Беседа с бароном Эдуардом Александровичем Фальц-Фейном

0
VN:F [1.9.16_1159]
Rating: +6 (from 8 votes)

Письмо президенту России Владимиру Путину с призывом не допустить предоставления особого статуса княгине Марии Романовой, подписанное князем Никитой Лобановым-Ростовским, князем Александром Трубецким, графом Петром Шереметевым и графом Сергеем Капнистом, не только наделало шума в прессе, но и обострило противостояние российского дворянства за рубежом.

«Тема Кирилловичей» – очень болезненный вопрос для любого искреннего монархиста и особенно для барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна, которому 14 сентября 2015 года исполнилось 103 года.

Еще в 1936 году Эдуард Александрович получил подданство княжества Лихтенштейн и баронский титул от правящего тогда князя Франца I. В течение пяти лет, с 1894 по 1899 год, будучи послом Австро-Венгрии в Санкт-Петербурге, князь дружил с Николаем Алексеевичем Епанчиным, директором Пажеского корпуса, и дружбу эту очень ценил, как и впоследствии ценил общение с его внуком Эдуардом Фальц-Фейном. Это обстоятельство позволило барону организовать островок России в Лихтенштейне и стать единственным жителем Вадуц, отстроившим дом в непосредственной близости от замка правящего князя.

Познакомившись с бароном, я обещала дважды в год бывать у него. Каждая встреча с ним уникальна. Навестив барона в октябре этого года вместе с князем Никитой Лобановым-Ростовским и поздравив его с прошедшим днем рождения, мы вернулись к «теме Кирилловичей». Меня интересовал вопрос, почему в 1945 году князю Владимиру Кирилловичу Романову не было предоставлено убежище в Лихтенштейне – в отличие от генерала Вермахта Бориса Алексеевича Хольмстон-Смысловского.

Барон Фальц-Фейн – «последний из могикан» – как всегда галантен и щедро делится воспоминаниями из своей удивительно насыщенной жизни.

О бароне

О.К.: Как прошел Ваш день рождения? Вы говорили, что Вас приехали поздравить сто человек. Как же все уместились?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Гости начали приходить в девять утра. И последний человек ушел в шесть вечера. Моя дочь устроила пикник с французским шампанским. Она каждый год это делает. Как всегда, было полно народу!

Кн. Н. Л.-Р.: Из зарубежья?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Я нарочно в газетах запретил писать что-либо. Но несмотря на это, полно было! Оксана, ты откуда на этот раз приехала?

О.К.: Я специально приехала на один день из Москвы, чтобы увидеть Вас и поздравить с днем рождения! (В подарок барону князь Лобанов-Ростовский привез обрамленную фотографию, где они оба запечатлены с Сергеем Михалковым, полученную от фотографа Юрия Барыкина. – О.К.)

Бар. Э. Ф.-Ф.: Оксана, что здесь написано?

О.К.: «Дорогой Эдуард Александрович! Хоть и с опозданием в двадцать лет Ваше фото с Михалковым, надеюсь, будет интересно Вам, а может и приятно. Привет из России, Юрий Барыкин».

Бар. Э. Ф.-Ф.: Значит, фотография была сделана в 1995 году! Почему ее так долго держали?

О.К.: Юрий Барыкин случайно встретил Никиту Дмитриевича в Москве, узнал, что он собирается Вас навестить и передал эти фотографии. Никита Дмитриевич их обрамил и привез Вам в подарок.

Кн. Н. Л.-Р.: Так что, дорогой барон, в советские времена Вы встречались с верхушкой интеллигенции в Москве!

Бар. Э. Ф.-Ф.: Я помню, как мы начали при советском режиме кокетничать с русскими. Все-таки я от первой волны… Но как-то, не знаю почему, у нас все вышло хорошо. Так что мы были правы. Мы первыми начали связи с советскими и навели мост.

Кн. Н. Л.-Р.: А светлейший князь Васильчиков Георгий Илларионович меня порицал, что я езжу в Советский Союз, потому что он никогда туда не ездил. Мы оба работали в компании «Де Бирс». И потом, когда его начали туда посылать, он переменил свою позицию. Так что в эмиграции первой волны очень много людей смотрели с подозрением на нас, из-за того что мы ездим в Советский Союз!

Бар. Э. Ф.-Ф.: Еще как!

Кн. Н. Л.-Р.: Меня упрекали, будто я шпион КГБ! А советские думали, что я шпион ЦРУ. Так что с обеих сторон «обложили»! Вот такие были времена!

Бар. Э. Ф.-Ф.: Скажи мне, ты же Надежду Данилевич знал? Она же у меня двенадцать лет была секретарем? Ты знаешь, что она вышла замуж за посла? И с тех пор они оба исчезли и ни разу мне не позвонили. Ему позволили служить послом здесь, в Швейцарии, восемь лет.

Кн. Н. Л.-Р.: Он написал книгу, вспоминая Вас в ней.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Ты с ним встречаешься?

Кн. Н. Л.-Р.: Не вижу его, и вряд ли увижу. Он написал книгу о Швейцарии. Я сделал опровержение по поводу того, что он пишет, будто именно он нашел архив Соколова об убийстве царской семьи и через Вас уговорил князя Лихтенштейна Франца Иозефа его вернуть России. Это полная чушь. (По совету князя Лобанова-Ростовского барон Фальц-Фейн организовал передачу «архива Соколова» по делу об убийстве царской семьи в Екатеринбурге в обмен на домовые книги княжеского дома Лихтенштейн правящего князя Ханса-Адама II. – О.К.).

Бар. Э. Ф.-Ф.: Когда мы встречались здесь с премьером Черномырдиным, я снова напомнил ему о просьбе князя Лихтенштейна о возвращении ему домашних архивов, захваченных в 1945 году Красной армией в Австрии в качестве военного трофея. Архивы продолжали считать трофеем на протяжении полувека, хотя ясно, что это не так – княжество не участвовало в войне, сохраняло нейтралитет. Премьер внимательно выслушал мои аргументы и заметил, что «надо что-то дать взамен», то есть сделать какой-то подарок. По моему совету, князь за 100 тысяч долларов приобрел бумаги Соколова, а я договорился об обмене их на его архив.

 

Кн. Н. Л.-Р.: Я разговаривал с Данилевич лет шесть-семь назад, когда она позвонила из Вашего дома и сказала: «Никита, в Вадуце делегация из русских музеев. Все говорят о сенсации, что Вы продали собрание Путину. Как же Вы нам об этом не сказали». Я ответил, что меня просили держать это в секрете. Она же потом меня допрашивала и тогда сделала большую статью на двух страницах «Известий». Это было первое публичное высказывание о продаже нашего собрания. После этого я не имел никаких связей с ней. Вот сейчас узнаю от Вас, что они живут в Баден-Бадене.

Бар. Э. Ф.-Ф.: И с тех пор посол Степанов ни разу не был у меня. Мы же были близкими друзьями. Ни он, ни она не сообщили о свадьбе. Потом я узнаю, что бывшая Данилевич – уже мадам Степанова. Вот тебе и на! Обидно. Я же ей помогал в жизни. Но забудем эту историю.

Престолонаследие

Б. Э. Ф.-Ф.: Оксана, ты продолжаешь писать? (Рассматривает журнал. – О.К.). Там про меня?

О.К.: В этом номере журнала «Русская мысль» – продолжение «Бесед о престолонаследии». Здесь интервью с князем Дмитрием Михайловичем Шаховским. Никита Дмитриевич, расскажите о письме президенту.

Кн. Н. Л.-Р.: Князь А.А. Трубецкой, граф П.П. Шереметев, граф С.А. Капнист и я послали письмо Путину, предлагая ему пересмотреть вопрос о семье Романовых и статусе княгини Марии Владимировны. Ничего другого, только пересмотреть этот вопрос. В результате этого письма было много интервью (по радио и телевидению) и печатных статей, в которых постепенно о ней стали говорить все более и более объективно. То, что Вы попросили Оксану два года назад рассказать о неправильном восприятии руководства страны в отношении княгини Марии Владимировны, было осуществлено, потому что, по крайней мере на время, вопрос о передаче ей дворцов в Санкт-Петербурге и дома в Москве закрыт. Я только недавно понял, почему эта идея была предложена депутатом Петровым, председателем Законодательного собрания. Потому что тогда началась бы их реконструкция зданий, а контракты на реконструкцию получили бы люди, близкие к этому депутату. И сделали бы на этом большие деньги. Этот вопрос обсуждался и по каналу «Россия-24». Как Вы помните, у Вас была журналист Зинаида Курбатова, которая снимала фильм («Корона российской империи» – О.К.). Из Первого канала (который государственный) ей тогда звонили и спрашивали: «Почему Вы показываете Марию Владимировну?» На что справедливо было отвечено: «Мне необходимо всех показать, чтобы интервью было сбалансировано». Чтобы были не только наши доводы, но и Марии Владимировны, чтобы публика сама судила, что правильно, а что нет.

О.К.: Так что, дорогой барон, все началось с Вас! Вас волновала эта тема, и мы пообещали Вам, что в России узнают правду.

Б. Э. Ф.-Ф.: Неужели мое имя такое важное?

Кн. Н. Л.-Р.: И Вы, и Ваша идея. Я помню, как Вы сказали Оксане: «Напиши! И сообщи это в России!» Что она и сделала. С этого все пошло. То, что Вы начали, появилось в большой телевизионной передаче.

О.К.: Кстати, Зинаида Курбатова – внучка Дмитрия Сергеевича Лихачева. Никита Дмитриевич, Вы, наверняка, встречались с академиком?

Кн. Н. Л.-Р.: Да, конечно! Британская академия наук (Royal Academy) официально пригласила академика в Лондон, оплачивая ему авиабилет и проживание. Но Лихачев не мог принять это предложение, потому что к тому времени ему трудно было передвигаться самому. А Британская академия наук не могла или не хотела оплачивать расходы сопровождающему. Как-то за обедом сэр Исайя Берлин рассказал мне об этом. Я предложил ему «скинуться», и он согласился. Это дало возможность академику приехать в Лондон с дочерью Людмилой, которая говорила по-английски. Так состоялся первый визит Лихачева в Великобританию для чтения лекций и консультаций по истории культуры. Через год, в 1988 году, он приезжал для презентации первого номера журнала «Наше наследие».

У меня есть письмо, подписанное академиком Лихачевым, Мстиславом Ростроповичем, Владимиром Яковлевым (бывшим губернатором Санкт-Петербурга), Лидией Арцишевской о нелегитимности Марии Владимировны.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Вчера после обеда была получасовая передача со мной по поводу Романовых.

Кн. Н. Л.-Р.: Вы рассказали, как князь Владимир Кириллович приходил к Вам и просил протекции у правящего князя Франца Иозефа?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Он никогда с немцами ничего плохого не делал. После революции Владимир Кириллович попал с отцом во Францию. В Бретани они купили себе дом. Ну а потом немцы оккупировали Францию. Отец умер, и Владимир Кириллович остался там. Немцы знали, что в этом доме живет Владимир Кириллович, наследник русского трона. И с ним кокетничали, обещая, что если Германия выиграет войну, то они его представят как нашего нового царя. А когда англичане и американцы высадились во Франции, он увидел, что немцы отступают, взял автомобиль, загрузил царские сокровища и удрал оттуда. А так как он меня знал и помнил, то добрался сюда на своем «Ситроене». Ты так смотришь на меня, будто первый раз об это слышишь.

Кн. Н. Л.-Р.: В первый раз слышу!

О.К.: Про сокровища Вы прежде не рассказывали!

Бар. Э. Ф.-Ф.: Значит, продолжаю. Когда Владимир попал сюда на границу, меня вызвали из правительства: «Сегодня ночью перешли пятьсот человек русских в немецкой форме – не власовцы, другие».

О.К.: Первая русская национальная армия генерала Бориса Алексеевича Смысловского (Артура Хольмстон). То, что Борис Алексеевич был генерал-майором Вермахта, подтверждают лихтенштейнские исследователи Клаус Гримм, Хенниг фон Фогельзанг и Петер Гайгер, работавшие с материалами из личного архива Смысловского.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Да, от генерала Смысловского. И все русские одеты были в немецкую форму. Они воевали с немцами против большевиков. Они сказали, что не будут воевать против англичан. Когда они сюда попали, меня вызвало правительство: «Приезжайте, у нас другого русского нет, который мог бы переводить». Они остались здесь на два года, потом Хуан Перон взял их в Аргентину. А к Владимиру князь Франц-Иозеф послал свой автомобиль на границу, чтобы с ним повидаться. Он хотел лично видеть, как и что, но спросил мнение швейцарцев. Они сказали: «Не дай Бог! Не берите его!» Потому что французские войска как раз заняли южную Германию. Они вошли бы в Швейцарию, чтобы забрать Владимира, который был на стороне немцев во время оккупации. Ничего плохо он не сделал. Когда человек имеет такую возможность вступить на престол России, то он не отказывается. Он же не знал, что немцы проиграют.

«2 мая 1945 г. Части Армии подошли к Швейцарской границе и расположились в селе Нофельс. Ночью намечен переход границы княжества Лихтенштейн. Вечереет. По частям отдан приказ не отлучаться. Командующий Армии выходит с двумя адъютантами из штаба отдохнуть и направляется в расположение частей. В автопарке кипит работа. Все машины должны быть на ходу. Идем вдоль расположений частей. Все заняты пересмотром и упаковкой своего скудного багажа. Настроение невеселое. Выходим на окраину села к берегу Рейна. Нас обгоняет машина с офицером для поручений, отправляющимся в Фельдкирх за Великим Князем. Германский офицер, занимающий оборону на данном участке, увидев издали генеральские красные отвороты, спешит навстречу с рапортом. Генерал обменивается с ним несколькими фразами, затем, взглянув на часы, быстро возвращается в штаб. Там уже ожидают с докладом офицеры, производившие днем разведку границы. Вызывается Начальник штаба. Через несколько минут выходит Нач. Штаба и приказывает собрать гг. офицеров. Значит, окончательное решение принято. Завтра прекращается наша вооруженная борьба».

Кн. Н. Л.-Р.: Как долго он оставался в Лихтенштейне?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Несколько часов.

Кн. Н. Л.-Р.: И куда поехал дальше?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Он повернул свой «Ситроен» и поехал обратно в Австрию, в оккупированный гитлеровской Германией Инсбрук. Там было еще несколько самолетов. Один он нанял и полетел в Испанию. Несмотря на то что вокруг были союзники, он без всякого труда попал в Испанию. И Франко ему позволил там остаться.

Кн. Н. Л.-Р.: Так что из нацистской Германии на немецком самолете Владимир Кириллович вылетел в Испанию?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Да. Так что Владимир ровно несколько часов был на лихтенштейнской границе, а потом поехал дальше. Но как его не сбили англичане – удивительно!

«Что касается Владимира, то, всерьез опасаясь за свою жизнь, он перед освобождением Франции успел эвакуироваться в Германию, в Аморбах. В самом конце войны, спасаясь уже от наступающих советских войск, великий князь в компании Жеребкова оказался в Тироле. В первые дни мая они присоединились к колонне отступающей 1-й Русской национальной армии генерал-майора Бориса Хольмстон-Смысловского. Последний был кадровым немецким разведчиком и, заручившись поддержкой американцев, выводил на Запад ценные кадры русских коллаборационистов-диверсантов.

Интересно, что вместе с Владимиром и Жеребковым оказались и руководители французского пронацистского режима Виши – маршал Анри Петен и Пьер Лаваль.

В ночь со 2 на 3 мая 1945 года армия Смысловского перешла границу нейтрального княжества Лихтенштейн. Здесь русские пособники нацистов были интернированы и впоследствии избежали выдачи СССР. Что касается французов и Владимира, то власти княжества наотрез отказались предоставлять им убежище – все они были выданы представителям 1 й французской армии маршала Жана де Латра де Тассиньи. Великий князь в последний момент успел бежать на территорию Австрии, откуда по счастливой случайности ему удалось улететь на самолете в Испанию.

По другой версии, Лаваля и Петена, а также Жеребкова сдал французам сам Владимир Кириллович – в обмен на собственную неприкосновенность и разрешение на вылет в Испанию. Там его уже ждала его тетка – инфанта Беатриса.

Побег во франкистскую Испанию, несомненно, спас Владимира Кирилловича от возможного возмездия за коллаборационистскую деятельность. Еще в течение почти десяти лет он не рисковал выезжать за пределы Испании…»

Кн. Н. Л.-Р.: Я хочу добавить к Вашей истории, что есть письменное его обращение к соотечественникам примкнуть к немецкой армии, чтобы бороться против большевиков. Некоторые люди считали, что режим в России это – второстепенно, важно выживание страны. И если немцы разбили бы большевиков, это был бы конец России в историческом контексте. И потому они сознательно воевали против немцев, чтобы спасти страну, а не режим. И тут была дилемма среди белой эмиграции. Одни говорили: «А что плохого, если мы воюем с большевиками?» А другие: «Мы боремся за выживание России». Это существенный вопрос.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Владимир остался в Испании. Его Франко не выдал. Де Голль заявил, что если Франко не отдаст Пьера Лаваля, то будет конфликт.

Кн. Н. Л.-Р.: Лаваль был начальником французского правительства в Северной Африке, премьер-министром при правительстве Виши, коллаборационистом.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Пьер Лаваль… Я его лично встретил на границе. Потому что я был фотографом для правительства. Я сделал альбом о том, что происходило на границе в сорок пятом. Вдруг вижу, Пьер Лаваль в белом cravate (галстук – О.К.). Он всегда носил белый cravate. Но его сразу не приняли. На своем автомобиле он попал в Инсбрук, потом тоже на самолете улетел в Испанию. Но Франция потребовала немедленно его выдать, а то французы войдут в Испанию. И тогда Франко выдал его. И на другой день после того, как он попал в Париж, его без суда повесили. Это был большой стыд и срам Франции. Я их обвиняю, потому что если ты хочешь такие вещи выделывать, то тогда нужно судить человека. Без суда это не делается.

О.К.: Любопытное совпадение, что Пьера Лаваля и Антри Петена в сентябре 1944 года немцы эвакуировали в Зигмаринген, бывшую столицу княжества Гогенцоллерн – место эвакуации всех правителей режима Виши. Значит, Франко выдал Лаваля, но не выдал Владимира Кирилловича?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Да. А спустя много лет Владимира Кирилловича каким-то образом Романовы пригласили в Америку. Почему, не помню. Он там умер. На первом приеме встал сказать речь и упал мертвым. Его привезли сюда в Европу, а потом все-таки похоронили в Петербурге, в Петропавловской крепости…

Для меня это было уникальное время. Я составил рапорт для правительства, так как я был переводчиком и встречался со всеми – с Лавалем говорил, с Владимиром. И снимал, конечно. Там масса фотографий. Все эти подробности, которые я рассказываю, у меня в альбоме.

Кн. Н. Л.-Р.: Наверняка там есть фотография Владимира Кирилловича в его «Ситроене». Это же уникальный материал.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Я в следующий ваш визит приготовлю этот рапорт.

Кн. Н. Л.-Р.: А Владимир Кириллович был один в машине?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Один. И автомобиль был переполнен царскими реликвиями, которые отец Кирилл забрал, когда он бежал в начале революции. И все пропало… Вот такие дела. И Лаваль, и Владимир вместе были на границе 2 мая в 1945 года – каждый на своем автомобиле. Я это помню, как будто это было вчера. И никого наше правительство не приняло.

О.К.: В те годы Вы жили в этом доме?

Бар. Э. Ф.-Ф.: У меня была маленькая квартира здесь, внизу. Я разбогател благодаря моему сувенирному магазину. Вы себе не можете представить! Такой маленький магазинчик помог мне устроить такой прекрасный дом. Это сувениры. Продавал карточки по 50 сантимов. В один год я стал миллионером.

Кн. Н. Л.-Р.: Как называется пограничный пост, где Вы встретили Владимира Кирилловича на его «Ситроене»?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Шаанвальд. (На границе с Австрией – О.К.).

О.К.: Был ли с князем Владимиром Кирилловичем некий Жеребков? (Юрий Сергеевич Жеребков – бывший артист балета, член нацистской партии, возглавлявший Комитет взаимопомощи русских беженцев во Франции с целью их контроля со стороны Гестапо – О.К.)

Бар. Э. Ф.-Ф.: Нет. Не знаю такого. Не было.

О.К.: Встречались ли Вы с Леонидой Георгиевной?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Она вышла замуж за американского еврея, господина Керби. Она жила с ним в Ницце, в большом палаццо. Потом развод почему-то. А затем Владимир взял разведенную Керби как жену. Я там часто бывал, завтракал. А их дочка Елена живет до сих пор в Испании. Не знаю, что она делает.

О.К.: Ваши впечатления от встречи с князем Владимиром Кирилловичем? Помните какие-то детали? Сам Владимир Кириллович просил Вас помочь ему остаться?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Конечно! А как же! Он же знал, что я здесь. Он же не знал, что правительство сильнее, чем я. Я же его раньше знал во Франции. Он так обрадовался, когда меня увидел на границе. Он думал, что я великий человек и могу его принять. Но правительство все-таки важнее меня. Швейцарцы сказали, что будет большой скандал, если французы придут и заберут его, если он здесь останется: «Не дай Бог! Не принимайте!» Так как швейцарцы нас защищают на границе, как и теперь, они имеют право сказать: да или нет! Это было удивительное время, 2 мая 1945 года. Это день, когда кончилась война. У нас же в Лихтенштейне не было войны, никто не стрелял. И вот когда 500 русских вместе с князем пришли, думали, что незаметно пройдут, но не вышло, всех проверяли. Но мне обидно, что все царские вещи он увез в Испанию. Что с ними случилось, я не знаю. Наверное, он их продал там. У него денег не было. Это была трагедия Романовых.

О.К.: Владимир Кириллович – великий князь?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Он только князь, но не великий. Даже отец Кирилл не был им.

О.К.: Вы дружили с правящим князем Францем-Иозефом II?

Бар. Э. Ф.-Ф.: Конечно. Мы же соседи. Когда у меня было столетие, его сын князь Ханс-Адам II, предложил называть его на «ты». Он мне не дал орден, но сказал, что это важнее, чем орден. Теперь я единственный его на «ты» называю. Я последний, кто остался жив после революции и после войны. Все, нет никого. Никого.

О.К.: И Вы единственный, кого на руках держал последний русский император Николай II.

Бар. Э. Ф.-Ф.: Да! У меня была уникальная жизнь. Но, личная, к сожалению, не вышла.

 

Автор: Оксана Карнович

VN:F [1.9.16_1159]
Rating: +6 (from 8 votes)

Оставьте отзыв