римского государства с 27 года до Р.Х. и до середины III века царил мир. 200 или 250 лет! Даже для самих римлян было новой идеей то, что можно ни с кем не воевать. Поколениями. Вообще ни с кем. Еще более новой эта идея была для остальных народов – они-то воевали беспрерывно.
Империя подчиняется единым законам. Эти законы справедливее варварских законов Востока, произвола царьков, кровной мести диких племен.
И как расширялся кругозор не только гражданина Рима, но и провинциала, платившего подати! От Британии до Африки и от Атлантики до Евфрата – своя земля. Единая монета, единые законы, безопасные дороги. На границах стоят столбы с надписью: «Дальше этого места закона нет». Но можно путешествовать и дальше! Убить, ограбить римского гражданина не сложно… но потом придут легионеры. Империя охраняла своих. Обида гражданину Рима – это пламя над поселками, угнанный скот и спаленный урожай; это соплеменники, мучительно умирающие на крестах.
Римляне проникают до Скандинавии, до Индии. Пиратство уничтожено, в Средиземном море купцам угрожают только бури. Империя связана дорогами; через реки перекинуты мосты. Дороги таковы, что до сих пор по ним ездят. Поразительное впечатление производят эти дороги во Франции – дороги, созданные инженерами Рима почти две тысячи лет назад.
На всех дорогах – мильные (или дистанционные) камни с обозначениями расстояний. Через каждые 20–30 миль – гостиницы.
Ничто не мешает торговле. Хлеб из Египта кормит 20% населения Империи. Население растет. Ремесленных специализаций все больше и больше. Дороги связывают города… И какие города!
Проектируя создание новой колонии, римляне всегда выясняли, хорошая ли в той местности вода, долго ли живут местные жители, часто ли они и чем болеют, есть ли поблизости выходы хорошего песка, щебня и камня. Воду в города вели посредством акведуков, в городах били фонтаны.
Нужно связать будущий город с другими. Выяснялось, какие есть для этого материалы и возможны ли трудности при строительстве дорог, например болотистые поймы рек. То есть римляне сразу планировали создание целых районов с подготовленной инфраструктурой. С дорогами, включенными в общую дорожную сеть Римского государства.
Римляне заложили основу всей городской цивилизации. Они последовательно создавали городскую среду и систему коммуникаций между городами Pax Romana. Идеалом римлянина была жизнь в городе – но в своей усадьбе. Или в имении, расположенном недалеко от города.
Царство разума и культуры
Рим украсил города десятками тысяч прекрасных статуй богов и героев. Рим заложил основу того, что мы вообще называем образованием: он сделал грамотными миллионы. О шарообразности Земли заговорил Аристотель, но большинство греков и после Аристотеля считали землю дискообразной. Ведь греческие ученые вовсе не задавались целью пропагандировать знания. О том, что такое Земля, в Греции знала кучка интеллектуалов. Но весь образованный слой Римской империи, буквально миллионы людей, знали о шарообразности Земли.
«Читатель этой книги не должен быть настолько простоватым и недалеким, чтобы ранее не видеть глобуса», – писал этнический грек, происходивший из придворных Митридата, правителя Босфора, и римский гражданин Страбон (64 г. до н. э. – 24 г. н. э.).
«Весь объем Земли мы без сомнений называем шаром и соответственно признаем у Земли два полюса. Притом это не форма абсолютного шара, если учесть, что в одних местах огромные горы, в других плоские равнины; но если мысленно представить себе ее в целом и соединить концы охватывающих линий [меридианов], то и получится эта фигура – совершенный шар», – писал Плиний Старший.
Христиане и не думали отрицать этих широко распространенных знаний. Знаменитая статуя императора Валентина изображает его с «державой» в левой руке. «Держава» римских доминусов позже стала символом власти королей и царей всего христианского мира: это не что иное, как изображение Земного шара, в который воткнут крест, символ христианизации всего мира.
Pax Romana – это мир колоссальной Империи, где по прекрасным дорогам в любом направлении шел и ехал под защитой закона человек, говоривший на латыни от Бретани до Вавилона. Человек знал, что живет на поверхности громадного шара. Он читал книги.
По современным понятиям нравы Рима порой кажутся чудовищными. Историки и писатели соревнуются, представляя римлян сборищем тупых полуживотных. Бои зверей на стадионах! Гладиаторские бои! Вот только беда – такие же точно зрелища известны у всех народов, завоеванных Римом. Гладиаторские бои прямо заимствованы грубыми римлянами у изящных, утонченных этрусков. Соревнование, смерть слабейших, доблесть и мужество выживших были для этрусков честью.
Римляне вовсе не «стравливали» на аренах рабов. Философия жизни и смерти римлянина, зрелище соревнования, битвы человека с огромными сильными зверьми влекли в гладиаторы знатнейших людей, даже императоров. Рим и запретил гладиаторские бои и бои зверей в начале V века. В Испании бой быков, у англосаксов травля быков и медведей, собачьи бои были нормой до XIX века. Им можно – они «цивилизованные».
Римляне первыми перестали избавляться от больных и хилых детей: император Александр Север (193–211 гг. н.э.) объявил убийство больных детей преступлением. В те времена только у римлян не было человеческих жертвоприношений. Греки знали кровавый обычай. Кельты вскрывали жертве живот и привязывали за кишки к дереву… Карфагеняне приносили в жертву Молоху старших детей в семье. Ставили пустую внутри бронзовую статую, раскаляли ее докрасна. Родители сами должны были бросать в пышущее жаром жерло своих детей. Они не должны были плакать, вообще проявлять недовольства. Они так служили своему богу! Иудейский обычай обрезания – способ принести в жертву кусочек живого человека – облегчение древнего обычая.
Римляне истребили кельтских жрецов-друидов. Их ненависть к Карфагену объясняется и практикой убийства детей. Юрист II–III веков Домиций Ульпиан первым в мире ввел понятие «права человека» и «естественное право». Поскольку, по естественному закону, все рождаются свободными, рабство противоречит самой природе вещей. На практике рабы даже во II веке не составляли больше 2–5% всего населения Римского государства. К IV веку – исчезающе малый процент.
На фоне других обществ своего времени Рим выглядел не только технологическим и общественным лидером, но и самым гуманным, самым высоконравственным обществом. Это не могло не привлекать даже тех, кто сражался с римскими легионами, отстаивая свои обычаи.
На вершине
Мелинна, греческая поэтесса из Локр Эпизифирских в Южной Италии, еще в эпоху войн с Пирром в кратком стихотворении «К Риму» приветствует «Рому, дочь Ареса» и сулит Риму вечность. Водворяя мир, призывая к гражданскому порядку, строя общую инфраструктуру, общие законы, Рим-объединитель властвовал «не оружием только, а законами».
Вергилий полагал, что назначение Рима – не просто владычествовать над народами, но водворять повсюду мир. С италиком Вергилием был совершенно согласен грек Плутарх, который называл Рим «якорем, который навсегда приютил в гавани мир, долго обуреваемый и блуждавший без кормчего». Он сравнивал Рим с цементом, скрепляющим людей и народы среди ожесточенной борьбы. Испанец Сенека полагал, что «Рим – как бы наше общее отечество». Племянник Сенеки Лукан прославлял «гражданина, убежденного в том, что он родился на свет не для себя, а для всего этого света». Еврейско-эллинистический философ Филон Александрийский и иудейский военачальник Иосиф бен Маттияху признают Рим сплачивающей и объединяющей силой.
Греческий оратор Элий Аристид говорил императорам Марку Аврелию и Луцию Веру: «При вас все для всех открыто. Всякий, кто достоин магистратуры или общественного доверия, перестает считаться иностранцем. Имя римлянина перестало быть принадлежностью одного города, но стало достоянием человеческого рода. Вы установили управление миром наподобие строя одной семьи».
В 416 или 417 году, вскоре после взятия и ограбления Рима остготами, Клавдий Рутилий Намациан, житель Галлии, ставший префектом Рима, вынужден был вернуться из Рима на родину, чтобы спасти хотя бы остатки имущества от нашествия вестготов. В своей поэме этот убежденный язычник готов со слезами лобызать «священные камни» Рима за то, что он «создал единое отечество многим народам», за то, что «благом стала для покоренных против их воли римская власть», за то, что «Рим превратил мир в стройную общину и не только владычествовал, но, что важнее, был достоин владычества». Клавдий Рутилий мечтает и надеется на возрождение языческого Рима, не замечая: он сам давно пережил племенную мораль язычества. Жаль, что судьба этого человека нам не известна. Уцелел ли он, спас ли свое имение в хаосе войн и погромов, в нашествиях диких племен? Живут ли его потомки среди нас?
Его старший современник, христианский поэт Аврелий Пруденций Клемент (348–405), в 57 лет ушел в монастырь. По его словам, Рим стал общим отечеством, «повергая побежденных в братские оковы».
Почему же Рим пал?! Почему же распалась такая великая империя? Империя, заложившая основы всей современной цивилизации?
Относительно, конечно, само «падение» Рима: на его достижениях росла вся Европа веками. Восточный Рим, Византия, дожил до XV века. Но государство-то пало! Западную Римскую империю разорвали на части, создали там море королевств, которые так и называются – варварскими.
Парадокс, абсурд – дикари оказались сильнее громадного государства, повергавшего в прах Македонию и Египет. Почему?! Давно сказано и не нами – потому что Рим утратил свои добродетели.
Называя десятки самых невероятных причин, историки не видят самых простых и очевидных:
– Рим сам изменился внутри;
– Рим пал потому, что дал все, что был способен дать;
– Рим пал потому, что перестал быть самим собой.
Кризис демократии
Древний Рим управлялся демократически и считал это своим достижением. Пока число граждан составляло 20–30 тысяч, все было прекрасно. Граждане сходились на форуме. Все они по-соседски знали друг друга, не так трудно было выбирать достойнейших.
В Греции, стоило числу граждан Афин перевалить за 40 тысяч человек, появились демагоги – буквально «заговаривающие демос». Демагоги умели рассказать о величайших достоинствах одних, о скверных качествах других. Граждане верили, потому что не знали или плохо знали этих людей.
В Риме уже в 236 году до Р.Х. число римских граждан составило 127 тысяч взрослых мужчин, живших во всех уголках Италии. В 132 году до Р.Х. цензоры насчитали 317 823 гражданина, «не считая вдов и сирот». В эпоху Октавиана Августа граждан стало в десять раз больше, чем было до Гражданских войн.
На каком форуме смогут собраться эти толпы? Как соберутся жители Империи, которым до Рима даже по великолепным дорогам идти недели и месяцы? Как договорятся уроженцы разных мест, разных земель? Как они смогут выбрать лучших? Как будут контролировать избранных ими правителей?
Еще в 1911 году один из создателей теории элит, немецкий социолог Роберт Михельс, сформулировал жесткий закон: любое многочисленное общество из демократического неизбежно становится олигархическим. Любая община граждан неизбежно расслаивается на богатых и бедных. На каком-то этапе обязательно оказывается, что фактически государство находится не в руках народа, то есть общины примерно равных по имуществу людей, а в руках кучки представителей богатейших кланов. Эти сверхбогачи могут вести реальную политику, не оглядываясь на остальных.
Демократия – власть небольших собственников. Она сохранялась в отдельных городах, в городских избирательных округах – цивилисах. Там по-прежнему собирались 2–3 тысячи граждан. Уважая друг друга, зная друг друга, вооруженные собственники выбирали властных лиц, обсуждали общие дела. Но откуда им, жителям города или округа, знать дела всей провинции? В масштабе провинции во власть придут владельцы земель, кораблей, домов в городах, усадеб и вилл. Крупные собственники, которые могут собрать десятки вооруженных людей.
А в масштабах всего государства? Тут будут править олигархи другого масштаба. Сенаторы старых родов, богатых и знатных, далеко не первое поколение. Люди, чьи прадеды уже водили войска и управляли государством. Чьи земельные владения больше всего Древнего Рима.
Большое государство нуждается в наследственной элите. В управленцах, которые в курсе дел не города, даже не провинции – всей колоссальной Империи. В Сенате собирались именно такие – крупные наследственные собственники, которым с детства прививали вкус к управлению.
Государство нуждается в учете и контроле, в подсчете ресурсов – в бюрократии. В профессиональных чиновниках. Все ранние императоры-принцепсы, все императоры-доминусы обзаводятся своими канцеляриями. Без письменных указов, без контроля своих людей, без чиновников на местах они просто не смогут управлять. Как ни громадна Империя, хотя бы некоторые решения надо принимать мгновенно. Если варвары прорвали границу-лимес, если ураган погубил сады Сицилии – нет времени собирать Сенат, согласовывать решения между высшими чиновниками.
Римляне просто панически боялись сосредоточить власть в одних руках. Они клялись словом «демократия», они и консулов выбирали сразу двух! Но со времен Октавиана Августа первый из сенаторов – принцепс – становился фактически монархом. Называли принцепса и императором, то есть хозяином, повелителем. Почетный титул военачальника времен Республики сделался титулом верховного правителя. Этот верховный правитель «собирал» все высшие магистратуры: принцепса «избирали» и в консулы, и в цензоры, и в защитники народа – трибуны.
Представьте себе пожизненного премьер-министра, который одновременно становится главнокомандующим, главой полиции и еще трех-четырех ведущих министерств. Да еще такой пожизненный премьер сам выбирает преемника: усыновляет ведущего государственного деятеля или полководца. Историки говорят о «династии» Юлиев-Клавдиев, о династии Антонинов… Но это, строго говоря, никакие не династии.
Нерва усыновил выдающегося полководца Траяна. Траян усыновил великолепного управленца, интеллектуала Адриана. Адриан усыновил Антонина Пия; тот усыновил философа на троне Марка Аврелия и женил его на своей дочери. Возможно, Адриан был дальним родственником Траяна, но не за это он сделался императором. А вот садист и извращенец Коммод точно был сыном Марка Аврелия. Аврелий назвал его в честь соправителя Луция Вера Коммода.
Если представить себе, что Сталин владел особым имуществом, платил армии жалование из своего кармана и что, опираясь на эту «свою» армию, он усыновляет Берию или Жукова… Это и будет принципат.
Отвратительный человек и никудышний император Коммод зримо доказывал римлянам, как плоха наследственная власть. Но им приходилось мириться с единовластием! Даже в эпоху Домината, с 284 года, с императора Диоклетиана, римляне упорно делали вид, будто живут в демократии. Правителя теперь называли августом, то есть священным, и доминусом – господином.
Диоклетиан установил при своем дворе обычаи, позаимствованные с Востока. Основным центром власти стал бюрократический аппарат, замкнутый на императора. Но и это была странная монархия, в которой постоянно существовало по нескольку августов и доминусов. Сейчас это кажется дикостью, а римлянам вовсе не казалось. Они считали, что императоров и должно быть несколько: чтобы сдерживали друг друга. Иные императоры объявляли соправителями сыновей еще в детстве. Другие усыновляли преемников. Третьи захватывали власть. Доминусы воевали друг с другом, устраивали друг другу заговоры и убийства. Порядка все это не прибавляло.
А римляне все не хотели утвердить наследственную монархию! Династии императоров появляются только в Византии. И то не сразу. Если латинский Запад империи «варваризировался», то восточный, греческий Рим «овосточнивался». Это и стало спасением! Беда Восточного Рима в том, что и он не стал последовательно монархическим: власть слишком часто захватывали заговорщики. Говаривали, что византийцы повинуются не императору, а его трону: кто сел на трон, тот уже и император.
Но главное: со времен уже Юлия Цезаря и его приемного сына Октавиана рядовой гражданин не правил государством. Гражданин сохранял неотъемлемые права, но демократия сохранялась только на уровне отдельных городов и сельских округов.
До конца Рима избирались консулы и преторы. В армии император должен был выступать пред солдатскими собраниями. Заседал Сенат, выступали представители могущественных древних родов. Но правили доминусы-императоры. То один, то по двое, бывало, что и по четыре сразу.
Одна из причин, погубивших Римскую империю, – упорное цепляние за демократию. За отживший политический строй. Одна из причин долговечности Восточного Рима – Византии – решительный переход к единоличному правлению.
Кризис Империи
Пока Римское государство росло, для его граждан находились и земли для новых колоний, и средства для выплат, для построек. Все это – за счет завоеванных и ограбленных. Но в начале II века Траян провел последние завоевания. Еще царит Римский мир. Еще строятся дороги и колонии. Еще вырастают города на месте лагерей легионеров. Еще романизируются галлы, иберы, даки и германцы. Но перелом уже произошел. Пределы империи уже никогда не расширятся.
На Востоке богатые, сильные государства, воинственные и древние. К югу от Сахары земли слишком далекие, непонятные. Завоевать их крайне трудно, а захваченное трудно вывезти. Новые провинции к югу от Сахары сразу окажутся оторваны от основной части Империи. Не удалось пойти дальше Карпат, дальше устья Дуная. Причерноморье – треть мирового чернозема, но эти края Рим никогда не завоюет. Европа к востоку от Рейна тоже оказалась недоступна. В Британии в 122–128 годах построили Вал Адриана, отделяющий римские владения от воинственных пиктов.
Во-первых, не будет фонда новых земель. Империя будет жить и развиваться только в этом географическом контуре.
Во-вторых, и в этом контуре будет становиться только все теснее и теснее: население будет расти. Парадокс, но рост населения – прямое следствие Римского мира. Для Европы римская власть обернулась процветанием и сытостью. Подсчеты очень примерные, но со II по V век население Римского государства увеличилось с 35–40 млн до 60–65 млн. При завоеваниях Цезаря Галлия потеряла до миллиона человек из 4 млн населения. Но к VI веку в Галлии живет уже 6 млн человек. Исчезают зубры, туры, дикие лошади – даже на севере, где еще есть неосвоенные земли. В I–II веках римляне ставили лагеря и города в землях почти безлюдных. Теперь будет становиться все теснее.
В-третьих, не будет притока рабов. Придется обходиться той рабочей силой, которая уже есть.
В-четвертых, не будет притока золота и серебра от ограбленных. И все меньше средств из провинций.
Империя больше не расширяется, она только обороняется. На лимесе – укрепленном рубеже Империи по Дунаю и Рейну – приходится держать большую часть армии. Там все время кровит, варвары все время нажимают.
Кризис Италии
Римляне различали территорию Италии и «внешнее пространство» своей Империи. Три столетия подряд жители Апеннинского полуострова уходили в солдаты и чиновники – строить Империю.
Чем лучше они ее строят, тем больше материальных ценностей появляется в Италии. Тем сложнее и разнообразнее ее хозяйство и… тем сильнее дефицит рабочих рук. Должен же был кто-то строить очередной форум, откармливать гусей, обрабатывать металл, собирать оливки и ремонтировать акведуки? Уходя из хозяйства, граждане Рима создавали экономику, которая требовала все больше работников.
Из завоеванных Римом провинций повезли и погнали рабов в Италию и Сицилию. На протяжении трех веков, начиная со II века до н.э., треть населения сердца Рима, Италии, составляли рабы и вольноотпущенники. Они строили точно такие же дома с атриумами и перистилями, так же возлежали на пирах и ели то же самое свиное вымя и фрукты, политые рыбным соусом. Они платили такими же точно сестерциями в таких же лавках и заводили такие же виллы. Но эта треть жителей Италии существенно отличалась от «коренных»: они не были носителями древних италийских традиций. Это не их предки основывали Рим, завоевывали Сицилию и Галлию, не их деды и прадеды спорили в Сенате, нужно ли разрушить Карфаген. Они совершенно не стремились заниматься сельским хозяйством Италии – просто не чувствовали эту землю своей.
Вольноотпущенники ощущали себя ущемленными, активно завоевывали свое место под солнцем. Они не чуждались никакой работы – лишь бы приносила доход. И это давало им конкурентные преимущества перед «коренными»! Они ведь могли заниматься тем, что «коренные» считали ниже своего достоинства. Например, ростовщичеством.
Вольноотпущенники и провинциалы не обременяли себя идеями родовой и личной чести; они по-другому относились к Империи. «Коренной» римлянин служил Империи. Он пользовался тем, что она ему давала, но был готов на сверхусилия для ее процветания. Вольноотпущенник скорее пользовался Империей. Он строил Империю потому, что ему это было выгодно, и до тех пор, пока это было ему выгодно. При этом огромное число всаднических семей происходило из вольноотпущенников; проникали они и в сенаторы.
Состав и психология римского народа все сильнее менялись. Еще в I веке до н.э. – I веке н.э. миллионы римлян противостояли десяткам миллионам неримлян. Римлянин был жителем Италии, который мог временно уехать, но именно Италия была его родной землей. Римляне были сплочены не только законами и языком, но и общей территорией. Они если не жили, то по крайней мере хотя бы бывали в Риме.
В III веке Италия ничем не отличается от других пространств Римского государства. Септимий Север разделил Римскую империю на провинции; Италия стала обычнейшей провинцией. Как все.
Кризис гражданства
Гражданство было очень привлекательно еще во времена Октавиана: 4–5 млн граждан среди 50–60 млн всего населения Империи!
Кстати, полная аналогия с Британией до середины XIX века. В XVII веке население Британии составляло не более 4–5 млн людей, в конце XVIII – меньше 10 млн. Гражданами, имеющими право выбирать, было всего 2% населения. В середине XVII века их было, по одним данным, около 100 тысяч человек, по другим – около 60 тысяч. Число тех, кто мог быть избран, благодаря высокому имущественному цензу, было еще меньше – не более 20 тысяч потенциальных членов палаты общин. Фактически в Британии жило около 100 тысяч граждан и до 10 млн подданных – неграждан. Почти как в Риме времен Августа Октавиана. Парламент в Британии потому и был так эффективен, что избиратели и избираемые знали друг друга лично. В XX веке, когда избирателями стали почти все англичане, Уинстон Черчилль произнес цинично, но справедливо: «Лучший аргумент против демократии – пятиминутный разговор со средним избирателем».
Рим был даже демократичнее Британии XVIII века, но и в нем во весь рост встала проблема: увеличение числа граждан. В 212 году процесс завершился: император Каракалла дал гражданство всему свободному населению Римского государства – 90% населения.
Римлянин был свободным вооруженным собственником, чьи предки и он сам завоевали Империю. Теперь он фактически не гражданин, а подданный. Гораций Коклес бился за свободу против этрусков – рабов своего царька. А за что теперь будет биться римлянин?..
Продолжение следует
