К 100-летию со дня рождения выдающегося советского писателя, мастера «городской» прозы Юрия Валентиновича Трифонова
Без произведений Юрия Трифонова невозможно представить отечественную литературу второй половины прошлого века. Каждая его работа становилась больше чем литературным событием – повести и романы Трифонова читались и обсуждались повсеместно. А за номерами журналов с «Другой жизнью», «Обменом» или «Домом на набережной» в читальных залах записывались в очередь…
Представляем читателям воспоминания знаменитого драматурга Леонида Зорина (1924–2020), опубликованные в «Литературной газете» в 2015 году.
***
Шли летним вечером по Москве. Стремительно приближалась ночь. Распахнутые окна домов одно за другим погружались во мрак – уставшие обитатели комнат готовились отойти ко сну.
Но мы продолжали свою беседу – предмет ее был жизненно важен: мы толковали о литературе.
В ту пору мы оба с ним дебютировали, и наш дебют оказался успешным. Пьеса моя была поставлена в Малом театре, а повесть Юры была напечатана в «Новом мире».
Первые наши произведения были написаны на сходную тему. В те годы не было ничего удивительного: запас впечатлений был невелик – мы написали о том, что знали, героями нашими были студенты.
И пьеса моя, и повесть Юры были благожелательно приняты. В особенности удачно сложилась судьба его повести, ее встретило не только писательское признание, была она к тому же отмечена еще и Государственной премией (в ту пору она называлась Сталинской). Будущее казалось безоблачным, сулившим нам еще много радостей.
Юра обычно был скуп на слова, предпочитал молчать и слушать, но в этот вечер разговорился. Хотелось, видимо, поделиться созревавшими в нем соображениями.
– Нашему брату необходимо иметь свой дом, – говорил он уверенно, – свой ли журнал, свой ли театр, где его ждут и где в него верят. Без этого дома ты одинок и чувствуешь себя неприкаянным. Еще важнее – найти свой ключ.
– Что ты имеешь в виду?
– Свой ключ – это понятие разнообразное. Это свой звук, только тебе присущий, своя интонация, прежде всего – свой личный подход к изложению темы. Если однажды тебе посчастливилось найти свой ключ, ты – в полном порядке. Можно писать рассказ за рассказом. Вот Чехов однажды нашел свой ключ. Ключ гения. И его судьба за несколько лет состоялась.
Я недоверчиво пробормотал:
– Хочешь сказать, что ему повезло?
– В какой-то мере, – заверил Юра.
Я покачал головой и буркнул:
– Гению, знаешь, всегда везет.
Юра сказал:
– Бывает по-всякому. Наверное, есть неизвестные гении. Но главное – все же найти свой ключ.
Однажды, месяца через два, мы встретились с ним в просторном холле на студии документальных фильмов. Мы иногда там подрабатывали, писали тексты к снятым сюжетам. Охотнее и чаще всего – к спортивным. Это занятие казалось нам не слишком достойным, но мы нашли утешение и оправдание – увеличиваем запас своих знаний, а также оттачиваем свой стиль.
Помню, в тот день он был возбужден, выглядел чем-то весьма довольным. Обычно эмоций он не показывал – я понял: нечто произошло.
– Ты знаешь, я написал рассказ, – сказал он, – не хочешь его прочесть? Он маленький, две с половиной страницы.
Присели в полутемном углу, и он достал из портфеля рассказик, который я сразу же проглотил. Его содержание помню я смутно: что-то об эмигранте-испанце, весьма одиноко жившем в Москве. Рассказ был написан и впрямь по-новому: скупо, с предельным лаконизмом и убедительной достоверностью. Несколько тонких и ярких подробностей, как огоньки, освещали сюжет.
– Здорово. И ни на что не похоже, – сказал я. – Очень рад за тебя.
Юра кивнул.
– Ты знаешь, мне кажется, что кое-что для меня прояснилось.
Он был и доволен, и озабочен. Казалось, он думает, как надежнее ему закрепить свое открытие.
То лето мы проводили вместе в тишайшей подмосковной деревне. И лето это было поистине самым мучительным в моей жизни. Однажды после игры в футбол из горла потоком хлынула кровь. Юра остановил машину, меня погрузили, владелец машины без возражений доставил меня в Первую градскую больницу, и начались долгие изнурительные пять лет борьбы с туберкулезом. По счастью, я был молод, силен, был наделен недурным генокодом, на помощь пришла и спортивная юность – после четырех операций пошел на поправку.
Писательская судьба у Юры сложилась счастливо, много счастливее, чем личная: настоящее счастье к нему пришло только в третьем браке. Он с каждой книгой своей представал все более глубоким писателем, и будущее его обещало стать еще ярче, еще блистательнее.
Все кончилось и рано, и горько: попал в больницу, ему понадобилась заурядная хирургия. После нее он оправился быстро, но вдруг оторвался неожиданно тромб, и в тот же день он ушел из мира, из осиротевшей литературы.
Я жил в Крыму, куда я всегда убегал от суровой московской зимы, к которой я так и не смог привыкнуть – о смерти его узнал с опозданием. Ушел он трагически преждевременно, а все же найти свой ключ он успел.
С тех пор прошло уже много лет, и нынче, когда неотвратимо приходит мой день прощания с миром, все чаще вспоминается мне тот летний, давно миновавший вечер.
Так ясно вижу я, как идут по тихой московской улице два молодых, совсем еще юных литератора. Беседуют о тайнах словесности, которой хотят посвятить свою жизнь. Из настежь распахнутых окон льется редкий и неуверенный свет. Люди готовятся ко сну.
А мы все толкуем о литературе, о будущем, нам принадлежащем, в котором нас ждут одни лишь удачи (какие могут быть сомнения?). Дело за малым – найти свой ключ.
Леонид Зорин
3 февраля 2015 г.
