Автор: Александр Лопухин
Православные нормы жизни, применяемые и в деловой сфере, должны решительно встать преградой на пути хаоса, разрушения и анархии
Обнаруживается любопытная, хотя и по-человечески понятная закономерность: с приходом очередного финансово-экономического кризиса люди чаще вспоминают вечные ценности, на которых веками держится мир. И чем падение глубже, тем сильнее она проявляется.
В век прагматизма и потребления люди, столкнувшись в кризисе с незваными переменами привычного бытия, неизбежно обращаются к полузабытым идеалам, задумываются о смыслах всего и вся.
В заботах о сохранении того, что есть, на второй план уходит все сиюминутное, преходящее, наносное. Появляется потребность в переосмыслении базовых ценностей, смысла жизни и нравственных принципов. Это всегда происходит в переходные или переломные периоды развития, когда людям приходится менять свой жизненный уклад.
И сейчас сбой в работе традиционной финансовой системы у одних вновь обострил тягу к вечным материальным ценностям – недвижимости и драгметаллам, у других вызвал к жизни попытки расширить заскорузлые мысленные границы, обрести новые знания, а с ними и открывшиеся возможности.
Как и в кризис 2008–2009 годов, в России и мире заметно возрос интерес к системе исламского финансирования (см. врезку) как альтернативе существующей. От деятельности традиционных банков, основанной на взимании ссудного процента, она отличается тем, что категорически это запрещает.
Исламская банковская система (ИБС) регулируется, прежде всего, религиозно-этическими предписаниями шариата. Одной из главных целей финансово-экономической деятельности в исламе провозглашена социальная справедливость. В то же время право собственности соблюдается очень строго: за кражу могут ампутировать руку.
Взимание процента по кредиту (риба – увеличение, умножение) считается ростовщичеством, которое вызывало яростную ненависть еще у Аристотеля, считавшего его способом приобретения, наиболее противным природе.
Ростовщичество в исламе признано одним из семи самых губительных грехов, в 36 раз более тяжких, чем даже прелюбодеяние. И дающий, и берущий, и все, кто способствует ростовщичеству, прокляты и отдалены от милости Аллаха как соучастники этого греха. Еще одно наказание за него предусмотрено лишь в Судный день, не в земной жизни, тогда как за прелюбодеяние может быть смертная казнь через забивание камнями.
Взимание процентов осуждалось всеми основными религиями, и только ислам наиболее последовательно его осуждает и отвергает вплоть до наших дней.
При отсутствии каких бы то ни было процентов по вкладам и кредитам ИБС развивается очень высокими темпами, прибавляя в объеме примерно 15% ежегодно. Она могла бы расти еще быстрее, если бы не сталкивалась с целым рядом заблуждений и предубеждений.
В западном мире многие полагают, что ИБС – это чисто религиозный продукт, чуждый нормальной банковской деятельности. Поэтому она не способна обеспечивать все потребности промышленности, торговли и сферы услуг. Другие, в основном мусульмане, наоборот, сомневаются, что существующая практика ИБС следует строгим религиозным канонам, и считают ее лишь копией традиционной капиталистической банковской деятельности под знаменем шариата.
Но по мере бурного развития ИБС для этих сомнений остается все меньше оснований, поскольку она отвечает всем требованиям современного бизнеса, предлагает практически все виды банковских продуктов и услуг. Более того, религиозный фундамент ИБС нередко оборачивается преимуществом перед традиционными банками.
И в то же время это не просто копия обычного бизнеса традиционных банков, поскольку ограничения, продиктованные шариатом, строго соблюдаются. Вековые дискуссии о взимании ссудного процента в исламском мире не прекращаются и сегодня, но противоречия между шариатом и требованиями современной жизни так или иначе разрешаются. В ряде ситуаций проценты не считаются ростовщичеством – например, при создании правительственных фондов или компенсации инфляционных потерь.
В ИБС выдаются кредиты и размещаются депозиты примерно на тех же условиях, что и в обычных банках, но без запрещенных процентов, которые рассматриваются как источник инфляции, несправедливости и эксплуатации. Ислам совершенно не против коммерческой прибыли, если она получена собственным трудом, в виде наследства или дара. Деньги не могут быть предметом купли-продажи.
Помимо ростовщичества, в ИБС запрещены любые спекуляции, чрезмерные риски и неопределенности, фьючерсы и деривативы, ценные бумаги должны быть обеспечены реальными активами. Естественно, запрещено финансирование «греховных» товаров и услуг – производства алкоголя, табака, свинины, игорного бизнеса, порноиндустрии и т.д.
Все эти запреты ограничивают сферы деятельности ИБС и возможную прибыль, однако компенсируются более высокой надежностью: во время кризиса 2008–2009 годов она оказалась гораздо более устойчивой, поскольку более прозрачна, защищена от многих рисков и финансовых пузырей.
В исламском банке вместо фиксированного процента вкладчику предлагают право на участие в прибыли предприятия, в которое вложены его деньги. Соответственно, вкладчик должен разделить и возможные убытки.
При этом прибыль и убытки делятся согласно предварительной договоренности, то есть действует принцип партнерства при согласованном распределении рисков между партнерами по экономической деятельности. В привычных терминах исламский банк больше похож на инвестиционный или венчурный фонд. Отношения между банком и клиентом гораздо прочнее, нежели в традиционной банковской системе.
Выраженная социальная направленность ИБС, основанная на приоритете морально-этических принципов, становится все более востребованной не только в мусульманском мире, хотя исламофобия, усиленная террористами, все еще играет свою роль. Кризис усиливает потребность в более надежном, справедливом и прозрачном бизнесе, готовом взаимодействовать на условиях взаимной помощи и поддержки.
В России на фоне проблем с финансированием в результате западных санкций вновь заметно возрос интерес к сотрудничеству с ИБС, как и во время предыдущего кризиса. В прошлом году Ассоциация российских банков и Ассоциация региональных банков России обратились с письмами в Центральный банк России (ЦБР) с предложением принять законодательные акты, которые позволят развиваться банкам, действующим по канонам шариата.
Ассоциация российских банков предложила принять федеральный закон «Об исламских финансах», разработать инструкцию по регистрации банковской организации в качестве исламского финансового института и внести изменения в целый ряд нормативных правовых актов. Предлагается также создать в структуре ЦБР центральный шариатский совет, который будет определять соответствие финансовых инструментов исламских банков положениям шариата.
Глава ЦБР Эльвира Набиуллина в ноябре прошлого года заявила, что ее ведомство изучает вопрос введения специального регулирования для исламского банкинга. Одновременно обсуждаются проекты открытия исламских банков в России – прежде всего в Башкирии, Татарстане и Чеченской Республике.
На Гайдаровском форуме в январе этого года, в котором участвовали премьер-министр Дмитрий Медведев и члены его правительства, впервые обсуждались исламские финансы как источник новых возможностей и перспектив для развития финансовой системы и экономики России. Говорили также о правовых, налоговых, административных и иных препятствиях на пути создания исламских банков, обсуждали риски, связанные с их появлением.
Крупные российские банки, попавшие под санкции ЕС, активизировали рабочие контакты с коллегами и финансовыми компаниями на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Так, Внешэкономбанк (ВЭБ) до конца этого года изучит правила предоставления исламского финансирования в странах Персидского залива, направив туда команду специалистов, чтобы быть готовым выйти на этот рынок. После изучения исламского финансирования ВЭБ предложит ЦБР внести соответствующие изменения в законодательство.
Русская православная церковь (РПЦ) в конце прошлого года также выступила за создание и внедрение в России системы беспроцентного кредитования.
Председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин в ноябре прошлого года предложил создать рабочую группу для разработки концепции и основных принципов построения православной финансовой системы (ПФС). При этом он сослался на пример исламского банкинга, который отказался от ссудного процента, но это «не убавило эффективности».
Во время кризиса 2008–2009 годов иерархи РПЦ говорили о корнях этого бедствия, которые кроются не столько в экономической, сколько в нравственной сфере.
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл убеждал, что «путь к преодолению кризиса экономики лежит через преодоление кризиса человеческих душ, через отказ от культа богатства, от безудержного потребления, от погони за наживой любой ценой, от эгоистического использования собственности, от пренебрежения нуждами бедных».
В тот период экспертный совет при РПЦ считал необходимым разделять понятия взимания процента и ростовщичества. Проценты признавались необходимым элементом современной экономики, построенной на кредитовании, а ростовщичество – намеренным и грабительским завышением процентной ставки по кредитам.
Церковь не отрицала действующие финансовые инструменты и не порицала традиционную банковскую систему. Однако она морально осуждала деградацию нравственной мотивации хозяйствования, утрату высшей цели экономики, заключающейся в построении гармоничного и справедливого общества.
Много говорилось о необходимости усиления общественного контроля в этой сфере и о нравственном самоконтроле. В 2009 году РПЦ предложила создать совет или коллегию, который следил бы за тем, как предприниматели соблюдают нормы морали и нравственности.
В этом же году РПЦ заключила соглашение с Федеральной службой судебных приставов о том, что священники будут “увещевать и усовествлять” должников, читать им проповеди, чтобы побудить их исполнять судебные решения. Такое духовное воздействие на сознание должников оказалось чрезвычайно результативным, идеи о неприемлемости жизни взаймы и философии стяжательства, быстро становились материальными.
РПЦ не давала тогда рецептов изменения существующей финансово-экономической системы. Ее Предстоятель утверждал, что “православная цивилизация в сотрудничестве с представителями других культурных традиций может предложить свои подходы к выработке социально-экономической модели, которая строилась бы на нравственном начале”.
Настало время пересмотра всех принципов, на которых строится мировое экономическое развитие.
Прав оказался экс-министр финансов, глава Комитета гражданских инициатив Алексей Кудрин, когда накануне 2014 года предсказал, что он будет худшим для России с начала 2000-х годов. «Это будет год прозрения, год столкновения с реальными проблемами», – сказал он, поскольку новая должность уже его не обязывала делать бодрящие прогнозы.
В «черный» вторник 16 декабря 2014 произошел самый сильный обвал рубля, ЦБР с этого дня неожиданно резко повысил ключевую ставку с 10,5 до 17% годовых, кредиты сразу стали практически недоступны. Если к этому добавить ставшую двузначной инфляцию, бегство капитала, снижение доходов бюджета от экспорта подешевевших энергоносителей и экономические санкции, то прогноз Алексея Кудрина выглядит почти убаюкивающим. Требовались срочные меры для улучшения ситуации в стране.
Не прошло и недели, как протоиерей Всеволод Чаплин громко заявил журналистам, что новая православная финансовая система (ПФС) может спасти российскую экономику от кризиса. Основные принципы ПФС: отсутствие ссудного процента, запрет спекулятивного поведения, ограничения по сферам инвестирования, выполнение договорных обязательств и духовная чистота бизнеса.
Он пояснил, что у российских финансистов уже есть конкретный проект по развитию православного банкинга, который предполагает выделение средств не под процент, а под прибыль будущего предприятия, а также отказ от финансирования производства табака и алкоголя, игорного бизнеса, использования труда нелегальных мигрантов и других вещей, которые не одобряются христианством.
Для формирования ПФС предлагается создать не только банк, но и инвестиционные фонды для реального сектора экономики, а также управляющие, консалтинговые, юридические и страховые компании.
Если месяц назад заявление протоиерея Всеволода Чаплина о создании православного банкинга осталось почти незамеченным, то после декабрьского обвала рубля эта идея получила широкий резонанс. Вместе с тем отец Всеволод понимает, что сегодня православные банковские продукты воспринимаются как «экзотические», учитывая низкий уровень финансовой грамотности населения.
«Необходимо в мире наращивать роль механизмов, не основанных на ростовщичестве», – заявил протоиерей Всеволод Чаплин на пресс-конференции в агентстве ТАСС. Иначе, подчеркнул он, «неизбежный конец финансового пузыря, работающего по принципу “деньги делают деньги”, может привести к катастрофическим последствиям или даже к большой войне, на которую можно было бы списать все».
В январе этого года протоиерей Всеволод Чаплин направил губернаторам пяти регионов России письмо с предложением подумать о перспективах формирования института православных банков – кредитных учреждений для нужд бизнеса, работающих, как и в исламском банкинге, без ссудного процента. В качестве гаранта по банковским операциям Чаплин предлагает, подобно исламской практике, использовать священников-поручителей.
В письме протоиерея Всеволода Чаплина говорится: «Система, основанная и действующая вразрез с христианскими запретами на занятие ростовщичеством, демонстрирует сегодня разрушительные, губительные тенденции. Это требует взращивания новых, более разумных и справедливых принципов и механизмов работы финансовой системы, основанных на традиционных общественных ценностях. Православные нормы жизни, применяемые и в деловой сфере, должны, наконец, решительно встать преградой на пути хаоса, разрушения и анархии».
Удастся ли создать в России альтернативные существующей системе православный и исламский банкинг? Ответ на этот вопрос почти полностью зависит от государства, в руках которого сосредоточено более половины экономики страны, в том числе 52% активов банков, находящихся под его контролем.
В условиях кризиса в обществе многократно возрастает запрос на социальную справедливость во всех ее проявлениях. Профессор Наталья Тихонова, главный научный сотрудник Института социологии РАН, в ходе исследований обнаружила, что в России справедливость понимают по-разному: периферийное, провинциальное население – как равенство в распределении доходов; среди городских жителей примерно в два раза выше доля тех, кто считают, что равенство – это прежде всего равенство возможностей и равенство перед законом.
Противники ростовщичества полагают, что создание конфессиональных финансово-банковских систем по канонам православия или ислама, независимых от западных институтов, – это поворот к более суверенной, стабильной и справедливой экономике.
Есть и скептики, которые продолжают настаивать, что «нельзя скрестить ужа и ежа», поскольку банковское дело, как ни крути, по сути, и есть ростовщичество. Просто с приходом капитализма ростовщики стали называться банкирами. Уместно вспомнить и то, что перестройка в Советском Союзе в середине 80-х годов прошлого века шла под лозунгом «Больше социализма, больше справедливости!» Результат перед нашими глазами: справедливости в обществе не прибавилось, скорее, наоборот.
Сегодня доходы 10% бедных и 10% богатых россиян различаются в 17 раз. По оценке швейцарской финансовой группы Credit Suisse Group AG, Россия по разнице в доходах самых бедных и наиболее богатых граждан занимает одно из ведущих мест, уступая лишь Карибским островам. И это по официальным данным, которые не учитывают невидимые статистике доходы. «Если добавить их, то разница возрастет до 20–21 раза», – говорит директор исследовательских программ Независимого института социальной политики Лилия Овчарова.
По данным опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), 51% опрошенных считает распределение доходов в обществе абсолютно несправедливым, а еще 38% – частично. Лишь 5% россиян принимают нынешние правила игры.
Даже данные ВЦИОМ подтверждают, что справедливость сегодня, как во все времена, остается одной из главных человеческих ценностей. Знает ли об этом российское правительство?
