Автор: Вячеслав Никонов, доктор исторических наук, депутат Государственной Думы РФ
Рузвельт 4 мая писал Сталину: «Я ожидаю встречи с Молотовым, и, как только мне станет известен маршрут, мы примем меры к немедленному предоставлению транспорта. Я надеюсь, что Молотов во время пребывания в Вашингтоне сможет остановиться у меня в Белом Доме, но мы можем, если это желательно, предоставить находящийся поблизости частный дом»1. Но поездка задерживалась. Сталин 15 мая информировал Рузвельта: «Поездка В.М. Молотова в США и в Англию состоится с отсрочкой на несколько дней ввиду изменчивой погоды. Выяснилось, что эта поездка может быть осуществлена на советском самолете как в Англию, так и в США. Необходимо при этом добавить, что Советское Правительство считает нужным осуществить поездку Молотова без какой-либо предварительной огласки в печати до возвращения Молотова в Москву, по аналогии с тем, как это было сделано в связи с поездкой г. Идена в Москву в декабре прошлого года. Что касается места остановки Молотова в Вашингтоне, то я, как и Молотов, выражаем Вам признательность за сделанные Вами предложения»2. Рузвельт передал послание Хэллу с указанием обеспечить секретность пребывания Молотова в Вашингтоне с помощью жесткой цензуры. В конспиративных целях ему было присвоено кодовое имя «мистер Браун»3.
Разработать трассу полета было поручено генералу Голованову – командующему авиацией дальнего действия. Взвесив возможные варианты, он остановился на кратчайшем маршруте – над оккупированной немцами территорией, – который считал самым безопасным: даже если противник узнает о предстоящем полете, ему не придет в голову, что самолет полетит по прямой. Сталин счел вариант разумным.4 Небесную часть маршрута командир Пе-8 Пусэп опишет в деталях: «19 мая 1942 года… Вокруг нашего самолета стоял десяток легковых автомобилей. У входа в самолет занималась экипированием группа людей в гражданском. Выходя из машины, я внимательно всматривался в их лица. Взгляд остановился на Голованове и одевающемся в меховой комбинезон человеке в пенсне. Застегнув молнию, он обернулся к нам. Этого человека знал каждый из нас. Вячеслав Михайлович Молотов – народный комиссар иностранных дел СССР. Меня представили высокому гостю.
– Молодой какой и уже майор, – улыбнулся, протянув мне руку, Молотов. – Выходит, теперь мы все в его подчинении?
– Выходит, что так. Приказывать он умеет и доставит вас точно к месту назначения, – также улыбаясь, ответил генерал Голованов.
Я доложил о готовности к старту.
– Готовы? Ну, что ж, приказывайте, – сказал нарком».
ТБ-7 (Пе-8) – серийный самолет-бомбардировщик, «летающая крепость», был создан в 1936 году конструктором Петляковым. Четыре мотора по 1850 л.с., скорость до 440 км/ч, дальность полета до 4,7 тысяч км. «Время от времени то впереди, то чуть сбоку появлялись вспышки света, не иначе, как разрывы стрелявших по нам наугад зениток. Нас это мало тревожило. Пусть себе стреляют наобум, в нас им все равно не попасть. Облака толстенные – прожекторы бессильны. Но вот нас окружила такая световая свистопляска, что сразу всем стало не по себе… Кругом нас загорелись яркими вспышками облака. Когда мы сообразили, что это может быть только молния, было уже поздно что-либо предпринять… За какие-нибудь полчаса, пока мы боролись за целость самолета в грозовых разрядах, мы потеряли более четырех тысяч метров высоты». Но все обошлось. «Все в масках: дышат кислородом. Стрелок центральной башни Кожин, находящийся ближе других членов экипажа к пассажирам, регулярно, через каждые пятнадцать минут, проверяет состояние их и не дает им уснуть! Спать опасно…. Нелегкое это путешествие для непривычных к таким перелетам работников Наркомата иностранных дел. Температура в центральном отсеке фюзеляжа, где были поставлены весьма примитивные временные сиденья, мало чем отличалась от наружной. А за бортом самолета мороз доходил до сорока градусов»5.
В аэропорту Тилинга был выстроен почетный караул шотландских солдат в клетчатых юбках. В сторону Лондона отправились на поезде. На одной из маленьких станций в поезд сел Майский: «По дороге, в вагоне, я вкратце информировал Молотова о положении дел в Англии и, между прочим, предупредил его, что наш проект договора имеет мало шансов на одобрение британской стороной. Нарком был явно недоволен моим сообщением, но вслух бросил:
– Посмотрим!
Перед самым Лондоном советских гостей встретили Иден и Кадоган и отвезли в Чекерс, где наркому была отведена официальная резиденция. Это было символом почета. В загородной резиденции премьера останавливались только наиболее высокие посетители из других стран». На Молотова Чекерс не произвел большого впечатления: «Какой-то небольшой сад. Небогатое старинное здание. Подарил, значит, какой-то старый дворянин правительству – пользуйтесь! Резиденция премьер-министра. Ванная есть, а душа нет. Вот я у Рузвельта был, я же ночевал в Белом доме. У Рузвельта устроено все по-настоящему, у него и ванна с душем»6.
На следующий день состоялась первая встреча с Черчиллем. После знакомства и обмена любезностями нарком сразу обозначил круг интересующих его тем. Иден напишет, что «Молотов прибыл в Лондон в бескомпромиссном настроении, и… дал понять, что из двух вопросов, которые предстояло обсудить, второй фронт был более важен, чем англо-советский договор…. Черчилль пытался объяснить советскому министру цель британской стороны в переговорах о договоре, не простая задача с человеком, обладающим темпераментом Молотова».7
– Советские проекты договоров наталкиваются на большие политические трудности в Англии, так как они противоречат принципам Атлантической декларации. Я знаю, что и Рузвельт неодобрительно относится к обсуждаемым проектам договоров, – объяснял Черчилль.
– У нас, в СССР, никто не согласится с договорами, в которых не будет минимальных условий, оправдывающих жертвы, принесенные Советским Союзом в советско-германской войне, и в которых не будет известных минимальных условий, обеспечивающих безопасность СССР на будущее время, – настаивал Молотов. – Для нас минимальным условием является восстановление границ СССР, нарушенных Гитлером в войне против СССР.
Дискуссию о втором фронте Молотов «отожмет» для Сталина: «Я сделал заявление, в котором обосновал важность создания второго фронта в Европе в течение ближайших недель и ближайших месяцев.… В ответ Черчилль ясно дал понять, что второй фронт возможен только в 1943 году или, может быть, в конце 1942 года…. Главное препятствие, по утверждению Черчилля, состоит в том, что у англичан и американцев нет достаточного количества судов, специально приспособленных к десантным операциям, но зато в 1943 году Черчилль грозит атаковать Европейский континент в 5–6 местах с помощью 1–1,5 миллиона англо-американских войск. После нескольких уточняющих вопросов пришлось признать, что английское правительство не признает возможным организацию второго фронта в желательный нам короткий срок».
Вечерние переговоры с Иденом начались с того, что стороны констатировали отсутствие разногласий по договору о военном союзе. Приступили к обсуждению договора о послевоенном устройстве. Разногласия вновь возникли по Польше. Молотов предлагал:
– Возможны два предложения – решить вопрос о советско-польской границе по существу на основе линии Керзона или отложить разрешение этого вопроса.
– Английское правительство связано обязательствами по отношению к полякам, принятыми им еще до начала войны. Я считаю предлагаемую советским правительством компенсацию Польше за счет Восточной Пруссии реалистичной и разумной. И согласен с тем, что нет надобности устанавливать советско-польскую границу в настоящее время.
Описывая свои разговоры с Иденом, нарком извещал Сталина: «Вообще со стороны англичан не видно желания пойти нам навстречу». Из ответа Сталина видно, что мысли его были не на дипломатическом фронте: «В районе Барвенково и Изюма идут большие бои… Поставьте перед англичанами вопрос об усилении поставки истребителей, танков, особенно Валентина».8
22 мая вечером Черчилль приехал на пару ночей в Чекерс и подметил ряд «замечательных инцидентов во время пребывании Молотова в Чекерсе. По прибытии русские немедленно попросили ключи от всех спален. С некоторым трудом эти ключи раздобыли, и в дальнейшем гости все время держали свои двери на запоре. Когда обслуживающему персоналу Чекерса удалось забраться в спальни, чтобы убрать постели, люди были смущены, обнаружив под подушками пистолеты. Трех главных членов миссии сопровождали не только их собственные полицейские, но также две женщины, которые заботились об их одежде и убирали их комнаты… Чрезвычайные меры предосторожности принимались для обеспечения личной безопасности Молотова. Его комната была тщательно обыскана его полицейскими, опытные глаза которых самым внимательным образом осматривали до мелочей каждый шкаф, каждый предмет меблировки, стены и полы».
После обеда, около 10 часов вечера, Черчилль и Иден пригласили Молотова и Майского. Львиную долю времени в трехчасовой беседе заняло подробное сообщение Черчилля о военном положении, которое премьер делал с сигарой в зубах и отхлебывая виски из стакана. Черчилль описал этот вечер: «При помощи хороших карт я старался объяснить то, что мы предпринимаем, а также пределы и характерные особенности военных возможностей островной державы. Я также подробно говорил о технике десантных операций и описывал опасности и трудности сохранения нашей жизненной артерии через Атлантический океан в условиях угрозы нападения германских подводных лодок. Как мне кажется, на Молотова все это произвело впечатление, и он понял, что стоящая перед нами проблема коренным образом отличается от проблемы, которая стоит перед огромной сухопутной державой. Во всяком случае, мы подошли ближе друг к другу, чем в любое другое время»9. После «доклада» Черчилля о геополитике, разговор перешел на вопрос о договорах. Иден сообщил, что разработал проект нового договора который, по его мнению, «способен был бы вывести нас из создавшихся затруднений».10
Молотов был не в восторге от хода переговоров: «Проявляя специальное личное внимание ко мне (завтрак, обед, длительная личная беседа до поздней ночи в Чекерсе), Черчилль по существу двух основных вопросов ведет себя явно несочувственно нам… Не имею уверенности, что договорюсь. Черчилль и Иден настаивают также на том, чтобы после США я снова заехал в Англию и, с учетом результатов моих бесед с Рузвельтом, еще раз обсудил с ними интересующие обе стороны вопросы, что об этом Черчилль хочет просить Сталина».11 Телеграмма от Сталина гласила: «Советуем согласиться на то, чтобы на обратном пути остановиться в Лондоне. Дела у Тимошенко пошли хуже. Он надеется выправить положение».12
Суть нового проекта, предложенного Иденом: «вместо признания их требования по границам предложить русским послевоенный союз против германской агрессии»13. Молотов сообщал Сталину: «Этот проект объединяет неспорные части обоих обсуждаемых договоров. В нем нет ничего о границах СССР и о праве переселения в другую страну, но содержится мысль о взаимопомощи на 20 лет после войны». Нарком вместе с Майским поначалу были настроены скептически: «Считаем этот договор неприемлемым, так как он является пустой декларацией, в которой СССР не нуждается»14. Но Идену Молотов отрицательного ответа не дал, заявив, что новый договор внимательно изучит правительство. Сталин изучил и пришел к выводу: «Мы его не считаем пустой декларацией и признаем, что он является важным документом. Там нет вопроса о безопасности границ, но это, пожалуй, неплохо, так как у нас остаются руки свободными. Вопрос о границах, или скорее о гарантиях безопасности наших границ на том или ином участке нашей страны, будем решать силой»15.
Молотова не надо было уговаривать. «Принимаю директиву инстанции к руководству и считаю, что и новый проект договора может иметь положительное значение. Я сразу недооценил это»16. Черчилль выражал удовлетворение, что «русские проявили признаки уступчивости…. Москва предложила мелкие изменения, в основном подчеркивавшие долгосрочный характер намечаемого союза»17.
Стратегически положение СССР было сложнее, чем в декабре 1941 года, когда выдвигалось требование признания новых советских границ, и сам факт заключения союзного договора с Великобританией имел большее значение, чем проблемы послевоенного устройства. Наличие договора заметно укрепляло переговорные позиции на предстоящих встречах с Рузвельтом. А проблема границ – Сталин и Молотов это понимали – в любом случае будет решаться в зависимости от исхода войны, на поле боя.
«26 мая в торжественной обстановке, в кабинете Идена, в присутствии Черчилля, Эттли и Синклера (трех лидеров партий, составлявших правительственную коалицию), при огромном стечении фотографов и кинооператоров, договор был подписан Молотовым и Иденом, – зафиксировал Майский. – Он носил наименование «Договор о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны»18 и заключался на 20 лет. Черчилль 27 мая писал Сталину: «Встреча с г-ном Молотовым доставила мне большое удовольствие, и мы сделали многое в смысле устранения преград между нашими двумя странами. Я весьма рад, что он возвращается этим путем, ибо нас ждет еще хорошая работа, которую надо будет проделать»19. Черчилль написал и Рузвельту: «Молотов – настоящий государственный деятель и обладает свободой действий, весьма отличной от той, которую Вам и мне приходилось наблюдать у Литвинова. Я очень уверен, что Вы сумеете с ним хорошо договориться»20.
В ходе визита в Лондон Молотов впервые установил личный контакт с главой Свободной Франции генералом Шарлем де Голлем. Время было как нельзя кстати. Незадолго перед этим британское правительство высадило свои войска на Мадагаскаре, а Вашингтон подписал с Петэном договор об использовании американским флотом острова Мартиника. Де Голль воспринял это как прямое посягательство союзников на французские территории.21 В Москве знали об этих противоречиях, как и сложности характера генерала и отношений внутри французской эмиграции, что создавало почву для самостоятельной дипломатической игры. Именно с жалоб на союзников начал разговор де Голль, когда посетил Молотова вечером 24 мая в советском посольстве.
– Я понимаю трудности положения Национального комитета и выражаю свое сочувствие Движению свободных французов и желание советского правительства оказать ему поддержку, – ответил нарком. – Это может относиться и к вопросу о Мартинике и Мадагаскаре. Что же касается вопроса о суверенитете французского народа, то Советское правительство желало бы видеть этот суверенитет полностью восстановленным и Францию возрожденной во всем ее прежнем величии и блеске.
Де Голль пожаловался на слабость материальной поддержки со стороны англичан, Молотов обещал помочь. Как и рассмотреть предложение генерала «послать в СССР небольшую группу летчиков, чтобы принять хотя бы небольшое участие в той борьбе, которую ведет Красная Армия против Германии»22. О Молотове генерал де Голль написал: «Впечатление, которое он произвел на меня в тот день, да и впоследствии, убедило меня, что по своему внешнему облику и по своему характеру этот человек как нельзя лучше подходил для выполнения возложенных на него задач. Неизменно серьезный, скупой на жесты, предупредительно корректный, но вместе с тем сдержанный, советский министр иностранных дел, следя за каждым своим словом, нетерпеливо говорил то, что он хотел сказать, и внимательно слушал других. Он был чужд какой-либо непосредственности. Его нельзя было взволновать, рассмешить, рассердить: какой бы вопрос ни обсуждался, чувствовалось, что он был с ним прекрасно знаком, что он тщательно отмечал все новые данные по этому вопросу, которые можно было почерпнуть из разговора, что он точно формулировал свое официальное мнение и что он не выйдет за пределы заранее принятых установок. Должно быть, и недавний договор с Риббентропом он заключал с той же уверенностью, какую теперь вносил в переговоры с западными державами»23.
27 мая в Москву пришла телеграмма от Молотова из Лондона: «1) Встреча с королем состоялась. Ничем особенным не примечательна. 2) Заходил ко мне дважды Бивербрук. Советовал нажимать на английское правительство и уверял, что Рузвельт за второй фронт. 3) Принял де Голля. Он недоволен, что англичане и американцы признают его только как руководителя военных сил свободных французов, но не считаются с ним в таких делах, как вопрос о Мадагаскаре или о. Мартинике. Предложил, чтобы СССР учредил консульство в Леванте. Я обещал изучить. 4) Заходил ко мне Гарриман. Уверял, что Рузвельт будет доволен договором и что он все делает для снабжения СССР. 5) С Черчиллем говорил об ускорении поставок истребителей и танков. Обещал принять меры, но не сказал ничего конкретного. 6) 26 мая устроил завтрак англичанам. Военный кабинет во главе с Черчиллем был в полном составе. Завтрак прошел хорошо. 7) 27 мая днем собираюсь вылететь в США, если позволит погода»24.
Погода позволила. Но из воспоминаний и Молотова, и Пусэпа складывается впечатление, что Лондон не был настроен способствовать успеху вояжа Молотова в Америку. Или чтобы он туда вообще долетел. «Ну и союзнички у нас!» – сказал Сталин, которому Молотов расскажет о некоторых деталях.
– Да, англичане очень не хотели, чтоб я летел к Рузвельту, – подтверждал Молотов»25.
Полетные карты, которые получили от англичан, предусматривали промежуточные посадки в Исландии и на Ньюфаундленде. С Исландией было полбеды: «аэродром в Рейкьявике имел слишком короткую взлетно-посадочную полосу. Об этом знали и мы сами, знало и наше командование, разрабатывая маршрут полета. Но деваться некуда – наш самолет не мог пролететь без посадки все расстояние от Прествика до берегов США… Прибывшие из Лондона пассажиры были приятно удивлены метаморфозой, происшедшей в центральном отсеке нашего корабля. Общими усилиями экипажа и работников посольства отсек превратился в настоящий салон, с мягкими сиденьями и даже ковром на полу», – пишет Пусэп Страшно болтало, крайне проблемная посадка в Рейкьявике впритирку к носам многочисленных самолетов. С посадкой (как и взлетом) помог ветер. И тут Молотову в очередной раз крупно повезло. В офицерской столовой в Рейкьявике с Пусэпом заговорил опытный американский летчик полковник Арнольд:
– Прошу иметь в виду, что Ньюфаундленд отличается обилием туманных дней. Туман появляется всегда неожиданно, и никто не берется предсказать его появление или время исчезновения.
Арнольд разложил на столе полетную карту и показал пальцем на нанесенный от руки красный кружок на Лабрадорском полуострове.
– Гус-Бей. Аэродром. Хотя он и далеко от Ньюфаундленда, при случае может пригодиться.
Подлетая к американскому континенту, узнали, что Гандер действительно закрыт туманом. «А что, если бы случай не подсказал им о существовании этого аэродрома? – написал Пусэп. – Это означало бы неминуемую катастрофу, поскольку в районе Ньюфаундленда никакого другого аэродрома, кроме Гандера, не было. Нам везет, здорово везет, хотя, мне кажется, что люди нашего экипажа сами крепко, буквально за волосы, вытаскивают это везение». Сели на недостроенную полосу в Гус-Бей. «Офицеры местного гарнизона ничего не знали об этом полете и были буквально ошеломлены, узнав, что на нашем самолете прилетел нарком иностранных дел Советского Союза «мистер Молотофф». Начальник гарнизона распорядился снабдить нас горючим, смазочным и всем необходимым для дальнейшего полета. Уговаривали Молотова сделать остановку после утомительного перелета.
– Когда победим фашистов, тогда и отдохнем, – улыбнулся нарком.
Продолжение следует
_________________________________________________________
1 Переписка Председателя Совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Т. 2. М., 2005. С. 392-393.
2 Там же. С. 394.
3 Печатнов В.О., МагадеевИ.Э. Переписка. Т. 1. С. 159.
4 Сто сорок бесед с Молотовым. С. 68-69.
5 Пусэп Э. Тревожное небо. Таллин, 1978. С. 242-251.
6 Сто сорок бесед с Молотовым. С. 68-69.
7 The Eden Memoirs. P. 327-328.
8 Ржешевский О.А. Визит В.М. Молотова в Лондон в мае 1942 г. Переговоры с У. Черчиллем, А. Иденом и переписка с И.В. Сталиным// Новая и новейшая история. 1997. № 6. С. 130-134, 143-146.
9 Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. 2. Т. 3-4. М., 1991. С. 463-464.
10 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 5. Д. 47. Л. 49-57 (Документы внешней политики СССР. 1942. Т. XXV. Кн. 1. М., 2010. С. 362-366).
11 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 382. Д. 2604. Л. 107-108 (Документы внешней политики СССР. Т. XXV. Кн. 1. С. 367).
12 Ржешевский О.А. Визит В.М. Молотова в Лондон в мае 1942 г. С. 143-146.
13 Печатнов В.О., Магадеев И.Э. Переписка. Т. 1. С. 161.
14 Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. Документы, комментарии, 1941-1945. М., 2004. С. 153, 156.
15 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 382. Д. 2605. Л. 15-18 (Документы внешней политики СССР. Т. XXV. Кн. 1. С. 382-383).
16 Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. С. 173-174.
17 Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. 2. Т. 3-4. С. 462-463.
18 Майский И.М. Воспоминания советского дипломата. С. 653-655.
19 Переписка. Т. 1. С. 44.
20 Цит. по: Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. С. 207-208.
21 Арзаканян М. Великий де Голль. М., 2012. С. 144.
22 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 4. П. 5. Д. 51. Л. 5-8 (Документы внешней политики СССР. Т. XXV. Кн. 1. С. 380-382)
23 Голль Ш. де. Военные мемуары. Призыв 1940-1942 гг. М., 1957. С. 256-257.
24 Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. С. 190.
25 Чуев Ф. Молотов. Полудержавный властелин. М., 1999.
