Виктор Лупан, глава реакционного совета
Если Европа не пересмотрит постулаты своего развития, к власти в разных странах будут приходить откровенно «антиевропейские» партии с референдумами, подобными британскому
Проголосовав на референдуме 23 июня за выход Великобритании из Евросоюза, британские избиратели думали, что изъявление воли народа в демократии – превыше всего. Они знали, конечно, об исторической сути референдума, инициированного недальновидным премьером Дэвидом Кэмероном из сугубо политиканских соображений, связанных с положением внутри Консервативной партии.
Британские тори сильно разделены в оценке Евросоюза, евроинтеграции и вообще европейской утопии. Но провинциальные английские избиратели – главные победители в этом референдуме – не предполагали, наверное, экстравагантную поистине силу реакций политического истэблишмента и в Брюсселе, и в столицах стран-членов Евросоюза. ЕС ведь стоит, фактически, на догме «необратимости и безвозвратности». В этом плане он чем-то напоминает СССР, чьи идеологи тоже считали, что все у них необратимо и безвозвратно. Мы все знаем, сколь плачевным оказался конец советского эксперимента. Европейский эксперимент ожидает то же самое, хотя он в корне отличается от советского – в первую очередь тем, что он исторически демократичен и плюралистичен.
Однако идеологически эти два исторических эксперимента близки в том, что они идеологизированы до крайности. А идеологизация обычно стоит на отрицании реальности. Реальности политической, исторической, человеческой, экономической. Что ведет к тоталитаризму new wave, который Александр Зиновьев называл «тоталитарной демократией», или «демократическим тоталитаризмом».
Истинная демократия стоит на том, что у граждан не только есть права, но и возможности ими пользоваться. В странах Евросоюза у граждан много прав, но очень мало возможности ими пользоваться. Во-первых, потому что «европейское законодательство» первично, а законодательства стран-членов – вторичны. А это значит, что и суверенитет вторичен. А если суверенитет вторичен, то и демократия вторична, ибо суверенитет – суть олицетворение волеизъявления народа. Демократия может быть только национальной. Интернациональной она просто в принципе быть не может. «Демос кратос» – не что иное, как власть народа. Для практического проявления этой власти нужен народ. Международных народов не бывает. Международное сообщество – суть сообщество разных народов. Народов, говорящих на разных языках, народов с различным историческим прошлым, с отличающимися друг от друга политическими устоями. Неистовое желание нынешних руководителей и идеологов Евросоюза стричь под одну гребенку всех и вся и породило «евроскептицизм», «еврофобию» и, в конечном итоге, «Брексит».
24 июня, с раннего утра, когда стало известно, что британские избиратели убедительно проголосовали за «развод с Евросоюзом», в столицах стран-членов ЕС началась паника. Сначала экономическая, а потом и политическая. Ибо волеизъявление англичан было расценено истэблишментом как предречение подобных голосований в ряде других стран, а следовательно – предречение краха Евросоюза. А крах Евросоюза – это крах всей мировой системы, созданной американцами и их вассалами после краха Советского Союза и всего социалистического лагеря. Порочная суть этой системы ясна сегодня всем. Однако краха ее не желает никто. Ибо даже Россия, которая противостоит ей, зависит от нее. И России, и Китаю нужна стабильная и зажиточная Европа.
В результате, демократически изъявив свою волю, народ Великобритании оказался в одиночестве. Результат референдума звучит в ушах наблюдателей, как зловещий набат. Как предречение ужасающего краха, последствия которого никто даже представить себе не может. Паника эта нерациональна. Она и неискренна. Ибо серьезные социологические исследования, проводимые американскими университетами и международными неангажированными научно-исследовательскими институтами, давно уже говорят о росте количества недовольных во всех странах Евросоюза. Во Франции, например, «евроскептиков» и «еврофобов» в процентном соотношении куда больше, чем в Великобритании. В Голландии, Австрии, Венгрии, Чехии, Польше – тоже. А что говорить о Греции, Испании, Италии, Португалии, где население погружается в нищету из-за догматического введения евро как единой валюты. По большому счету, Германия – единственная страна, которая не пострадала вследствие демагогического введения общей евровалюты.
Честно говоря, никто сегодня не знает, что будет дальше. В Брюсселе некоторые эксперты говорят, что дискуссия о выходе Великобритании завязнет так, что все махнут рукой, и она останется членом ЕС. В принципе, согласно уставу, разговор о выходе той или иной страны из ЕС не может превышать двух лет с того момента, как она изъявит свое желание. Это предвидено в пункте или параграфе 50. Пока что Великобритания этого желания не изъявляла, а премьер Кэмерон объявил, что он оставляет это бремя следующему премьеру и новому лидеру консерваторов, которого съезд партии выдвинет в октябре. До того времени Кэмерон собирается оставаться у власти и «готовить страну к предстоящему тяжелому переходному периоду».
Известные специалисты в ряде стран утверждают, что перспектива выхода Великобритании из состава ЕС не столь страшна, ибо королевство не подписывало Шенгенского соглашения. И что еще важней – Великобритания не входит в еврозону. Фунт стерлинг, а не евро, был, есть и будет валютой англичан. По большому счету, в отличие от французского, немецкого или итальянского, британское членство в ЕС носит сугубо деловой, если не коммерческий характер. Как политический проект Европа никогда особенно британцев не интересовала. Многие из них считают даже, что идея евроинтеграции конфликтует с принципом глобализма и глобальной экономики. В отличие от других европейских народов, проживающих в развитых странах, британцы относятся с большим отторжением к внутриевропейской миграции, чем к миграции из стран Азии или Африки. Они забыть не могут, как за один лишь год в Великобританию навалило, причем легально, более двух миллионов мигрантов из Польши и других восточноевропейских стран. Травма заключается в том, что они не смогли воспротивиться этому из-за различных европейских договоров, подписанных Великобританией. Не следует забывать и того, что население Великобритании сопоставимо с населением Франции – где-то 65 миллионов человек. Но территория Франции в три раза больше территории Великобритании. И когда масса людей туда приезжает, это гораздо заметней!
Предшествующая голосованию на референдуме кампания сторонников и противников «Брексита» отличалась удивительной поверхностностью. Противники постоянно пугали сторонников «страшными последствиями», не осознавая при этом, что negative compaining в первую очередь подчеркивает неспособность тех, кто этим занимается, привести положительные доводы в пользу своей идеи. Им, на самом деле, было тяжело аргументировать, ибо экономическое положение британцев сильно ухудшилось за последние 20 лет. А потому ничего, кроме страшилок, они и не употребляли в пользу Remain. Сторонники Leave тоже вели отрицательную пропаганду. Просто она стояла не на страшилках, как у их оппонентов, а на жалобах и упреках.
Парадокс в том, что и те, и другие были правы – каждый по-своему. Но все они не говорили о главном – о политической, я бы даже сказал революционной, сути произошедшего 23 июня события. У политических потрясений всегда бывают экономические последствия. Причем сначала – одни, потом – другие, потом – третьи. Говорить о них изначально – бессмысленно. Ибо в демократии политика – первична, а экономика – вторична. Брюссельские демагоги и бюрократы и их пособники в европейских канцеляриях давно об этом забыли. И сейчас расплачиваются за свою непростительную забывчивость.
Пробуждение народов может нести за собой страшные последствия. В нем есть что-то стихийное. Оно порождает новых лидеров, новые политические концепции. Оно может привести к насилию и кровопролитию. Но помешать этому никто не может. Ибо пробуждение народов является последствием, реакцией, если угодно, на ставшую невыносимой ситуацию. В данном случае невыносимым является не экономический упадок – в Европе до сих пор живется лучше, чем в других концах света, – а презрение европейских элит к своим же народам. К людям, которые давно уже голосуют непонятно за кого и неизвестно зачем.
«Все перемешалось в семье Облонских», – писал Лев Николаевич Толстой в «Анне Карениной». Именно так все перемешалось и здесь: правые не правые, левые не левые, политика не политика. Вот это невыносимое чувство безысходности, безальтернативности и привело к «Брекситу».
Еще не то будет! Если Европа не пересмотрит коренным образом постулаты своего развития, к власти в разных странах будут приходить откровенно «антиевропейские» партии с референдумами, подобными британскому, что приведет к катаклизмической имплозии всей системы.
Предреволюционную суть происходящего в Европе не видят лишь слепые.
